Калужский вариант
- Автор: Александр Левиков
- Жанр: Публицистика / Советская проза
- Дата выхода: 1982
Читать книгу "Калужский вариант"
«Нашлись же люди!»
Нашлись же люди! — говорит Солипатров. — Мы так часто мешаем себе неверием, излишней дозой пессимизма. Целый завод в Калуге перешел от индивидуальной сдельщины на бригадную систему! А скептики уверяли: это невозможно.
За время, что мы не виделись, дела на работе у Солипатрова шли хорошо: правительственную награду получил, секретарь партийной организации института написал о нем в журнале «Знамя» добрые слова — об уважении в коллективе к умелым его рукам, большому мастерству металлиста и к человеческим качествам, отметил творческие успехи.
Почему в «Знамени»? Предисловие это — к запискам самого Солипатрова, напечатанным журналом в двух номерах подряд — в июне и июле семьдесят девятого года. Анатолий Гаврилович и на наш фильм ссылается, вспоминает встречу в сборочном цехе станкостроительного объединения, где впервые увидел, как люди, пусть частично, воплотили заветную его мечту, создали на заводе нечто подобное бригадному подряду. Появился антипод индивидуальной сдельщине! Можно не умозрительно, а реально, на практике противопоставить две столь непохожие формы — коллективизм и индивидуализм, противопоставить и сделать вывод в пользу коллективизма. Записки вобрали в себя многое другое из размышлений Анатолия Гавриловича, на сегодня это как бы «собрание его сочинений», наиболее полные записки, хотя, насколько я знаю, вошло в них еще далеко не все. Заголовок «Глазами рабочего» для меня очевидная параллель с любимой им книгой В. Я. Канторовича «Глазами литератора».
Коллектив формирует ситуация, рассуждает Анатолий Гаврилович в своих письмах ко мне по поводу калужского варианта. Он либо есть, либо его нет, хотя люди и в последнем случае работают рядом. Все зависит от того, что их объединяет.
«Давно надо публично обсудить, если уже не поздно, что же такое коллектив? Обсудить открыто и откровенно. Мы затерли слово «коллектив». Когда его произносят, частенько уже никто не имеет в виду подлинного смысла. Что ни группа людей — коллектив! В печати, по радио, телевидению: коллектив такого-то стройуправления, коллектив предприятия, коллектив учреждения и т. д. Каждая группа — коллектив? Нет, это далеко не так».
«Я член коллективного садоводства. У нас много общего: район, председатель, предприятие, членские взносы, устав. Все свои, знакомые. Можно предположить, что коллектив мы дружный и добрый. А представьте себе, что соседка по садовому участку — физически слабая женщина — копает землю, устала. Вы это видите, а сами собрались ехать домой, да еще, ничуть не смущаясь, подошли сказать ей «до свидания». Разве на производстве частенько такое не происходит? Я свое сделал, значит, перед всеми чист. И многие связи совершенно разорваны, хотя люди состоят в одной организации, у них общая крыша, начальство, общественность».
«В калужском варианте бригады-коллективы, если применять термин физики, своей «массой» уравновесились с «массой» цеховой администрации. Голос бригады во всех заводских делах зазвучал не менее убедительно, чем голос начальника. А коль скоро «массы» уравновесились, то, хочешь не хочешь, на чью чашу весов упадут справедливость, порядочность, забота о деле, тот и перетянет. При разнице в «массе» — отсутствии у коллектива авторитета в заводских «верхах» или, еще хуже, отсутствии самого коллектива (в кавычках-то он всюду и везде есть!) — уравновеситься с мнением (решением, поведением) администратора трудно или невозможно. Все будет зависеть от того, каков администратор. А когда есть советы бригадиров, то на общезаводском совете директор как бы негласно выполняет роль арбитра. Сидит и слушает: право начальство цеховое или нет? Может, бригадиры ошибаются? Или виноваты какие-то заводские службы? Взвешивает. И каждый знает, что «суда сего» не избежать. Нет возможности избежать. А прежде была! Вот в чем разница принципиальная! Иной администратор сущий «полупроводник» — вниз пропускает все, а наверх ничего. Рабочие между собой говорят, у них свое мнение есть, но как наверх сообщишь, если начальник цеха против? Письмо писать? Ждать собрания? Или на личный прием записаться? Выглядит жалобой, если вообще дойдет. Да и при разборе мнение цехового начальства куда весомее. А тут иное. Мнение коллектива-бригады дошло к директору непосредственно по своим бригадным каналам, минуя администрацию. И мастер и начальник цеха заранее знают, что оно дойдет, и все свои решения больше обдумывают, чтобы у «арбитра» не выглядеть худо. Вот и весь механизм. Так я понимаю. Это действительно демократия в производственном управлении. Я сколько работаю, десятки уже лет в промышленности, а такого не встречал».
Позиция Анатолия Гавриловича Солипатрова, полагаю, читателю понятна. Настоящий коллектив складывается лишь при определенных условиях — значит, надо эти условия создать и поддерживать всемерно. Когда мнение настоящего коллектива беспрепятственно доходит до ушей заводского руководства и всерьез учитывается при решении вопросов наряду с точкой зрения администраторов — кровоток в производственном организме происходит быстрее и сам организм омолаживается, здоровеет.
Если вдуматься, открытия в этом нет, таковы неизменные требования партии — учитывать мнения коллектива, подобное как бы само собой разумеется в нашем стиле жизни. На социалистических предприятиях дело не может обстоять иначе! Так уж и не может? Тогда что за нужда повторять и повторять — в партийных документах, с высоких трибун, в передовых и прочих статьях — о необходимости полнее учитывать мнение трудящихся, шире привлекать их к управлению производством. Желание такое есть, необходимость — в еще большей степени. Имеются и примеры, много примеров, когда руководители предприятий считаются с рабочими участков цехов. Но коли не хотим уподобляться известной птице, прячущей голову в песок, коли желаем разговаривать честно, должны признать: не меньше примеров и противоположного характера, печальных.
Любая критическая статья о руководителях производства, от многотиражки до «Правды», как правило, содержит в себе слова: «не считаются с мнением коллектива». Солипатров в этом случае взялся бы утверждать, что там и нет коллектива. И был бы, наверное, прав. Нужно создать такой механизм производственного и социального управления, который исключал бы любую возможность не считаться с мнением группы работников и каждого человека в отдельности. Механизм! Первоклассный механик, Солипатров понимает значение этого слова. А как рабочий-социолог, много размышлявший о психологии рабочего коллектива и знающий поднаготную цеховой жизни, он прекрасно представляет, что механизм этот должен быть одновременно и жестким (иметь свой каркас, мотор, приводные ремни) и гибким, способным откликаться даже на тонкие проявления человеческой души. В калужском варианте он увидел одно из возможных решений, ухватился за него с горячностью.
— Я думаю, — говорил мне Солипатров, — что вы недостаточно подчеркиваете роль Прусса, бывшего директора Калужского турбинного завода, начальника главка. Там коллектив стал реальностью потому, что люди поверили Леониду Васильевичу Пруссу. В маленькой группе, в бригаде лидера видно сразу, он весь как на ладони. А в масштабе завода... Рабочий директора не очень-то знает. Пруссу именно поверили, когда он такие бригады предложил. Поверили крепко, без оглядок и оговорок. В этом сказывается личность Прусса.
— Да, он сам ходил по цехам, разъяснял.
— Турбинному повезло. Не часто заводской руководитель через голову средних администраторов протягивает руку людям у станков. Есть, говорит, непривычный путь, давайте по нему вместе пойдем.
— Нет, Леонид Васильевич решал и обдумывал со своими ближайшими помощниками, парткомом, завкомом, он не в одиночку действовал. Нельзя его представлять неким мессией, сошедшим из руководящих заводских облаков на грешную землю цеховых пролетов.
— Но к рабочим ходил сам?
— Ходил.
— В том-то и фокус! А мог бы поручить руководителям цехов, пусть, мол, они со станочниками поговорят. А те перебросили бы вопрос начальникам участков, мастерам. Как мастера агитировали бы за новшество? Демократию до самого станка спустить, расшевелить активность подчиненного да еще бригаде какую-то власть передать, от себя отколоть кусок? Мастер, начальник цеха могли бы подумать: расшевелить его, он начнет меня же теребить, требовать да беспокоить. Лучше все спустить на тормозах: не встречает-де поддержки снизу, товарищ директор, говорил с работягами, жмутся они, не хотят, поверьте, идти в бригаду.
Похоже, он прав. Собрать мнения тех, кто не хочет «идти в колхоз», проще пареной репы. Поначалу, не раскусив преимущества, многие против.
По мнению Солипатрова, участие рабочих в управлении не только полезно для дела, но и в не меньшей степени — для самих рабочих. Люди жаждут перемен, разнообразия, каких-то новых граней в своей жизни. Если этого нет, замечает Анатолий Гаврилович, то «руки продолжают привычное делать, а взор угас».
Участие в управлении способно подлить масла в огонь человеческого интереса — мысль мне близка, сам об этом часто задумываюсь.
Власть влекла к себе людей издавна, сильная страсть. Притягательны для многих и материальные приложения к руководящему креслу. Но я постоянно имею дело с управляющими и знаю, что в своей тяжелой, изматывающей, нервной профессии, профессии «предынфарктной», как давно уже замечено, ценят они не только возможность пользоваться властью и хорошую зарплату. Истинного руководителя увлекает счастливое (и мучительное!) право принимать решения, риск, с этим связанный, азарт своеобразной игры. Да, да, не удивляйтесь — в управлении есть немало элементов игры, которую не следует путать с игрой в управление, делом бесполезным и аморальным. Здесь я не имею в виду, разумеется, учебные «деловые игры», а только лишь говорю о безнравственности симуляции управленческой деятельности.
Скажу еще, что управлять всем интересно, всем хочется, а не только администраторам, начальникам разного рода, так называемым профессионалам управления. Даже дети затоскуют, если лишить их возможности выбора — тащить грузовичок на веревочке в сторону песочницы и насыпать там полный кузов или же порожняком промчаться мимо бабушки по тротуару. Выбор, риск решения, анализ информации, поиск единственного варианта — кому это может быть неинтересно, безразлично?! Убежден, что страсть к управлению, наравне с другими страстями, глубоко сидит в людях, корнями уходит в саму природу человека. Иногда слышишь: «А мне плевать, как решат, так и решат» или: «Пусть начальство думает, оно газеты читает». Не верю. Просто человека обошли, обидели, не считаются с ним — оттого и резкость тона, показное безразличие.
Два магнита, оба сильнодействующие, тянут к управлению — заложенный в любом из нас интерес к игре и извечное стремление к справедливости. Когда решает кто-то за моей спиной, без меня и помимо меня, мне всегда кажется, что решение несправедливо, не все учтено, один обделен, другой получил незаслуженно много. Бывает человек прав, думая так. А если и не прав — все равно недовольство уже поселилось в душе. Личное участие в решении — гарантия справедливости. Так это обычно воспринимается.