Способы думать. История и общество, дискурс и концепт

О СВОБОДЕ

— Ты прав, Сократ! — вставил Полемарх. — Всегда мне казалось подозрительным это слово! Столько раз я слышал, что люди говорят о свободе, но никогда не мог понять, чего они хотят…

— А как ты думаешь, Полемарх, они говорили о свободе, которая у них есть, или о свободе, которой им недостаёт?

Сократ вдруг словно стал прежним — он выглядел оптимистичным, открытым, по-настоящему заинтересованным.

— Ну, — задумался Полемарх, — думаю, что о свободе, которой им недостаёт…

Не помню, ты прав, Сократ, чтобы кто-то говорил о свободе, когда её, как он сам думает, у человека в избытке.

— И не кажется ли тебе странным, дорогой Полемарх, что люди говорят о том, что им не хватает свободы, хотя, как мы выяснили сейчас, «свобода» противоположна «власти», а «власти», как мы выяснили ещё раньше, нет вовсе — ни у конкретных людей, ни даже у закона?

— Как удивительно точно ты это подметил, Сократ! — Полемарх не мог скрыть своего восхищения. — Действительно, это странно!

— Спасибо, дорогой Полемарх! Верно, тут мы столкнулись с той же проблемой, — продолжил Сократ. — Мы не понимаем смысла слова, которое произносим с такой лёгкостью. Как ты думаешь?

— Ты, прав, Сократ! Безусловно, прав!

— Опять двадцать пять… — пробубнил Иван. — И этого мы не понимаем, и того… Чего тут не понимать-то? Свобода — она и в Африке свобода! Свобода — это когда…

— Когда что? — не понял Сократ.

— Когда можно делать что хочешь! — выпалил Иван.

— Кто ж тебе запрещает? — удивился Сократ.

— Да все! Вот взяли и уволили меня с работы. Это что, свобода такая, дорогой товарищ?! Конечно, не свобода!

— Можно подумать, что свобода в твоём понимании — это возможность работать… — скептически заметил Полемарх и пренебрежительно ухмыльнулся.

— Ну, плохой пример, — нехотя согласился Иван. — Ладно. Но вот было бы у меня денег до… В общем, много. Вот это была бы свобода!

— Сложную ты тему затронул, Иван! — Сократ даже всплеснул руками. — Ведь ничто так не лишает человека свободы, как деньги… Разве не так?

— Конечно, не так! — продолжал настаивать Иван. — Кого это деньги лишают свободы, интересно? Наоборот! Хотел бы я на таких «несчастных» посмотреть! Скажут тоже…

— Рассуди сам, Иван, — сказал Сократ. — Деньги ниоткуда не берутся, их необходимо заработать. А чтобы их заработать, нужно наняться к кому-нибудь на работу или самому начать дело, то есть взвалить на себя ещё большую ответственность и все связанные с этим риски. Или я неправ?

— Ну, теоретически… — протянул Иван.

— Сугубо практически, — перебил его Сократ. — Именно практически!

— Ну да. Ладно, — Иван был вынужден согласиться.

— Но и кроме того, — не унимался Сократ, — если у тебя есть деньги, ты должен постоянно думать о том, как не потерять их. Ты можешь лишиться их множеством разных способов, особенно в условиях, как мы выяснили, когда власти нет ни у кого. То есть ты заложник тех денег, которые тебе же и принадлежат.

— Ладно-ладно! Согласен… — Ивану стало даже как-то не по себе, хотя, казалось бы…

— Следовательно, ты не будешь спорить со мной, что деньги — это то, что лишает человека свободы, а вовсе не то, что даёт её, как тебе раньше казалось.

— Пожалуй… Хотя с деньгами куда лучше, чем без них.

— Кто бы спорил с этим, Иван! Конечно! Но мы же говорим о свободе…

— Но есть ещё свобода собраний, свобода выбора… — насупился Иван, которому явно не хотелось сдаваться.

— Правильно ли я понимаю, Иван, что тебя волнует не твоя свобода, а свобода политическая? — уточнил Сократ.

— Ну, например…

Иван ответил уклончиво, ведь никакой политической свободы он в действительности не искал, не хотел так, чтобы прямо хотеть, и вряд ли бы вообще смог осмысленно ею распорядиться, если бы перед ним этот вопрос поставили. Но тезис о том, что «политической свободы» в стране нет, засел в нём крепко. Да и соглашаться с Сократом у него не было никакого желания, просто так — «из принципа».

— Что-то неуверенно он сказал это, — заметил Полемарх.

— Ничего странного, Полемарх, — ответил ему Сократ. — Как я вижу, наш молодой друг просто привык так думать, но вряд ли испытывает на себе «политическую несвободу»…

— А может, и испытываю! — недовольно буркнул Иван, которого задел покровительственный, как ему показалось, тон Сократа. — Вы что, думаете, у меня нет политической позиции?!

— Тогда хотелось бы услышать, в чём она состоит! — Полемарх рассмеялся своим раскатистым басом.

Ивану почувствовал неловкость. Да, сказать на это ему, по правде говоря, было нечего. Но такое высокомерное отношение Полемарха его раздражало.

— И нечего смеяться, я ничего смешного не сказал! — обиделся Иван. — Моя политическая позиция очень простая — должна быть политическая свобода! Это что, скажете, не позиция?..

— Вполне, — согласился Сократ, который оставался всё это время совершенно серьёзен. — Это позиция. Только давай попробуем понять, о чём именно ты говоришь…

— Опять! — Иван разозлился. — Ну и очём же я говорю, интересно мне узнать?!

— Вот и я думаю, Иван, — развёл руками Сократ. — Политическая позиция, если мы действительно имеем в виду политику, а не что-то другое, предполагает, что ты, Иван, хочешь добиться чего-то не только для себя, но и для других. И в первую очередь — для других. Ведь речь идёт о жизни Полиса, а не о твоей личной.

— Так… — Иван задумался.

— То есть ты хочешь, — продолжал Сократ, — чтобы другие люди говорили то, что они хотят, делали то, что они хотят, выбирали тех, кого они хотят… Такова ведь свобода? Ты согласен со мной, Иван?

— Ну, это правильно, конечно… — неуверенно ответил Иван, чувствуя, что беседа получила неожиданный поворот.

— Но уверен ли ты, Иван, — продолжал Сократ, — что тебя устроит всё, что будут говорить или делать другие люди — жители твой страны, твоего Полиса? Готов ли ты к их выбору, если речь пойдёт о выборах? Всякий ли результат тебя устроит?

Ивану тут же почему-то привиделся полицейский, арестовывающий его за «распитие спиртных напитков в неположенном месте», а потом как-то сразу, буквально встык, — гей-парад, идущий аккурат мимо Патриарших, и ещё через мгновение — шествие «русских нацистов», проверяющих случайных прохожих на предмет чистоты славянских корней, а у Ивана бабушка вроде как была еврейка наполовину… Чур меня, чур.

— Ну, «всякий», наверное, не устроит… — пролепетал Иван.

— То есть ты за то, чтобы как-то ограничивать свободу других людей? — удивился Сократ. — В чём же тогда состоит твоя «политическая позиция»?

— Ну я же не говорю — ограничивать… — Иван вяло запротестовал. — Как-то регулировать…

— Ты используешь слово «регулировать» в том же значении, что и «ограничивать», или как-то иначе? — уточнил Сократ.

— Ладно, я запутался, — Иван решил сдаться, по крайней мере в этом вопросе.

— Вот-вот! — не удержался Полемарх.

— Свобода свободой, — продолжил Иван, не обращая внимания на скептическую реплику Полемарха, — но какие-то разумные правила должны быть. Я согласен. В конце концов, если мне захочется пойти на какой-нибудь митинг, я вполне могу это сделать — ничем это мне не грозит. И с кляпом никто за мной по улице вроде не бегает. А на выборы я и так не хожу… В общем, если «политика» — это про других, то я пас.

— Хорошо, — согласился Сократ, который, вопреки ожиданиям Ивана, вовсе не пытался показать, что победил в споре. — Тогда давай поговорим о тебе, Иван.

— Обо мне? — Иван почему-то испугался. Снова ему почему-то в голову пришли и полицейские, и нацисты, и, прости Господи, геи, целым парадом.

— О тебе, конечно! — подтвердил Сократ. — Мы ведь говорили о свободе и о том, что тебе её не хватает…

— Как-то скучно с вами, — сказал вдруг Иван, и подумалось ему, что неплохо было бы ещё пивка… — Деньги — это, по-вашему, несвобода. Политические свободы — какая-то вакханалия, как я погляжу. Скучно. Честно сказать, хочется выпить. От всей этой жизни вашей хочется как следует выпить!

Полемарх уставился на Ивана в полном недоумении.

— Ну, это от нас никуда не уйдёт, — рассмеялся Сократ. — Но неужели ты совсем не хочешь знать, что ты сам имеешь в виду, когда сам же и говоришь о свободе?

— Не знаю я, — Иван опустил голову и уставился на свои потёртые кеды, покрытые тонким слоем уличной пыли. — Наверное, надо знать. Говори, Сократ. У тебя, я вижу, есть ответы на все вопросы…

— Нет, Иван, не на все, далеко не на все… Я скорее знаю, что ничего не знаю, — ответил Сократ, продолжая улыбаться.

— Где-то я это уже слышал… — пробубнил Иван.

— И уж более всего я не знаю, что говорят люди, когда говорят — «свобода». Я могу понять, если люди говорят о своей самостоятельности…

— О самостоятельности? — тутже переспросил его Полемарх, словно не понял или не расслышал.

— Именно, — подтвердил Сократ, — оса-мостоятельности. Если человек самостоятелен и так себя чувствует, то он, мне кажется, вполне может сказать, что он свободный человек.

— В смысле? — не понял Иван. — «Свободный» в значении «самостоятельный» и «самостоятельный» в значении «свободный»?

— Ну как же? — удивился Сократ. — Конечно! Если ты самостоятельно принимаешь решения, касающиеся тебя и твоей жизни, ты можешь считать себя вполне свободным человеком. Разве не так?

— Пожалуй, — согласился Иван.

— Да, но звучит это совсем по-другому, нежели «свобода», — сказал Полемарх. — Не так ли, Сократ?

— Я думаю, что так, дорогой Полемарх, — согласился Сократ. — Когда мы говорим «свобода», мы как будто бы предполагаем, что кто-то нас ограничивает, словно бы слово «несвобода» возникло раньше, чем слово «свобода». Со словом «самостоятельность», мне кажется, дело обстоит иначе. Оно действительно значит то, что оно значит, а не значит что-то лишь потому, что противостоит чему-то другому, как это происходит в отношениях «свободы» и «власти».

— Да, это ты точно подметил, Сократ, — подтвердил Полемарх. — Ощущение, что «свобода» понятна, только если её противопоставлять чему-то другому, противоположному, то есть «несвободе». Ты прав.

— Я не стремлюсь за правотой самой по себе, Полемарх, — ответил ему Сократ. — Мне просто хочется правильно понимать то, что говорят другие люди, когда они говорят со мной, и говорить о себе так, чтобы им это было тоже понятно. Разве не так должен поступать человек, который уважает других людей и самого себя?

— Ты прав, совершенно прав, Сократ! — воодушевился Полемарх.

— Но теперь давай спросим себя, Полемарх… — предложил Сократ. — Разве я, как самостоятельный человек, но живущий не сам по себе, а в сообществе с другими людьми, не буду заинтересован в том, чтобы моя самостоятельность реализовывалась, никому не мешая?

— Думаю, что да. Иначе может возникнуть конфликт, — предположил Полемарх.

— Вот я к тому и веду, — признался Сократ. — Если общество состоит из самостоятельных людей, каждый из которых хочет реализовать самого себя так, как ему того хочется, они — эти самостоятельные люди — должны договариваться между собой о том, чтобы это было возможно. Правильно ли я рассуждаю, Иван?

Иван оторвался от тупого созерцания собственных пыльных кед, поднял голову и искоса посмотрел на Сократа.