Инцелы. Как девственники становятся террористами

19. Симон

Не могу сказать, что ненавижу женщин, – наоборот. Но я чувствую разочарование в них из-за того, что все они меня признали непригодным, отвергли. Гораздо больше я ненавижу общество и жизнь в целом. Ощущаю себя изгоем. И самого себя тоже ненавижу. Инцел Симон

Симон живет в малонаселенной местности, где особенно заметен отток молодежи, в частности женщин. В последние десятилетия в шведской глубинке постоянно росла доля мужчин, поскольку женщины уезжали – часто на учебу в университетах и институтах. Известным примером муниципалитета с переизбытком мужчин является Паяла в Норрботтене: в 1954 году там проживало 15 400 человек, а в 2020‑м – чуть больше 6000. Соотношение жителей в Паяле относительно неравномерное: мужчин в целом больше, чем женщин, что особенно заметно в возрастной группе 50–69 лет.

Симон принадлежит к тем мужчинам, кто остался. Ему 43 года, он родился и вырос в деревне с родителями и двумя братьями. Детство шло вполне благополучно, но, когда он был подростком, один из родителей заболел психическим заболеванием, а потом умер близкий родственник. Сам Симон чувствовал себя всё хуже, утратил контакты почти со всеми друзьями. В школе его дразнили, с успеваемостью тоже всё было плохо. После гимназии Симон не пошел учиться дальше, годами ходил безработным, иногда находился на больничном, иногда устраивался куда-нибудь на краткосрочную стажировку. В настоящее время он снова на больничном и работает на полставки[37].

Ответ на мой вопрос, считает ли он себя инцелом, весьма типичен для сообщества в целом:

– Да. Поскольку мне 43 года и я никогда не имел никаких отношений с женщиной, можно сказать, что я живу в недобровольном целибате. Я себя чувствую, будто все женщины меня признали негодным и отбраковали. А я подходил к вопросу ответственно, всеми силами пытался с кем-нибудь познакомиться, но ничего не помогло.

Спрашиваю, как реагировали женщины, когда он пытался войти в контакт.

– Да я вообще не могу войти с ними в контакт, что бы ни делал. Похоже, они избегают меня и делают всё, чтобы со мной не встречаться. Иногда возникает ощущение, что они вообще меня не видят. Ни малейшего интереса не проявляют. Или попросту смеются у меня за спиной. Я чувствую себя совершенно никчемным, впадаю в депрессию, мечтаю исчезнуть. Очень завидую всем, ведь у всех остальных есть или хотя бы были отношения – у всех, кроме меня. Мне кажется, я такой судьбы не заслужил. Когда я погружаюсь в эти чувства, ненавижу не только женщин, а вообще всех. Получается, что я один против всего мира.

Он продолжает:

– Я чувствую себя неудачником, я очень несчастен. Нелюбимый, непопулярный, смехотворный, ни на что не годный, бездарный, ненужный, некрасивый, глупый. Что касается внешности, тут, видимо, я особенный – в плохом смысле. Люди на меня пялятся, словно инопланетянина увидели. Самооценка у меня на нуле. За последние 20 лет ни одного друга не было, общаюсь только с родителями и братьями. Собственных социальных контактов не было много лет. Даже сослуживцев нет. Сложно чувствовать себя хорошо, когда ты так одинок.

Повседневная жизнь Симона отражает его одиночество. Он один сидит в офисе в подвальном помещении, один работает, один обедает, а потом идет домой, где сидит перед компьютером, пока не настает время ложиться спать.

Он девственник, никаких сексуальных отношений у него никогда не было – и, по его мнению, вряд ли они когда-то случатся. Завязывать социальные контакты Симону нелегко, дополнительную трудность создает аутистическое расстройство. При этом у него большие потребности в сексе.

– Однако я хочу подчеркнуть: разочарование по поводу того, что у меня нет отношений, связано не только с сексом, тут речь идет и о любви тоже. Самое важное – чтобы был человек, с которым можешь разделить жизнь.

На вопрос о секс-работницах ответ он дает такой же, как и многие другие мужчины-инцелы.

– Нет, я к ним не ходил. Потому что это незаконно!

Вместо этого он смотрит порнографию, практически каждый день.

В политическом плане он считает себя по большей части социал-демократом, но не согласен с их иммиграционной политикой, называя ее «слишком уж щедрой». Его ответ на вопрос, в какой степени он ненавидит женщин, – тема, без которой не обходится ни один разговор об инцелах, – звучит очень похоже на то, что говорили мои другие респонденты, как шведы, так и иностранцы:

– Не могу сказать, что ненавижу женщин, – наоборот. Но я чувствую разочарование в них из-за того, что все они меня признали непригодным, отвергли. Гораздо больше я ненавижу общество и жизнь в целом. Ощущаю себя изгоем. И самого себя тоже ненавижу. Еще мне кажется, что у женщин слишком уж высокие требования к тому, каким должен быть мужчина. Красиво одетым, с классной прической, чтобы пахло от тебя здорово, чтобы всем был хорош – с идеальном телом, личностью, умом. Надо работать и деньги зарабатывать, быть образованным, чтобы жизнь была налажена, борода, кубики на животе, да еще и ниже пояса «серьезно оснащен», как принято говорить. А если не соответствуешь, даже некрасивым женщинам будешь не нужен. Они ведь тоже ищут мужчин, у которых всё это есть.

Феминизм видится Симону способом «портить мужчинам жизнь и возвышаться над ними». Он считает, люди вполне могли бы обойтись без этого движения.

– Женщины и мужчины должны жить в согласии и поддерживать друг друга, а не соревноваться.

А будущее? Каким он его видит?

– Нет у меня будущего. Вся перспектива – долгое путешествие в никуда. В старости останусь совсем без родных, никто обо мне не позаботится. Даже не закопают меня как положено – кремируют и забудут. На самом деле хотел бы я всё закончить, здесь и сейчас. И давно бы так поступил, только решиться очень уж сложно.