ЛЕФ 1923 № 1

XIV.

Сандаров сидел в кабинете. Вошел Тарк.

«Я к вам по поручению ячейки».

«Прошу».

«За последнее время в ячейке много толков вызывает ваше поведение».

«Мое?»

«Да, ваше».

«Очень интересно!. И что же говорят?»

«Говорят, что вы обуржуились».

«В чем же это выражается?»

«В вашем отношении к партии, – в ваших суждениях».

«Это, что я критикую наших партийцев?»

«Хотя бы».

«А разве они не подлежат критике?»

Тарк поморщился.

«Тов. Сандаров, – не будем заниматься диалектикой. Вопрос ясен. Ячейка находит, что вы расхлябались и поручила мне сделать вам соответствующее указание».

«Но, позвольте, тов. Тарк. Я желаю знать, в чем меня обвиняют. Мало ли какие у нас распространяются сплетни. На то ведь это и ячейка».

«Видите! На то это и ячейка. Настоящий коммунист не станет так отзываться о своей партийной организации».

«А по вашему это не так?»

«Это другой вопрос. Может быть и так. Но отсюда не следует, что об этом можно говорить в таком тоне».

Сандаров пожал плечами.

«У вас какая-то своя логика, мне повидимому недоступная».

«В этом все дело».

Сандаров заходил по комнате.

«Есть во всем этом какая то горделивая тупость; какое то нежелание прогрессировать, – боязнь сдвинуть что-либо с места. Вот мы такие. Всегда были и впредь будем. А если вам не нравится, то убирайтесь вон. На этом далеко не уедешь».

«Ну, как сказать. Едем на этом уже четыре года, и кажется не плохо едем».

«Да, – 4 года. Но теперь пора обновиться, стать шире, глубже».

«Напротив. Именно теперь партийная сплоченность и выдержка особенно важны. А то недолго попасть в буржуазное болото».

«Не так страшно. Партийный коммунист от этого всегда гарантирован».

«Вы думаете?»

«За себя я во всяком случае ручаюсь».

Тарк глянул в сторону.

«А ваш роман с госпожей Велярской?»

Сандаров быстро подошел к столу.

«Тов. Тарк, – я полагаю, что партийный контроль имеет известный предел и на некоторые чисто-личные обстоятельства не распространяется. Не так ли?»

«Не совсем. Если эти личные обстоятельства отражаются на общественной физиономии члена партии, то партия вправе сказать свое слово».

«В таком случае я требую партийного суда. А на сплетни отвечать не намерен».

«Не волнуйтесь, тов. Сандаров. Я исполняю волю ячейки и передаю вам все, что о вас говорят. Вы можете представить объяснения и вопрос будет исчерпан».

«Никаких объяснений я не представлю; и разговаривать на эту тему отказываюсь».

«Это ваше дело. Должен только заметить, что вопрос о госпоже Велярской приобретает особую остроту только потому, что она жена одного из наших контрагентов».

«И что ж из этого следует?»

«А то следует, тов. Сандаров, что от романа с женой до спекуляции с мужем – один шаг».

Сандаров бросился к Тарку.

«Вы с ума сошли, Тарк! Вы не слышите, что говорите».

«Отлично слышу и считаю своим партийным долгом вас об этом предупредить».

Сандаров подошел к двери.

«Тов. Тарк! я полагаю, что рисовать картину моего уголовного будущего едва ли входит в ваши партийные обязанности. Все что могли, вы мне сказали. А потому ваша миссия может считаться законченной».

Тарк встал.

«Я доложу ячейке о результате нашей беседы».

«Пожалуйста».

Тарк вышел. Сандаров подошел к телефону.

«Дайте М. К. – М. К.? – Никого нет? – Передайте, что звонил Сандаров, из Главстроя и просил непременно ему позвонить».