Нетерпение сердца

— Что-нибудь заказать? — Джонатан оборачивается на витрину с пирожными. — Может быть, кофе?

Мэри откидывается на спинку стула.

— Я не люблю кофе.

— Чай?

— Я не хочу, спасибо. Мы, кажется, поговорить пришли.

— Тогда я возьму что-нибудь себе.

Мэри терпеливо ждет и невольно вспоминает все те три с небольшим года, что они провели вместе. Была ли она другая? Да, конечно. Доверчивая и любящая, до глубин сердца уверенная, что ее не предадут и не оставят. Но у жизни свои взгляды на судьбу.

— Слушай, тип этот, который у тебя тогда был, суровый такой и страшный, как демимаска, это кто?

— Не твое дело. Если кратко, он коллега.

Джонатан от смеха давится миндальным пирожным. Он всегда была сладкоежкой и никогда не следил за тем, сколько ест.

— Хочешь сказать, он тоже преподаватель? Вот умора. И ты, значит, в школу устроилась? Бросила курсы мракоборцев? Тебе же оставался всего год.

— Я ничего не бросала, я взяла отпуск, — Мэри устало скрещивает руки на груди. — И потом, эти курсы достаточно сложные. Это не просто — научиться продавать всякий волшебный хлам наивным старушкам.

Джонатан приподнимает брови, но ничего не отвечает, потому что Мэри укалывает в самое больное место. После окончания Дурмстранга он так никуда и не устроился: когда они жили вместе, он подрабатывал в издательстве. А теперь болтается по странам и продает всякую ерунду.

— Неужели тебе нравится работать с детьми? Да еще и с животными?

— Да.

— Ты ужасно неразговорчива. Раньше болтала без умолку, а теперь молчишь.

— Что ты от меня хочешь?

— Поговорить о прошлом. О том, что, может быть, еще не поздно все вернуть? — Джонатан становится серьезным и смотрит на нее выжидающе. — Что думаешь?

Мэри сначала молчит, разглядывая его напряженное лицо с серыми глазами, которые она когда-то до безумия любила. А потом изнутри прорывается смех, и его уже не остановить. Она смеется во все горло, даже не прикрывая рот рукой. Это не злобный смех, это смех свободы. Она вскакивает со стула, накидывает на плечи плащ и выбегает из кафе. Прошлое остается за спиной, в приторном кафе. Больше — никогда! В дверях она едва не сталкивается с мисс Олридж, которая окидывает ее презрительным взглядом.

Подбрасывая пушистый снег кончиком ботинка, Мэри идет по плохо расчищенным улочкам Хогсмида к «Сладкому королевству» и замечает внутри Эйлин. Та сидит за столиком, развернув «Пророк», и ясно наслаждается субботним утром. Мэри слегка медлит, потом решительно тянет дверь на себя, обрушивая звук колокольчика на гостеприимного владельца.

— Ты взъерошенная как воробей и довольная как синичка, — Эйлин смотрит на нее оценивающе. — Что случилось?

— Махнула рукой прошлому.

— Это всегда приятно, — Эйлин понимающе кивает. — Понять, что прошлое над тобой больше не властно. Не знаю, что может быть лучше этого.

Мэри широко улыбается. Вокруг — война. И рядом смерть. Но в это странное утро она чувствует себя невероятно свободной и счастливой. И не может перестать улыбаться.

— Увидишься сегодня с Северусом? — Эйлин допивает кофе и звонко ставит чашку на плоское блюдце.

— Разумеется.

— И кем ты мне послана для этого оболтуса? — Эйлин тяжело вздыхает. — Всю школу в рот этой девке ненормальной смотрел. В Темную магию даже ввязался, из-за нее, конечно. Мол, докажу ей, что я из себя представляю. А она и думать про него забыла сразу, как в школу попала. Вертихвостка. И то ей нужно успеть, и это. Никак ее не выбить было из дурной его головы. А ты смогла.

У Мэри от неожиданности дрожат пальцы.

— Откуда вы знаете?

— Как гиацинты увидела, так и поняла. Ты не смущайся, Мэри. Пойду я, бабушка твоя уже проснулась, так принесу ей имбирного чертика. Ты когда вернешься?

— К обеду. И спасибо, что присматриваете за ней. Если бы не вы, я бы и с половиной дел не управилась. Как думаете, она выздоровеет до конца?

Эйлин пожимает плечами. Ее некрасивое желтоватое лицо становится задумчивым.

— Я уже перестала чему-либо удивляться, Мэри. И ты потом перестанешь. Думаю, нам остается только верить, ведь этого у нас не отнять.

Закрыв за собой дверь кафе, Мэри всем своим радостным сердцем желает, чтобы Эйлин наконец перестала быть несчастливой. У каждого человека есть право на счастье, особенно если он делает хоть маленький шажок ему навстречу.

Северус

Он встречает ее на полпути к замку, заметив издалека. Под ногами хлюпает весенняя грязь, но это хлюпанье совсем иное, чем осенью — оно полно жизни и предвкушения.

— Привет, — Мэри улыбается, и он, оглядевшись по сторонам, обнимает ее за плечи.

— Привет.

Рука ложится в руку — такая маленькая, словно созданная для его широкой ладони. И от прикосновения по коже бегут мурашки.

— Гиацинты завяли, — произносит Мэри почему-то шепотом.

— Я принесу свежие, — отвечает он тихо, глядя на нее искоса. — Как вчерашние пятикурсники?

Мэри тяжело вздыхает, наверное, вспомнив о взлохмаченных головах нескольких студентов, которые явно выдумали все ответы.

— Написали в работе черт знает что, — говорит она слегка сердито. — У нас же сегодня собрание? Я даже не знаю, что сказать МакГонагалл. Там полно троллей, причем я все это подробно объясняла. Такое ощущение, словно им мой предмет вообще не нужен. От этого немного грустно и начинаешь понимать Кеттлберна, который занимался животными больше, чем детьми.

Северус замедляет шаг, вытаскивая из кармана старые маггловские часы.

— У нас есть примерно полчаса. Хочешь прогуляться по Запретному лесу? Там никто нас не заметит. Честно говоря, тошнит от одной мысли, что за нами постоянно кто-то следит.

Мэри пожимает плечами, и они незаметно проходят по опушке, мимо хижины Хагрида, к высящимся впереди деревьям. Темные, влажные от дождя стволы встречают их с немым удивлением: Запретный лес — не самое лучшее место для прогулок. Северус не может вспомнить, попадал ли он здесь в какие-то неприятности. Скорее всего, для этого он был слишком занят.

— Жутко, — Мэри оглядывается по сторонам. — Кеттлберн говорил, что если зайти сюда одному, можно и не выйти.

— Самое интересное, что ни один из директоров школы не относился всерьез к подобным замечаниям, — мрачно замечает Северус. — Впрочем, пропадет пара детей — на уроках станет тише.

— Почему?

— Пропадают обычно самые наглые.

Мэри смеется, и ее смех эхом проносится по пустой аллее из старых вязов. Они оба замирают и прислушиваются к вернувшейся тишине. А потом невдалеке отчетливо слышится звук, похожий на скуление собаки.

— Это щенок шушаги, — пройдя несколько шагов, Мэри наклоняется к свернувшемуся на ворохе старых листьев белому комочку. — Малыш, как ты здесь оказался?

— Осторожно, — Северус опускается рядом с ней на корточки. Откуда здесь взялась эта чертова недособака? Он так мечтал побыть наедине с Мэри, без всяких посторонних глаз, и, может быть, еще раз поцеловать ее. — Он же может укусить.

Мэри, разумеется, не слышит. Она подхватывает щенка на руки и пристально рассматривает, блестя взволнованными глазами. Щенок, проснувшись, обнюхивает ее со слабым интересом.

— Он крошечный, — заявляет Мэри авторитетно, и ее волосы, растрепанные по плечам, придают ей сходство с сумасшедшим Кеттлберном. — Недели три или четыре от роду. Мамы нет: или убили, или сбежала. Придется ее заменить.

Северус тихонечко стонет. Что? Заменить мать этому грязному существу? Ей своих забот мало? Он смотрит, как Мэри засовывает щенка под мышку и снова берет его за руку, слабо улыбаясь.

— Мы должны были здесь оказаться, понимаешь?

— Нет.

Она укоризненно наклоняет голову, потом слегка приподнимается и легонько целует его в холодные губы. Дыхание сбивается, и сердце нетерпеливо несется вперед в сумасшедшем ритме. Странно, но ничего подобного он не испытывал рядом с Лили. Там в его голове просто все путалось, а здесь, сейчас, он прекрасно понимает, что с ним происходит.

— И что мы будем с ним делать?

— Пока что оставим в твоем кабинете.

— Некогда, — с облегчением произносит Северус. — Нас ждут на собрании минут через десять… Девять. И это не собрание факультетов, это собрание у Дамблдора. Я не хотел говорить по дороге, потому что постоянно думаю, что нас подслушивают.

— Это касается крестража?

— Да. Мы с Люпином провели несколько бессонных ночей, разбираясь с атрибутами Кандиды, пока Блэк болтался по замку и только и делал, что таскал еду у домовиков, так что сомнений нет, и Дамблдор абсолютно согласен. Версия с кольцом была увлекательна до тех пор, пока мы не узнали, что кольцо никогда не исчезало из школы.

— Если нас увидит Филч, нам конец, — заговорщицки шепчет Мэри, и Северусу на мгновение становится тепло на душе: словно ему еще пятнадцать, и он не сделал все эти ошибки, не шагнул в темноту. — Особенно в компании миссис Норрис.

Почти пробежав по пустым галереям, они поднимаются в башню директора. Их ждут, и наверняка с нетерпением: Северус мгновенно ловит на себе пристальный, прожигающий взгляд Лили, стоящей рядом с Блэком.

— А, Северус, Мэри, — Дамблдор широким жестом предлагает им сесть на низкий диван напротив него. — Мы только начали обсуждать, как будем уничтожать эту дьявольскую вещь. Боюсь, еще раз рисковать с Адским пламенем будет непозволительно.

Лили тут же дергает плечами.

— Можно найти какой-нибудь глухой угол, самую далекую деревню, что угодно! — произносит она зло. — Или мы будем ждать и искать информацию в книгах? С меня довольно ожиданий. Мы с Регулусом уже который месяц сидим в заточении, и почему?

— Том был в пещере, Лили. И я почти уверен, что он сейчас следит за каждым нашим шагом, за маггловскими новостями, и если мы оступимся, то это может закончиться печально.

Лили скрещивает руки на груди. Эта привычка буквально срослась с ней в последнее время, как и поджатые губы. Северус смотрит на нее словно невзначай, и она не кажется ему красивой. Во всяком случае, не настолько красивой, как раньше. В ее лице нет ничего особенного — обычное лицо с веснушками, бледное от английской погоды. Только глаза действительно красивы, но он никогда не видел в этих глазах надежду для себя. От этой мысли ему хочется крепко прижать к себе Мэри. И поцеловать.

— Сначала нужно найти диадему, — замечает Регулус. — Как ее уничтожить — уже следующая задача. Как я понял из слов Ремуса, диадема спрятана в замке. Есть идеи, где нужно искать?

Дамблдор хитро улыбается.

— Там, где все спрятано.

…Выручай-комната завалена самыми невозможными вещами. Если бы они не знали, как выглядит диадема, найти ее было бы невозможно. Внимательно обегая глазами каждую безделушку, Северус замечает, что Лили идет следом, отставая всего лишь на несколько шагов.

— Вы с Мэри сошлись? — спрашивает она вдруг, поравнявшись с ним. — Я заметила, что ты на нее как-то особенно смотришь.

Северус даже не поворачивается к ней. У него уже нет сил и желания.

— Не твое дело.

— Неожиданно, — ее голос почему-то дрожит. — Я думала…

— Что я буду ползать перед тобой всю жизнь, а ты сможешь отталкивать меня все дальше, пока не спихнешь с Астрономической башни? — он даже не пытается сдержать ярость. — Да, было такое время, когда я мог следовать любому твоему слову, лишь бы ты оказалась рядом. А потом у меня открылись глаза.