Нетерпение сердца

А потом она думает, как же часто наша оболочка и наше естество не совпадают. Внешне мы можем быть кем угодно: двойным шпионом, Дамблдором, преподавателем травологии; а внутри мы — хрупкие, со своими болевыми точками.

— Я пойду.

Рука Северуса легонько касается ее руки.

— Спасибо.

Когда они возвращаются на кухню, бабушка уже снова непонимающе смотрит перед собой, и ее губы шевелятся. И у Мэри до боли сжимается сердце.

Северус

Он находит Мэри около хижины Хагрида: она возится с тельцами, тщательно наглаживая каждого жеребенка. Неподалеку от нее счастливый нюхлер играет с золотым галеоном.

— Есть новости? — Мэри поднимается на ноги и всматривается в его мрачное лицо.

— Я уверен, что Лорд был в той пещере, — Северус понижает голос до шепота. — И, если этот медальон действительно важен для него, последствия могут быть самыми страшными.

— Он знает точный адрес Регулуса?

— Сомневаюсь. Но кто-то из Пожирателей может знать, — Северус поджимает губы, глядя в ее нежное бледное лицо. — Поиск Хранителя он давно начал. Тебе ни в коем случае нельзя появляться в Лондоне или где-либо еще. Поэтому я, наверное, не возьму тебя в дом Принцев. За мной тоже могут следить, и Хогвартс — единственное безопасное место сейчас.

Мэри заправляет выбившуюся из-под капюшона прядь волос с золотинкой. Эта прядь кажется такой солнечной по сравнению с тусклым февралем.

— Не ходи к Принцам без меня, — произносит Мэри тихо, и от ее голоса у Северуса бегут мурашки. — Я переживаю за тебя. Вдруг это какая-то ловушка?

— Я справлюсь.

— Я знаю. Ты прекрасно справляешься со всем и без меня, — Мэри грустно улыбается. — Я просто пытаюсь быть хоть немного полезной.

Северус расстроенно смотрит в ее болотные глаза и молча проклинает себя. Надо же было такое ляпнуть!

— Ты очень полезная, — произносит он медленно, с трудом выговаривая слова и чувствуя себя полным идиотом. — Я просто никак не успеваю сказать тебе это.

Ее щеки становятся чуть розовее, и в глазах появляется блеск, но Северус не замечает: он никогда не встречался с взаимной симпатией. Вместо этого он совершает еще одну глупость: он достает из кармана колдографию, отданную ему матерью, и протягивает Мэри.

Та берет ее осторожно, зажимая замерзшими пальцами. Северус пристально наблюдает за выражением ее лица. Мэри произносит негромко:

— Одна умная женщина как-то сказала, что взаимная привязанность мужчины и женщины всегда начинается с ошеломляющей иллюзии, что вы думаете одинаково обо всём на свете. А потом она разбивается о реальность.

Северус переступает с ноги на ногу, украдкой бросив взгляд на часы. Пора идти на занятие, но ему не хочется оставлять Мэри, особенно наедине с этой чертовой колдографией. Но он специально отдал ее: ему нужно знать сейчас, есть ли еще нить, которая тянет ее к прошлому, совсем как его нить.

— Знаешь, что радует меня? — щеки Мэри снова розовеют. — Что в отношении тебя у меня нет никаких иллюзий, я прекрасно понимаю, что, в отличие от меня, ты терпеть не можешь животных и детей.

И она, ловко подкинув колдографию вверх, взмахивает палочкой: колдография загорается в стылом воздухе и падает на землю снежинкой из пепла.

Они долго смотрят в лица друг друга, и Северус уже собирается пригласить ее выпить кофе с имбирем после вечерних занятий, когда его щиколотку пронизывает сильная боль. Пошатнувшись, он едва остается на ногах, громким шепотом проклиная всех на свете.

Мэри, улыбаясь, наклоняется к тому, что показалось Северусу просто старой корягой, брошенной нерадивым Хагридом.

— Топеройка. Ты имел сегодня дело с мандрагорой?

— Использовал в зелье с семикурсниками.

— Она решила, что ты — мандрагора, — Мэри сочувственно похлопывает его по плечу, и Северус невольно перехватывает ее руку.

— Моя иллюзия тоже сгорела. Там, в Паучьем Тупике, — произносит он быстро, чувствуя, что сердце, нетерпеливое молодое сердце бьется очень быстро. — А сейчас все слишком быстро вращается вокруг меня, и в центре всего этого — ты, Мэри. И я за тебя боюсь.

— Тебе нужно к Помфри, — торопливо, почти скороговоркой произносит она. — Укусы топеройки очень неприятны, а еще у нее на зубах полно всякой заразы.

Хромая и ругаясь про себя, Северус прихрамывает в сторону замка. На старинных каменных ступенях он оборачивается: Мэри смотрит ему вслед. Она кажется ему сейчас очень красивой, и ее золотистая прядь снова непокорно торчит из-под полуопущенного капюшона. Ему хочется потрогать эти русые волосы с золотинкой, но он заставляет себя повернуться и шагать вперед.

Северус не уверен, что Мэри вообще заинтересована в нем как в мужчине. Жизнь просто сталкивает их, но причин может быть сколько угодно, а потом так же разведет. На последней ступени он снова оборачивается: Мэри, в толстых перчатках из драконьей кожи, берет корягу-топеройку и ловко подсовывает ей нарезанный корень мандрагоры.

Регулус

В кабинете Дамблдора жарко натоплено, и портреты директоров внимательно наблюдают за собравшимися людьми.

Лили стоит, скрестив руки на груди, в самом центре, на мягком ковре, Регулус сидит в кресле, а Сириус, поглядывая на молчаливую Мэри, замершую у дальней стены, привычно расхаживает взад-вперед под безмятежным взглядом Дамблдора. Ремус же что-то лихорадочно пишет в толстом блокноте.

— Мы не знаем, сколько крестражей мог создать Том, — голос Дамблдора звучит успокаивающе. — И тем более не готовы сейчас бросаться на их поиски. Кроме того, Адский огонь очень опасен…

— Их можно уничтожить иначе, — произносит Лили сквозь зубы, и Регулус видит, как напряженно смотрит на нее Мэри. — Ядом василиска.

— Моя девочка, но где же мы возьмем яд? — Дамблдор качает головой, расстроенно глядя на нее поверх очков. — Кроме того, нужно определиться, в какой области стоит искать другие крестражи, если они существуют. А уже потом рассуждать, как мы можем их уничтожить.

Лили сердито щурится и обменивается взглядами с Сириусом.

— Мы думаем, что нужно подумать об Основателях Хогвартса. Медальон принадлежал Слизерину, верно? Реддл вполне мог выбрать что-нибудь еще, связанное с Хогвартсом.

— Лорд… очяень любил Хогвартс, — Регулус выдавливает из себя слова. Ему все еще неуютно ощущать на себе внимание Дамблдора. — Он наверняка не остановился только на медальоне. Какие вещи могли принадлежать другим Основателям?

Дамблдор задумчиво пощипывает подбородок.

— Меч Гриффиндора — за это ручаюсь. Но сделать его крестражем Том бы не смог. Вещь неудобная, да и принадлежащая факультету соперников… Насчет Кандиды и Пенелопы стоит подумать. Вещицы должны быть небольшими, но иметь важность и стоить немало. Учитывая давность лет, это могут быть украшения, какие-то мелкие предметы быта. Шкатулка, табакерка.

Лицо Лили светлеет, и она живо произносит:

— Я могу начать поиск в библиотеке. С рисунков, воспоминаний. Можно поспрашивать портреты и призраков. Думаю, Ремус охотно мне поможет. Если Мэри согласится приглядеть за Гарри, я…

— Не нужно втягивать Мэри во все подряд.

Регулус оборачивается: Северус, вошедший совершенно незаметно для всех, кроме, наверное, Дамблдора, отталкивается от двери, на которую опирался. Лили бледнеет, и несколько мгновений ее глаза выражают некоторую растерянность, но потом она берет себя в руки. Регулус также замечает почти неуловимую улыбку Дамблдора и едва видимое движение тела Мэри. Словно она хочет его остановить, но не решается.

— Очень хорошо, — произносит Лили ледяным голосом. — Что ты предлагаешь?

— Ты возьмешь пару книг и вернешься на Гриммо с обоими Блэками. Люпин и я будем работать у мадам Пинс в свободное время. Если Мэри захочет, она может помочь.

Лили приподнимает брови, бросает проницательный взгляд на Мэри, потом на Северуса, потом резко и недовольно передергивает плечами.

— Договорились. Но я хочу быть в курсе каждого шага.

— Мы пошлем домовика, если понадобится, — неестественное спокойствие в голосе Северуса слишком заметно, и Регулус покачивает головой. Сириус ведет себя точно так же с матерью: поняв, что тактика бешенства не работает, он занимают позицию матери — позицию холодного презрения. Кричеру же от него постоянно достается, и Регулусу это не нравится. Эльф ни в чем не виноват, но с каждым днем его неприязнь растет, и это может плохо закончиться.

— Профессор Дамблдор, сэр, — Регулус поворачивается к молчащему директору. — Я бы попросил Сириуса остаться в замке. Если вы разрешите.

Голубые глаза пронзают его насквозь и замечают всю бурю эмоций: смущение, вину, желание искупить прошлое, утрату. Лорд не прощает, а Дамблдор не считает себя возможным даровать прощение.

— Пожалуйста, — отвечает тот и добавляет: — Учитывая ваши отношения с матерью, я тоже считаю, что тебе лучше остаться на некоторое время. Хогвартс умеет залечивать раны, поверь. Мы сейчас начнем играть в очень серьезную игру, друзья. Если все это правда, тогда Пророчество можно будет отставить в сторону, потому что Пророчество — это лишь слова. Пока Том не отметит равного себе ребенка, механизм судьбы не запустится. Если мы успеем остановить его до этого, то выиграем. Сложнее всего в этой ситуации будет Северусу, но он великолепно справляется. Однако один его неверный шаг — сделанный на эмоциях, скажем — и надежда исчезнет.

— Но ведь если Том проверит медальон, то не найдет его там, — подает голос Мэри. — Не поймет ли он сразу, чем мы занимаемся?

— Боюсь, Том сочтет нас слишком глупыми для этого, но может проверить местонахождение других крестражей. К сожалению, мы не сможем за ним проследить. Нам остается только заниматься своими задачами.

Взяв Лили за горячую руку, Регулус украдкой бросает взгляд на Сириуса. Брат, явно в более приподнятом настроении, перемигивается с Люпином. Сердце тут же щемит от мысли, что они никогда так не общались, даже в детстве. Сириус всегда был своим для чужих и чужим для своих. И это, наверное, никогда не изменится.

Мэри

Мадам Пинс смотрит на всех четверых крайне подозрительно, но все-таки выдает необходимые книги, строго приказав не мусолить страницы и не доставать из карманов шоколад и прочую гадость, недопустимую в библиотеке.

Они выбирают самый дальний стол и садятся по двое: Сириус рядом с Ремусом по одну сторону, она с Северусом — по другую.

— Начнем, — Мэри бодро расправляет плечи и берет самый верхний том. — Пока что нам нужны самые общие сведения, верно? Но если сразу заметите детали, говорите.

Сириус закатывает глаза и неохотно придвигает к себе книгу, сразу раскрывая ее посередине, Ремус же вдумчиво водит пальцем по оглавлению.

— Кандида была из очень богатой семьи, — Северус быстро пробегает глазами иллюстрации к книге о первых студентах Хогвартса. — Что помогло ей заручиться поддержкой семей, которых она спонсировала в начале.

Сириус громко фыркает.

— Что там нужно было спонсировать? Палочку, мантию и котел? Полагаю, бумагу и чернила могли раздать бесплатно.

Северус поджимает губы.