Жизнь за океаном

Это, по моему мнению, главная причина победы республиканцев. Но тут были, кроме того мнения, частные причины, которые тоже содействовали успеху правящей партии. Прежде всего, республиканская партия была уже сильна тем, что она держала правление страны в своих руках. За 20 лет своего правления она успела пустить такие глубокие корни в стране, вырвать которые могло только какое-нибудь общее конвульсивное движение народа. В ее руках находится вся обширная область государственной администрации с целою армией должностных лиц, для которых господство партии стало вопросом жизни и смерти. В течение 20-ти лет успело смениться несколько поколений чиновников, которые воспитались в этой среде и обязаны ей всем своим существом. Все они поэтому ратуют за правящую партию, и их влияние, как представителей администрации, весьма сильно и важно. Затем двадцатилетняя правительственная практика выработала в вожаках партии замечательный такт в умении понимать условия и потребности страны и пользоваться ими для своих целей. В минувшую кампанию партия выставила стольких государственных деятелей с сильными ораторскими и политическими талантами, что демократам приходилось выдвигать все свои резервы, чтобы только хоть сколько-нибудь противостоять им. К тому же республиканцы имели у себя больше материала для самозащиты. Многолетний опыт правления давал им неистощимый запас аргументации в свою пользу, так что они всегда могли опираться на те или другие заслуги, которым им обязана страна. Демократы не имели таких выгод. Им приходилось опираться только на отрицательные аргументы; на обличение недостатков правящей партии и на обещания тех благ, которые польются на народ, лишь только он вверит свою власть демократам. Но если обличения производили некоторое впечатление, то обещания были при настоящем положении вещей пустым словом. Народ был доволен, и потому демократические обещания, в сущности, могли вызывать только его недоверие и насмешки. Так относились народные массы вообще к аргументам демократической партии. Но среди них есть один класс, который и не может иначе относиться к ней. Это многочисленный класс деловых людей – мануфактурной промышленности. Одним из отличительных принципов республиканской партии всегда был высокий протекционный тариф. Он неизменно существовал в течение всех двадцати лет правления партии и под его влиянием образовался упомянутый класс деловых людей. Благодаря этому тарифу, мануфактурная промышленность достигла высокого развития, дала заработок миллионам лиц и накопила значительные богатства в руках многочисленных промышленников. Будучи обязаны своим богатством такому принципу республиканской партии, этот сильный класс, естественно, крепко держится за партию, давшую ему не только богатство, но и самую жизнь, и всячески противодействует демократической партии, которая держится как раз противоположного принципа в торговле. Этот класс год от году крепнет в стране, и теперешнее четырехлетие правления республиканцев будет иметь своим последствием, конечно, только еще большее усиление его и пропорциональное уменьшение шансов демократической партии когда-либо достигнуть положения правящей партии.

Кроме социальных причин, с замечательною силою в настоящий раз выказалась и одна политическая причина поражения демократов. В политическом отношении партии разнятся тем, что республиканская партия постоянно работает в пользу централизации, и есть деятельная охранительница целости и единства Союза штатов. Она постоянно утверждает, что Соединенные Штаты не простой политический или географический союз, а единая, нераздельная нация, имеющая одно общее верховное правительство, которому должны подчиняться все отдельные штаты. Демократы, напротив, усиливаются отстаивать отдельные права штатов, и настаивают на том, что Соединенные Штаты совсем не нация, а простой добровольный союз самостоятельных государств и может существовать только до тех пор, пока эти отдельные государства желают того и находят для себя выгодными такой союз. Особенно живуча такая идея на Юге и однажды она повела уже к братоубийственной войне. Со времени войны и до настоящего времени эта идея постоянно заявляла о себе в южных штатах и выразилась особенно в непримиримой оппозиции «сплоченного Юга» по отношению к Северу. Между тем Север, раз спасший Союз от распадения, пошел в силу реакции в этом отношении все дальше и дальше, породив даже, наконец, идею о цезаризме. Этот цезаризм, конечно, проблематического характера и есть скорее вздутая выдумка демократов, но, несомненно, однако же, то, что идея национального единства штатов крепко засела в сознании народа, и он в этом отношении предпочитает принцип республиканского знамени. Этим объясняется тот еще небывалый факт, что при настоящих выборах весь Север единогласно подал свой голос за республиканского кандидата, и все так называемые сомнительные штаты вотировали за Гарфильда, дав ему преобладающее большинство. Поступая так, Север производил грандиозную демонстрацию в пользу национального единства против сепаратистского юга. Демократическая печать так и поняла эту демонстрацию, и одна из наиболее откровенных газет таким образом приветствовала избрание республиканского кандидата: «Ave Caesar Imperator! Гарфильд – президент, король, император! Народ Соединенных Штатов своим собственным актом, добровольно и свободно, избрал своим правителем человека, который есть воплощение интриги, обмана и преступности. Мы должны признать народное решение. Но не будем закрывать себе глаз. Отселе страна должна вступить в новую эру. Мы разделались с республикой. Давайте приветствовать империю. Народные права потоптаны ногами. Они попраны и затоптаны в грязь. На развалинах республики восстанет олигархия чиновников, аристократия буржуазии, империя самоизбранных честолюбцев. Не преувеличиваем ли мы положения? О, нет» ... и т. д. Эта тирада звучит выкриками помешанного, обезумевшего от бессильной злобы, но она отражает в известной степени общее настроение демократической партии. Эта партия, надо заметить, состоящая главным образом из бывших рабовладельцев Южных Штатов, до сих пор носит на себе следы деморализующего рабства. Демократы – неисправимые аристократы, горячи, честолюбивы и легкомысленны. Они не любят медленного, усидчивого и упорного труда и желают, чтобы все делалось по магическому движению их властных бровей. Они честолюбивые демагоги и любят держать народные массы в полном своем подчинении. Для этого они держат народ в самом темном невежестве, и демократический Юг в умственном отношении стоит по меньшей мере на 50 лет позади республиканского Севера. При небольшой удаче они теряют головы в вихре ликований, при малейшей неудаче предаются отчаянию и в неистовых воплях изливают свою бессильную злобу. Ясно, что здравомыслящему, практическому, расчетливому, интеллектуальному Северу нетрудно бороться с таким Югом и побеждать его. Благодаря своей страстной запальчивости и непрактичности, демократы наделали множество ошибок во время самой кампании. Когда они увидели, что на почве принципа им невозможно было устоять против республиканцев, они безумно ударились в личную политику, открыли настоящую вакханалию личных нападок, клевет и инсинуаций против республиканского кандидата. В течение пяти месяцев кампании демократы не выпускали такого листка, в котором бы Гарфильд не обвинялся во взяточничестве, спекуляторских проделках, чиновнической испорченности, клятвопреступности и тому подобных ужасных преступлениях, и, наконец, доблестно завершили эту кампанию сплетен и выходок изобретением подложного «китайского письма», рассчитанного на восстановление против республиканского кандидата рабочего населения. Сначала эта личная вакханалия, по-видимому, производила некоторое действие, но затем своею неумеренностью и слишком прозрачною тенденциозностью обличила саму себя, а несчастным «китайским письмом» окончательно оскандалила себя пред глазами всего народа. Автор этого письма скоро был арестован, оказался сотрудником одной демократической газеты, и судом доказана была злонамеренная подложность письма. Презрительное и исполненное непоколебимого достоинства молчание Гарфильда среди всей этой неистовой оргии личных на него нападок только больше придавало ему величия, завоевывало общественные и народные симпатии и делало его неуязвимым. Раскаленные угли обличений и клевет обращались на головы самих обличителей. Народ говорил, что демократы потому слишком набросились на Гарфильда, что им нечего было больше говорить за себя. Так демократическая партия сама подкапывала под собой почву, и поражение ее было бы, наверно, еще больше, если бы она не нашла некоторой поддержки в личных достоинствах своего кандидата. Все эти общие и частные причины привели к тому, что из 369 избирательных голосов на Генкока выпало только 150, а на Гарфильда 219, на 34 больше против необходимого для избрания числа 185.

Избранник республиканской партии, теперешний президент Джемс Гарфильд, по своим личным качествам человек весьма симпатичный. Он обращает на себя внимание уже по самой своей романтической судьбе, выдвинувшей его из темной бедности на теперешнюю первостепенную роль в государстве. Сын бедного фермера, он по смерти отца предоставлен был на попечение капризной судьбе, и она, по-видимому, не имела особенной заботливости о нем. Бедный мальчик сверх сил принужден был работать вместе со своими братьями на маленькой, оставленной отцом ферме и совсем не видел ласкового привета со стороны суровой судьбы. Непосильный физический труд легко мог задавить умственные дарования, но этот мальчик, одаренный от природы сильною волею и сметливостью, сам проложил себе дорогу. Он заметил, что рабочие на канале получают больше денег, чем они могли заработать на ферме или плотничеством, которым он занимался в зимнее время. Недолго думая, он поступил в лямку и скоро возвысился до положения кормчего. После такого успеха он решился сделаться матросом судна на родном озере Эри, но жестокая горячка расстроила его планы, и он пролежал в постели три месяца. По выздоровлении они со своим ничтожным денежным запасом и двумя лепешками в кармане отправился в соседнюю школу. По окончании курса здесь, он перешел в так называемый «эклектический институт». Днем слушал лекции, а по утрам и вечерам плотничал, зарабатывая деньги на содержание; занимал убогую комнатку и сам готовил для себя кушанье. Сочетание физического труда с умственным только укрепляло даровитого юношу. Из института он вышел с блистательным дипломом, хорошим реальным и классическим образованием и 450 долларами долга, которые он занимал для уплаты за слушание лекций. Женившись на умной и скромной девушке, учившейся вместе с ним в школе, он построил себе маленькую хижину и начал бедную, но счастливую жизнь, состоя учителем в одной коллегии. Это было пред гражданской войной. Происходившая тогда агитация в пользу отмены рабства дала ему возможность выступить на политическую арену; он произнес несколько блистательных речей против рабства, которые произвели такое впечатление, что он обратил на себя внимание республиканской партии, взявшей на себя задачу отмены рабства. Когда разразилась война, он принял деятельное участие в организации местной милиции родного штата Огайо и в 1861 г. избран был начальником для местного полка. Во время войны он заявил о себе как о дельном полководце и достиг высших военных степеней. Не будучи особенно блистательным воином и не составив здесь себе громкого имени, он, однако же, был известен как умный и осторожный начальник, немало содействовавший успеху северной армии. Эта известность дала ему возможность после быть избранным в конгресс. Если во время войны его осторожность несколько мешала его славе, то на мирном поприще государственной деятельности она выдвигала его. Состоя членом конгресса, он не был праздным отбывателем своей должности, а дал себе труд подробно изучить архив конгресса и ежедневно, как неутомимый и упорный ученый, работал в пыли бумаг, за что получил даже прозвище педанта от своих собратов. Это дало ему такое практическое знание государственного делопроизводства, которому завидовали его собраты и которое служило страшным оружием в его руках для всякого невежества, легкомыслия или рутины.