Тет-а-тет. Беседы с европейскими писателями

Иногда персонажи начинают напоминать романтических героев. Девятимесячное молчание Веры, двадцатидвухмесячное молчание Фреда, странный вид Арнольда, маленького человека, в самом деле почти что недочеловека, его обморок — это намеренное использование романтических идей?

Вряд ли можно сказать, что я намеренно стремлюсь использовать какие-то романтические идеи, сцены или события, но это части повествования, и я действительно не отворачиваюсь от них. «Полубрат» — это прежде всего осанна роману, эпическому повествованию. Мы имеем дело с ненадежным рассказчиком, слишком поэтической натурой. У него есть история, которую он хочет нам рассказать, эта история больше реальности, больше самого рассказчика, и он рассказывает нам такую историю, которая дает ему самому простор для роста.

Возьмем такого персонажа, как Арнольд, с его цирковым прошлым, который сразу воспринимается как гротескный персонаж, хотя бы потому, что он гротескно маленького роста и эту особенность он передает своему сыну. Он воспринимается почти как сказочный герой. Это так и есть?

Арнольд — важная фигура в романе, его можно бы назвать романтическим персонажем. Он обаятелен, соблазнитель, шарлатан и, видимо, негодяй. Он несет в себе все хорошие и плохие черты циркача, коверного. К тому же он иллюзионист по жизни, он несет это в себе из цирковой жизни. И все это становится важными элементами повествования. Барнум, его сын-коротышка, будет рассказывать историю себя и своего рода. Но Арнольд парадоксальным образом одновременно и трагическая, и комическая фигура. Таким вижу его я, и таким я хотел его изобразить. И, безусловно, Арнольд именно тот персонаж, с которым тесно связана мрачная тайна романа.

Имя Барнум звучит довольно дико для норвежского уха.

Безусловно, Барнум — это не заурядное норвежское имя. Именно поэтому священник в церкви на Майорстюен отказался крестить его под этим именем и родителям пришлось везти Барнума на крайний север Норвегии, где у людей гораздо более демократичное отношение к именам. Арнольд назвал сына в честь П. Т. Барнума, американского циркача, шоумена и рекламщика, и оба они, и отец и сын, несут в себе и хорошие, и плохие черты этого циркового мира.

В романе Барнум пишет сценарий, в котором пытается соединить свою историю с сагой, и сам роман чем дальше, тем все больше превращается в сагу. Вы учитывали эту традицию эпического повествования, когда писали свой роман?

Я преклоняюсь перед большими эпическими полотнами, которые в состоянии охватить собой и отобразить большие, насыщенные, протяженные, сложноформатные куски жизни. К тому же традиция эпического повествования всегда очень сильна не только в норвежской, но и во всех скандинавских литературах.

Барнум пишет сценарии, я и сам написал несколько сценариев, так что Барнум использует весь кинематографический арсенал, язык кино, его структуру, его драматургию. Потому что ведь фильм — это тоже всегда эпическое разноплановое полотно. И для всего «Полубрата» соотнесение с кино очень значимо.

Такое впечатление, что кино вообще является подтекстом судьбы каждого из героев. Бабушка была актрисой немого кино, Барнум становится сценаристом, участвует в кинофестивалях. А какую роль кино играло в вашей жизни?

Фильм, кино всегда были для меня важным искусством, важной точкой отсчета. Как я уже сказал, я сам писал сценарии. Я не хочу сейчас сравнивать кино и литературу, потому что это два разных мира, к счастью. Но фильм как язык, система ценностей, как способ выражения и драматургия очень важен для меня.

Ларс, скажите, а вы в большей степени горожанин или нет?

Да, городской житель, но, как и у всякого норвежца, во мне есть и городская, и сельская стороны. Здесь в Осло я, к счастью, живу на краю города, можно сказать, между городом и лесом, и меня это очень радует.

Когда вы выбирали места действия для своего романа, чем вы руководствовались? Ну, например пансионат Коха откуда взялся?

Когда я выбирал его, речь шла о том, чтобы привязать одно место к другим, уже задействованным в романе. Для жителя Осло, например эти улицы, эти места значат очень много. Но когда я говорю, что считаю себя писателем одного места, то имею в виду, что это нисколько не мешает, так сказать, универсальности. Потому что люди вовсе не настолько отличаются друг от друга, в целом они повсеместно довольно одинаковые. В детстве я часто проходил мимо пансионата Коха, и это место считалось нами каким-то загадочным, в нем происходило неизвестно что. Это было для нас пугающее мистическое место. И выбрать его в качестве места преступления было для меня более чем естественно. Я мог бы с таким же успехом сочинить его. Но пансионат уже существовал.

То, что Арнольд строит в комнате пансионата ветряную мельницу, и есть один из примеров странности пансионата Коха. Это и есть то загадочное, что там происходит?

Да, мне показалось естественным выбрать для такого странного занятия такое странное место. И мир и место действий должны быть в романе чуть больше, чем они есть на самом деле.

Один из основных мотивов вашего романа — мотив отцеубийства, который заставляет вспомнить другие романы, ну а для российского читателя это в первую очередь «Братья Карамазовы». Насколько сознательно было обращение к этой мощной мифологеме вообще?

Это два мотива, которые сочетаются. И один — это поиск отца, а второй — отцеубийства. В «Полубрате» я пытаюсь слепить оба этих мотива вместе. Они вообще очень тесно связаны. И этим вопрос в романе передается из поколения в поколение: кто мой отец, кому и что я наследую, кто я. Этот вопрос проходит через весь роман.

И еще одна вещь, о которой я хотел спросить применительно к «Полубрату». Это вопрос повторов. Арнольд дает Барнуму имя значимого для него человека. Вера после смерти бабушки находит в шкатулке газетную вырезку и выясняет уже наверняка, что Рахиль погибла. И вот эти постоянные рефрены и возвращение создают ощущение, что из поколение в поколение все повторяется, что дети обречены повторить судьбу родителей.

Я не думаю, что жизнь повторяется, но некоторые ситуации возникают снова и снова. Я думаю, что есть некоторый рисунок судьбы, некоторые направляющие нити, которые человек изо всех сил стремится передать следующим поколениям, во зло и во благо. Не то чтобы человек был рожден для определенной судьбы, но жизнь тоже представляет собой рисунок, который бесконечно повторяется.

Один из важных, вернее, ключевых моментов в жизни Арнольда — это когда он почти утонул и тогда понял, что должен уехать с острова. Были ли в вашей жизни какие-то такие переломные моменты?

Ну они, конечно, были, но неизмеримо меньшего размера, чем то, что я пытаюсь описывать в своем романе. Но как писателю мне хочется изобразить те мгновения, те краткие миги торжества или падения, когда жизнь в прямом смысле слова меняет свое направление, когда мир переворачивается с ног на голову и все идет не так, как прежде. Это изнасилование Веры, это Арнольд на дне моря, это Барнум в танцевальной школе. Для писателя это самые интересные моменты.

А скажите, какой из двенадцати ваших романов, не считая «Полубрата», вы считаете самым удачным? Я понимаю, что писателю трудно выделять, но все-таки.

Я все же назову «Полубрата», потому что в этом романе проявились все мотивы, темы, сюжеты, здесь я в той или иной мере использовал весь свой репертуар. Но я еще назову и роман «Битлз», в котором я создал этот свой мир. Оба романа очень тесно связаны, между ними большая общность. Поэтому мой ответ — «Битлз» и «Полубрат».

Расскажите, пожалуйста, о других романах, переведенных на английский, — «Герман» и «Модель».

Это два совершенно разных произведения. «Модель» вышла в 2005 году, это последний на сегодняшний день мой роман, а «Герман» был написан давным-давно. Это роман о мальчике, который внезапно лысеет. Начав вам рассказывать, я вдруг понял, что между этими книгами есть и кое-что общее. В «Модели» речь идет о художнике, который в возрасте пятидесяти лет вдруг теряет зрение. И обе книги рассказывают о том, что человек выбирает, что он решает делать, чтобы встретить беду, новую ситуацию, то полное изменение жизни, в которое он вступает. Но если «Герман» — самое светлое произведение из всего написанного мной, даже с хэппи-эндом, то «Модель» — полная ему противоположность.

Если бы вы показывали Осло приезжему человеку, куда бы вы в первую очередь его повели?

Я бы, конечно, поводил его по улицам своего детства, чтобы иметь возможность порассказывать ему всякие истории. Потом я сводил бы гостя в музей Мунка. Погулял с ним по центру. Поплавал по фьорду. И отвез бы его в самую большую часть города — в леса Нурдмарка. Это неописуемой красоты природа прямо в черте города. Перевод Ольги Дробот