Жизнь за океаном

Совершение панихиды назначено было на 3 часа пополудни во вторник (15) 3 марта, и разосланы были официальные приглашения представителями держав. К назначенному времени кареты посланников одна за другой начали подкатываться к подъезду русского посольства и из них выходили блестяще мундированные лица, которых любезно встречали русский императорский посланник со своей супругой, одетой в глубокий траур. Блеск разнообразных придворных мундиров, затеняемый траурным крепом всей окружающей обстановки, при тусклом мерцании трех свечей, горевшими на столе, пред которыми стояли священник и псаломщик в ожидании знака для начатия панихиды, курение ладана, густыми клубами ложившегося на группу представителей держав, и тихий говор приветствий и соболезнований – все это было торжественным и внушительным выражением господствовавшего настроения скорби. Репортеры внимательно следили за совершением панихиды и на другой день во всех газетах в Вашингтоне, в Нью-Йорке и других городах появились подробные отчеты о совершении «русского requiem`a». В вашингтонской газете «The National Republican» было напечатано такое описание панихиды:

«Резиденция русского министра, на Коннектикутском авеню, вчера пополудни была сценою внушительного и блестящего собрания по случаю поминального богослужения в честь покойного царя России. Было интересно смотреть, как дипломатический корпус и семейство министров и attaches проходили под тяжелой аркой крепа, служившего эмблемой печали. Внутри дома господствовала подавляющая тишина и царствовало настроение скорби. Окна были затенены, стены увешаны тяжелыми складками траурной материи, обрамленной шелковыми крепом и бахромой, и были видны все знаки траура, какими только восточная церковь и русский двор выражают всю скорбь по царственном покойнике. На восточном крае зала был импровизован алтарь, на котором три зажженные свечи были единственными знаками веры церкви. Впереди стояли члены русского посольства и генеральный консул Велецкий из Нью-Йорка, придворные мундиры которых были закутаны в креп и пуговицы придворного платья покрыты черным. Британский посланник с семейством, французский и германский посланники, одними словом, весь дипломатический корпус теснился позади русского посольства. Государственные секретари (министры) Соединенных Штатов, Влэн и Линкольн с супругами и нарочито приглашенными друзьями, были свидетелями религиозной службы, которую совершали отец Николай Биерринг и его помощник достопочтенный отец (!) Лопухин, из Нью-Йорка. «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего, благочестивейшего Императора Александра Николаевича», – говорил отец Биерринг, и это было господствующим духом всего богослужения. Ему отвечал помощник и пел: «Я пролью мою молитву ко Господу, и Ему возвещу мою печаль». В заключение церемоний было дано благословение всем посредством возвышения креста и пелось провозглашение вечной памяти царственному покойнику. В одной из задних комнат дома виднелся большой портрет покойного Императора, увешанный эмблемами траура, и придавал еще больше печальной торжественности всей окружающей обстановке».

Подобные же отчеты переданы были по телеграфу в газеты Нью-Йорка, Балтимора, Филадельфии, Бостона, Чикаго и других городов страны.

Среди членов дипломатического корпуса были не только представители европейских п христианских держав, но и азиатских. Так, тут были члены китайского посольства в своих национальных костюмах, и члены японского посольства в блестящих европейских мундирах. Турецкое посольство присутствовало в своем полном составе. Замечательною особенностью его служит то, что оно все состоит из православных греков, и потому принадлежит к приходу русской православной церкви в Нью-Йорке. Предполагалось, что на панихиде будет присутствовать новоизбранный президент Соединенных Штатов Гарфильд, но многотрудная деятельность его в новом положении заставила его ограничить свое представительство первыми министрами кабинета – Блэном и Линкольном, которые резко выдавались из ряда членов дипломатического корпуса своим простым черным платьем. Для последнего из них присутствие на русской православной панихиде сопровождалось не только чувством общего соболезнования русскому народу, но и глубокою личною скорбью его собственного сердца. Он сын знаменитого президента Соединенных Штатов Линкольна, который подобно нашему покойному государю был благодетелем человечества, освободителем миллионов рабов, и подобно же нашему государю пал от злодейской руки врагов истинной свободы. Скорбные звуки панихиды по покойном государе теперь со всею тяжестью ложились на его сыновнее сердце, оживили в нем память о его доблестном отце, погибшем за благо человечества, он не мог побороть своих чувств. Он плакал в продолжение всей панихиды... Да, поистине велика темная сила адской злобы на земле, и только кровью мучеников покупается царство истины и блага в человечестве!

В ближайшее воскресенье совершена была панихида в русской церкви в Нью-Йорке. Церковь оделась в глубочайший траур, в котором, благодаря заботливости г. консула, изящный вкус счастливо сочетался со знаками тяжелой скорби. Панихида назначена была на 11 часов утра, после совершения обычной литургии; но массы американцев начали прибывать уже с раннего утра и к 10 часам не только церковь занята была вплотную, но и весь тротуар снаружи чернел народом, с которым едва мог справляться патруль полисменов из восьми человек, командированных для наблюдения за порядком. Кроме личного присутствия в русской церкви, американцы выражали свои симпатии и письменными заявлениями. Как в самый день совершения панихиды, так и на следующей день, русский священник получил массу писем с выражениями глубокого соболезнования. Письма получены были не только от жителей Нью-Йорка, но из соседних городов и даже из отдаленных штатов.

Проповедники американских церквей присоединились к общему хору сочувствия русскому народу и в своих выражали как соболезнование России, так и презрение к безумному и зверскому движению нигилизма. Один из проповедников, именно доктор Ньюман, развил по этому поводу целый трактат о свободе и злоупотреблении ею, который может быть не бесполезен для тех, кто смутно представляет себе идею свободы, каковых у нас в России, к сожалению, не мало – даже среди таких лиц, которые считают себя руководителями общественного мнения19. Проповедник взял своим текстом слова апостола. «К свободе призваны вы, братия; только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти: но любовию служите друг другу». Гал.5:13. «Многие воображают, – говорит проповедник, – что под Евангелием они могут делать все, что только хотят, и это без греха. Некоторые думают: что добродетель и порок суть условные термины, которые не представляют реальностей, а только условности. Иные думают, что свобода есть отрицание закона, порядка и приличия, и в приложении к нравственности, политике и благосостоянию она означает освобождение от всяких ограничений. Напротив, свобода в самом понятии своем заключает ограничение и ответственность. Безусловная свобода есть не только нелепость, но и покушение осуществлять ее есть преступление против вселенной. Человек есть организованное ограничение. Человеческое тело может расти только до известной высоты. Отбросьте этот закон ограничения, и голова человека достигла бы такой высоты, на которой невозможна жизнь. Человек может есть и пить только известное количество, может спать столько-то и может на столько-то выносить холод и жар – все это заключает в себе ограничение. Мы так устроены, что даже чувствительность имеет свои пределы. Напряжение чувства выше данного пункта ведет за собой обморок или смерть. Мы могли бы слышать музыку небесных сфер, если бы имели достаточную для этого слуховую восприимчивость; мы могли бы видеть престол Невидимого, если бы имели соответствующую оптическую способность. Наша умственная способность такова, что для нее есть известные пределы, за которыми мы не можем мыслить. Природа повсюду призывает к остановке. Человек имеет общественные обязанности, как он имеет личные права. Брак ограничивается двумя лицами, потому что число полов равно. Дети должны повиноваться своим родителям, чтобы обеспечить домашнее согласие и счастье. Организованное общество есть организованное ограничение. Это означает уступку из личной свободы для выгоды организованного общества. Правительство есть необходимость, которая вытекает из наших социальных нужд. Всякий человек так создан, что инстинктивно поручает общине своих собратий попечение и защиту его прав и отмщение его обид, и его собратья в свою очередь инстинктивно принимают на себя это полномочие. Он и они делают это со всею силою естественного закона. Тут нет места выбора – хочет или не хочет человек быть членом гражданского общества. Он становится таковым, как скоро начинает жить, и общество сразу предоставляет ему все выгоды своего попечения и требует от него исполнения известных обязанностей. Из этого взаимного отношения выходят обязанности и права патриотизма, и в признании этого отношения гражданин оказывает повиновение закону, платит налоги и полагает свою жизнь, если необходимо, за благо своей страны. В вознаграждение гражданин получает защиту жизни, собственности и семейства, выгоды воспитания и религиозной свободы. В настоящее время раздается крик против ограничений, представляемых правительством; но это крик безумных против мудрой и благодетельной обеспеченности и защиты. Это крик беззаконника, блудного сына, пьяницы, мошенника, разбойника и убийцы. Одна форма правительства, несомненно, лучше другой, но тут важнее всего не форма правительства, а характер самого гражданина. Лучшие люди живали при худших формах правительства, как апостолы при Нероне, пуритане при Стюартах. Их угнетали, преследовали, предавали смерти, а они – доблестные мужи – были образцами добродетели. Было также и то, что при самых лучших, отеческих формах правления жили самые порочные, скотоподобные люди. Из всех почетнейших слов в нашем говорильном мире сладостнейшим до очарования, могущественнейшим для одушевления служит «свобода». Она согревает наши сердца, расширяет наш ум, вдохновляет наше мужество. Из-за нее человечество боролось в течение шестидесяти веков, за нее люди умирали на костре, на поле битвы, в руках разъяренной толпы. Но какие ужасные преступления были совершаемы во имя свободы! Огни французской революции воспламенялись при криках – свобода; коммуна обагрила улицы Парижа человеческою кровью при воплях – свобода; царь России был умерщвлен во имя «свободы». Но это распущенность; это презрение к закону, порядку и приличию; это разрушение организованного общества; это означает разбой и убийство; это злоупотребление свободой. Рука, которая поразила царя России или покушалась на императора Германии, поразила бы также и президента республики. Это враги установленной власти (authority), организованного ограничения, и не должны иметь никакого потворства со стороны тех, кто любит порядок и уважает закон. В настоящее время в нашей стране раздается крик против капитала, но капитал так же необходим для благосостояния общества, как само правительство. Громадные коммерческие предприятия нашего времени, который дают заработок тысячам промышленных граждан, не могут быть ведены без громадного капитала. Эти политические и общественные заблуждения вытекают большею частью из философии свободных мыслителей, которые притязают на право мыслить, говорить и действовать – как только им угодно. Я отрицаю это право. Закон ограничения повсюду имеет такое же господство, как сам закон, и человеческая мысль не составляет исключения из этого правила. Есть, конечно, различие между способностью мыслить и правом мыслить. Я имею способность (power) мыслить, что дважды один составляет четыре, что часть больше целого, что следствие может быть без причины; но я не имею права на это. Под правом я разумею оправдание. Мыслить, что часть больше целого, значит мыслить нелепость. Вы имеете способность мыслить, что нет Бога, но вы не имеете права мыслить так, потому что вы обязаны мыслить согласно законам мысли, фактам в данном предмете и результатам, которые могут выйти из вашего мышления. Мыслить, что следствие может существовать без причины, значит совершать преступление против разума, потому что вы не имеете права мыслить то, что противно самоочевидной истине. Коммунизм и нигилизм суть выводки этой чудовищной нелепости, что человек имеет право мыслить, как ему угодно. Самый свободный в мире человек тот, кто оказывает самое полное повиновение закону, и кто признает благодетельные ограничения, в которых он создан. Это религиозная свобода в ее высочайшей форме. Это эмансипация души от греха в жизнь праведности».