На поиски приключений

Глава 20. Суд над проигравшими

В понедельник утром, пока Гарри шел по Министерству на занятия, на него не оглянулся только ленивый. Он уже отвык от тех времен, когда люди при виде его начинали шептаться и с любопытством поглядывать на Гарри, поэтому чувствовал себя довольно неловко.

— Гарри!

Он чуть не налетел на мистера Уизли, вышедшего из-за угла коридора.

— Мистер Уизли, доброе утро, — пробормотал Гарри, настороженно глядя на чересчур широкую улыбку на его лице.

— Поздравляю! — торжественным шепотом произнес мистер Уизли и подмигнул Гарри. — Такое великое дело!

— Я так понимаю, все уже в курсе? — со вздохом спросил Гарри, вспоминая слова Кингсли о том, что до суда все должно оставаться в тайне.

— Ну, сам знаешь, как это бывает, — нервно засмеялся тот. — Один другому скажет по секрету, другой скажет третьему по секрету — глядишь, уже весь отдел знает. А там и до других отделов быстро доходит информация. Хорошие новости, они, знаешь ли, умеют распространяться, несмотря на многочисленные запреты и все такое.

— Ясно, — отозвался Гарри, вовсе не желая в очередной раз становиться национальным героем. — Что, ж спасибо, мистер Уизли.

Тот в ответ радостно помахал портфелем и поспешил дальше. А Гарри побрел в штаб-квартиру мракоборцев, мысленно готовясь к тому, что теперь с удвоенной силой придется отбиваться от Риты Скитер и пытаться не комментировать ничего вплоть до самого суда, который Министр назначил через неделю. Войдя в класс, он поморщился от оглушительного рева Дина, Майкла и Эрни, которые бурно приветствовали его, с восторгом хлопая по плечу.

— А где Невилл? — спросил Гарри, делая вид, что ничего особенного не происходит.

— Уехал в Хогвартс! — радостно воскликнул Дин и на вопрос, отразившийся на лице Гарри, добавил: — Поднял бунт и уехал перенимать опыт у профессора Стебль, чтобы в следующем году стать вместо нее преподавателем. Она решила уйти на отдых, когда поняла, что слишком устала для преподавания, а Невилл с радостью отозвался на ее предложение, когда она прислала ему письмо, как «лучшему выпускнику по травологии».

— А миссис Долгопупс? — осторожно спросил Гарри.

Дин пожал плечами.

— Невилл пока ничего не писал по этому поводу. Но, думаю, профессор МакГонагалл выделит ему в Хогвартсе какую-нибудь комнату, если бабушка откажется пускать внука домой и признавать своим родственником.

Все засмеялись, а Эрни добавил:

— А если Невилла поселят возле профессора Трелони, то он еще и гадать научится.

— Или переселится к Хагриду, — тихо добавил Гарри под очередной взрыв хохота.

* * *

Несмотря на то, что предстоящий суд был закрытым, Гарри, Рона и Гермиону, как непосредственных участников этой истории, допустили на слушание, взяв с них слово никому не рассказывать подробности до тех пор, пока в газетах не выйдет официальная версия.

— Даже сейчас вся информация фильтруется, — пожаловалась Гермиона, идя с Гарри и Роном по узкому коридору в зал номер десять. — Я считаю, что это неправильно!

— Вот и напиши об этом очередную статью, — посоветовал ей Рон, когда они входили в зал, уже наполовину заполненный членами Визенгамота.

Гермиона сердито покосилась на него, но не стала ничего говорить. Она как-то пожаловалась на то, что ее семнадцать статей и пять декретов о преимуществах освобождения эльфов-домовиков так и не добились успеха у начальства, и теперь регулярно получала от Гарри и Рона порцию шуток на эту тему.

На месте судьи уже сидел Кингсли, одетый в темную мантию и сосредоточенно перебиравший лежавшие перед ним документы, в числе которых были и свидетельские показания Гарри и его друзей.

Малфой, когда они прибыли в Лондон, ясно дал понять, что не хочет светиться в этом деле, поэтому о нем было упомянуто при Кингсли вскользь и не под запись, хотя министр долго ворчал, что так дела не делаются. Возле него уже сидел секретарь, худощавый волшебник с грустным лицом, и тщательно раскладывал перед собой стопку чистых пергаментов и перья. Гарри, взглянув на него, вспомнил о Перси, который когда-то также тщательно готовился, чтобы оформлять протоколы заседаний и слушаний. Кингсли пообещал, что брату Рона не будет предъявлено никаких взысканий, однако небольшой выговор за превышение своих полномочий он все-таки получит.

— Я не очень одобряю это ваше приключение и то, что ты все равно решил поступить по-своему, несмотря на мой запрет, — сурово сказал он Гарри после того, как они ввалились к нему в кабинет и рассказали всю историю, а также предоставили вещественные доказательства в виде книги, агимата и двух не совсем вменяемых после Гермиониного оглушения волшебников.

Гарри настолько отвлекся на собственные мысли, что не заметил, как все пятьдесят членов-старейшин расселись на полукруглых рядах скамей, а в темном зале наступила тишина.

— Ввести подсудимых! — прорезал тишину голос Кингсли.

В зал, где на этот раз стояли не одно, а целых два высоких кресла, ввели бледную Дафну и мрачного Блейза. Как только они сели, цепи из подлокотников выскочили, однако не обвили руки, а лишь угрожающе звякнули, бессильно повиснув в воздухе. Губы Дафны задрожали, и она нервно посмотрела на Забини, который исподлобья оглядывал скрытых в полутени волшебников, со всей серьезностью взиравших на них в ответ. Позади кресел с подсудимыми возник смуглый волшебник, по всей видимости, защитник.

— Не иначе, как мистер Гринграсс нанял, чтобы защитить свою дочь, — шепнул на ухо Гермионе Рон. — У них денег куры не клюют! Интересно, сможет он сохранить ей свободу или нет?

Но Гермиона лишь нетерпеливо шикнула, поскольку Кингсли начал зачитывать обвинения, предъявляемые мистеру Забини и мисс Гринграсс. На протяжении всей речи Министра Блейз хмуро смотрел в одну точку, явно о чем-то размышляя. Дафна же, не найдя в зале своих родителей, совершенно поникла и почти так же отрешенно смотрела в пол.

— Мы предоставляем вам возможность чистосердечно признаться в совершенных преступлениях, дабы облегчить собственную участь, — закончил Кингсли, откладывая в сторону документ.

Блейз вздрогнул и уставился прямо на Кингсли.

— Я обещаю все рассказать с одним условием, — начал он, и руки его непроизвольно сжались в кулаки. — Мисс Гринграсс не будет предъявлено никаких обвинений.

При этих словах тихий гул восклицаний прошел по всему залу, а Дафна изумленно посмотрела на Блейза. Кингсли поднял брови.

— Виновность мисс Гринграсс будут устанавливать члены суда, мистер Забини, поэтому никаких обещаний я вам дать не могу. И не намерен, — добавил он, раздраженно постукивая пальцами по столу.

Забини пожал плечами и уставился в пол, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к происходящему.

— И я напоминаю, — продолжил Кингсли, — что мы вправе применить сыворотку правды, если вы откажетесь отвечать на вопросы, поскольку обвинения против вас выдвинуты весьма серьезные.

Забини заметно напрягся, на лице заходили желваки. Он явно не хотел подвергнуться такому унижению.

— Об агимате я узнал от Кэрроу, — внезапно выпалил он.

— От Алекто и Амикуса Кэрроу? — уточнил Кингсли, кивая секретарю, который поспешно принялся записывать.

— Да, — кратко отозвался Забини. Затем зажмурился и принялся быстро говорить, словно боялся, что решимость его быстро пройдет.

Брат и сестра Кэрроу, хотя и были преданными слугами Волан-де-Морта, в глубине души мало верили в победу своего хозяина и в то, что выживут в ходе войны, которая неизменно ждала их впереди. Как-то раз Забини подслушал их разговор, когда они за бутылкой огневиски в «Кабаньей голове» обсуждали легенду об агимате — волшебном предмете, с помощью которого можно получить абсолютную власть над всем миром.

Амикус слышал об этой легенде от своего деда, который помнил имя хранителя этой тайны — Аммона Имбакана. После битвы Кэрроу арестовали, а Блейз решил начать самостоятельные поиски агимата, ибо та скрытность, с которой брат и сестра обсуждали это, давала понять, что агимат — это не просто глупые сказки на ночь.

Блейз не хотел задаваться вопросом, почему верные слуги не рассказали об этой тайне своему хозяину, а, наоборот, тщательно скрывали ее. Но одно он знал точно: эта вещь принесет ему безграничную власть.

Долгие поиски привели Забини в филиппинскую деревушку, но хранитель успел сбежать в неизвестном направлении. Он в ярости сжег его дом, слишком поздно спохватившись, что огонь мог уничтожить что-то, что дало бы ему дополнительные подсказки в поисках.

Путешествуя по разным местам, где так или иначе мог оказаться старик, Блейз почти потерял всякую надежду снова разыскать Аммона Имбакана, когда, напиваясь в одном из старых шотландских баров, он случайно подслушал разговор двух мужчин о некоем найденном письме со странными закорючками. Блейз мало что соображал после выпитого, но внутренняя интуиция буквально кричала, что ему необходимо это письмо.

Он выследил обладателя письма, оглушил несчастного на задворках паба и украл письмо, в котором, к его великой радости, была нарисована знакомая руна — символ агимата. Однако разыскать того, кто его написал, не представлялось возможным, поскольку адрес отправителя не был указан.

Забини сделал паузу в рассказе и вздохнул, словно не желая рассказывать дальше.

— После школы мы иногда списывались с… мисс Гринграсс. Она всегда интересовалась моими делами.

Дафна выпрямилась в кресле и подняла глаза на Кингсли.

— Это я предложила ему свою помощь в поисках, — твердо заявила она. — И это я смогла обнаружить адрес, где скрывался Аммон Имбакан.

— Но она ничего не знала об агимате, — торопливо перебил ее Блейз. — Я просто сказал ей, что путешествую, разыскивая одну утерянную вещь.

Не позволив Дафне снова заговорить, он торопливо продолжил чуть более громким голосом, который глухо раздавался в тишине судебного зала.

Они отправились в дом престарелых в Индонезии, который Дафна обнаружила с помощью пары старинных поисковых заклинаний, поколдовав пару дней над письмом.

Чтобы отвлечь хозяйку дома, Дафна с помощью аморфных чар изменила свою внешность, однако ее магии хватило лишь на то, чтобы укоротить свои светлые волосы и слегка изменить овал лица. Она пробралась в подсобку и оставил там яйца огневицы, чтобы вызванный спустя полчаса пожар отвлек внимание всех жильцов и персонала. В суматохе Блейз незаметно проник в комнату наверху, где обитал хранитель, и попытался заставить выдать тайну об агимате, однако старик хранил упорное молчание. Забини в гневе наслал на него Круциатус, от которого волшебник упал на пол и прохрипел, произнося в агонии: «Он находится в непобедимой крепости, где только тот его найдет, кто знает, чего хочет».

— А потом он умер, — произносит Блейз тоскливым тоном. — Я не хотел его убивать.

В зале стояла зловещая тишина. Гермиона сжалась в комок и прижала руки ко рту, во все глаза глядя на Забини. Однако Кингсли не произнес ни слова, и Блейз, слегка ободренный тем, что на него тотчас не посыпались ужасные обвинения, медленно продолжил дальше.