Жизнь за океаном

Кубинец закрутил свои черные усы и сердито застучал палкой по столу, требуя себе стакан веселого шерри, чтобы разогнать грусть. Это он говорит об известном предводителе кубинских инсургентов, который прошлой весной отправился из Нью-Йорка на о. Кубу для поднятая восстания против испанского правительства и после нескольких неудачных стычек с испанскими войсками захвачен был в плен со своим главным отрядом. – Как истинный кубинец, он живо интересуется судьбой своей родины и постоянно мечтает об освобождении острова от испанского ига. Сын богатого плантатора на о. Кубе, он в медицинской коллегии приготовлялся к профессии врача; но, когда десять лет тому назад на Кубе разразилось восстание, он вместе с десятком своих товарищей бросил коллегию и ринулся на поле битвы. В продолжение трех лет он, голодный и полунагой, жил в горах и лесах, сражаясь с испанцами. Но когда, наконец, восстание стало терять все шансы на успех, и участникам его угрожал неизбежный плен, он с несколькими своими товарищами на простой лодчонке бросился в открытый океан, и после трех дней плавания благополучно пристал к о. Гаити, с которого перебрался затем в Нью-Йорк, где и занимается теперь приготовлением гаванских сигар.

Между тем в противоположном киоске оркестр ударил чрезвычайно любимый американцами турецкий марш. Дико-сладострастные звуки его взволновали народные массы, которые заколыхались и ринулись к занятою скамеек и кресел пред фронтом киоска. Сзади же киоска дедушка-океан неустанно продолжал наигрывать на песчаной арфе свою монотонную дикую песнь. И этот шумный плеск могучих вод имел для меня более чарующей силы, чем даже изысканная мелодия искусства. Я прошелся по песчаному прибрежью, а волны океана мерными рядами все набегают и набегают на песок, и иные не прочь схватить вас за ноги, если вы не будете достаточно осторожны. Неподалеку над самой водой станция «морской железной дороги», идущей вдаль берега пред фронтом построек. За пять центов я взял билет, и поезд помчался по самому прибрежью. Это чудесная поездка. Смотря из вагона в окно и видя пред собой только безпредельную массу воды, вы даже забываете, что мчитесь по земле, и вам чудится, что какая-то чудовищная сила с ужасающею быстротой уносит вас в невозвратную даль океана. Чрез несколько минут поезд останавливается, и вы видите пред собой другую часть острова. Здесь такие же дворцы, с башнями и террасами, но эта часть имеет более приспособлений для морского купания. И вот действительно весь берег пестрит купающимися, в их странных фантастических костюмах. Мужчины и женщины купаются вместе, и из воды несется шум разнообразных голосов – то пискливый крик пугливых дев, то грохочущий хохот джентльменов. Против купания величественная терраса для зрителей, а под террасой тысячи купальных нумеров для раздевания. Билет на купанье и костюм 25 центов. Трудно что-нибудь представить себе приятнее океанского купанья после удушающего жара. Плавается по волнам легко и свободно, и в наслаждении здоровою прохладой вы совершенно забываете только что перенесенную муку от палящего зноя. А волны одна за другою подхватывают вас, а иная положительно выбросит вас на мягкий песок. Волны идут неровно, и вы не можете примениться к ним, если не смотрите внимательно за рядом надвигающихся издали водяных хребтов. Среди ряда валов, только омывающих ваши колена, вдруг выдается такой вал, который вдруг покрывает вас с головой. Такие валы иногда опасны. Австрийский генеральный консул недавно жестоко пострадал. На своей летней даче он сидел на невысоком скалистом берегу океана и «удил» рыбу, любуясь, разумеется, больше мелодическим плеском волн. Его немецкая душа всецело погрузилась в созерцание красот природы, как вдруг совершенно неожиданно набежал громадный вал, подхватил консула и грохнул его вниз на скалистый грунт, причем у него раздробило колено. Для предупреждения случаев увлечения волной, место купанья здесь окружено рядом спасательных лодок. Недавно было пронеслись слухи, что тут стали появляться акулы с большим аппетитом на человеческий кусочек, и между любителями купанья произошел немалый переполох; но слухи эти, как оказалось после, были не основательны и пущены в ход спекулянтами-соперниками, желавшими подорвать это купальное учреждение.

После купанья чувствуется свежо и не излишен стакан шерри, а затем сил хватит на обзор подробностей, которые здесь очень разнообразны. Тут вы в стороне увидите и карусель, и кривляющегося «петрушку», и самодвижущаяся качели. Вон под фантастическою ротондой на пьедестале стоит исполинская корова с золотыми рогами. Народ окружает ее, а девушки то и дело опускаются пред ней на колени. Издали можно подумать, что это янки совершают поклонение Апису, а подойдя поближе вы узнаете, что корова представляет собою громадный молочный резервуар, и девушки доят из искусственных титек молоко для желающих. Неподалеку американский народный музей, с платой за вход в 10 центов. Мне не раз уже приходилось бывать в дешевых музеях в Америке, предназначенных для простого народа, и всегда меня особенно приятно поражало то, что на первом плане вы всегда видите большую восковую группу «отцов республики», заседающих во время подписи «декларации независимости». Быть может, это было причиной того, что имена этих великих и мужественных патриотов страны или, как их обыкновенно называет народ, «рукоприкладчиков» (signers), знает наизусть каждый уличный мальчишка. Вот и здесь безмолвно стояли эти великие рукоприкладчики к грамоте свободы, которая с того времени сделалась богиней страны. Между механическими автоматами я заметил там и доктора Таннера. Механический двойник постящегося доктора в точности изображает свой живой оригинал в сороковой день его поста. Бледный и истощенный, он лежит на кушетке и слабо махает на себя китайским веером. Затем множество курьезов, которые, впрочем, можно видеть во всяком подобном музее. Курьезнее других вещей мне показалась записная книга, в которой посетители приглашаются записывать свои имена, а также сделать отзыв о достоинстве музея. Зная по опыту щекотливое тщеславие янки, я не преминул для курьеза тронуть эту слабую струнку и написал, что в музее «много курьезных вещей, никогда невиданных мною в моем отечестве России». Несомненно, янки не раз самодовольно ухмыльнется, прочитав этот отзыв. Рядом с музеем пристроились другие поставщики народных увеселений. Вот за пять центов вы можете тяжелым молотком грохнуть по наковальне, и она покажет силу вашего удара. Тут же ружейная стрельба в цель, а сбоку пристроился краснокожий индеец и предлагает за цент испробовать меткость стрельбы из индейского лука, и сам для приманки то и дело пронизывает стрелой фигуру ненавистного «белого человека», служащего целью. Далее целый ряд фигур, изображающих разные национальности, и вы можете, смотря по вашей антипатии, сбить мячом голову китайцу, турку, немцу и т. д. и за всякий меткий удар получить билет на даровую бутылку пива в соседнем ресторане.

Американцы чрезвычайно любят всякого рода упражнения, где можно показать силу или ловкость. В одном месте происходило особенно оживленно бросание мяча в цель. Предполагая найти там что-нибудь особенно интересное, я подошел поближе, но особенного, на первый взгляд, ничего не было. Плотный янки в соломенной шляпе с широченными полями стоял и выкрикивал: «Три мяча за пять центов! за меткий удар сигару!» – и единокровные ему янки то и дело брали мяч и бросали в цель. Целью служила негритянская голова, высунувшаяся сквозь белое полотно. Думая, что это механическая голова, я уже собирался уходить, как вдруг к своему изумлению заметил, что после одного особенно меткого удара глаза головы сильно заморгали и губы выставили ряд белых зубов. Я присмотрелся, и не верил своим глазам. Это была несчастная голова живого негра! Я подошел сзади и увидел, что за полотном устроен стульчик, на котором несчастный негр сидит и чрез отверстие в полотне высовывает свою голову на позор и страдание. Никогда еще мне не приходилось видеть такого унижения человеческого достоинства. И это в прославленной стране свободы, в стране декларации человеческих прав! О свобода! Горькая ирония – тебе настоящее имя! А янки все выкрикивает, его жестокие, бесчеловечные собратья все мечут шары в несчастную голову, а жалкая голова все только моргает и выплевывает табачную жвачку. Отвратительное зрелище!

Скоро однако же спустилась ночь и, наверное, прекратила позор и страдание несчастного «цветного джентльмена», но, разумеется, только до завтрашнего дня. На глубоком темном небе засверкали звезды, а из таинственной утробы океана выплывал огненный шар луны. Прибрежье окуталось ночною мглой – но только на несколько моментов. Лишь только луна успела подняться над водой, как мгновенно все прибрежье озарилось светом электрических солнц и газовых звезд. Опять рассвел день, но фантастический день – с целою плеядой солнц, и пред ними померкла луна и погасли звезды на небе. Над самым местом купания запылало три солнца и под их волшебными лучами продолжали роиться, кричать и плескаться фантастические фигуры любителей и любительниц купанья.

Океанский поезд опять перенес меня к железной пристани и столетней башне. Башня огненным столбом уходила к небу, а железная пристань пылающею метлой терялась в океане. Украшенный разноцветными огнями плавучий дворец подал свисток к отходу, и я поспешил занять свое место. Пароход понесся в темную глубь океана, а сзади весь берег сливался в сплошное пылающее зарево. На палубе между тем среди массы веселых пассажиров послышались песни. На левой стороне сгруппировались янки и затянули свою песню про «глубокое синее море»; а на правой к борту прижалась кучка французов и ударила какую-то родную песню, которая вызвала аплодисменты со стороны публики. Янки обиделись и пошли наперебой, взяв какой-то более энергический мотив. Тогда французы поднялись со своих мест и, образовав кружок, грянули Марсельезу, мужественный мотив которой удачно совпал с сильными и звучными голосами и совершенно заглушил козлиный хор янки. В противовес Марсельезе янки опять было ударили уже самый национальный американский гимн: «Янки Дудел въехал в город, на маленьком пони»; но французы окончательно завоевали внимание публики, и хор янки ретировался, к немалому удовольствию французов, которые не преминули гаркнуть: «Vive la rеpublique francaise!» Затем победители пришли уже в полный восторг и всю дорогу забавляли публику избранными песнями из родного репертуара. А на небе опять ярко блистали звезды и величественно плавала золотая луна, а вдали уж виднелись огни на набережной спавшей столицы.

Президентская кампания 1880 года