Макбет

— Тебе следует внимательнее относиться к таким деталям, Драко, — произнёс Волдеморт, и впервые с момента появления Драко каменный круг Пожирателей ожил, издав тихий смешок — мрачный и зловещий. Он раздался отовсюду и из ниоткуда, почти мгновенно превратившись в бесконечную, болезненную тишину.

— В таком случае я расскажу тебе. Несмотря на то, что чары не представляют опасности для большинства магов, их можно использовать, чтобы ограничить доступ определённых групп. Проживание в Хогвартсе позволяет школьной магии просочиться в кровь, принимая человека как часть школы. Ты когда-нибудь задумывался, почему можешь спокойно возвращаться туда даже с моей Меткой на руке, даже став Пожирателем смерти, хотя защитные чары по всем правилам не должны были тебя впускать? Потому что школьная магия внутри тебя имеет преимущество, позволяя тебе снова и снова возвращаться. Но она начинает постепенно ослабевать, как только ты покидаешь территорию замка. Проведи ты несколько месяцев за пределами школы, и магия окончательно покинула бы организм, накладывая на тебя те же ограничения, что и на нас.

Волдеморт замолчал, и несмотря на то, что Драко понимал, к чему всё идёт, он не смог удержаться от дрожи. Тёмный Лорд найдёт, или уже нашёл, способ обойти защитные чары, способ пробраться в замок, и они нападут сегодня во время постановки, когда никто не предвидит опасности, крови, криков…

Драко заставил себя отогнать эту мысль, думать о чём-то другом — о чём угодно, и первое, что пришло в голову — его слова. Откуда ты, кинжал, возникший в воздухе передо мною? Ты рукояткой обращён ко мне, чтоб легче было ухватить. Какая ирония прослеживалась сейчас в этих словах. Драко увяз в пьесе, и он мечтал оказаться рядом с Гермионой. Потому что, даже если мир рядом с ней казался опасным и созданным из пробоин, трещин и сколов, даже если все его убеждения безуспешно пытались противостоять её улыбке, этот мир всё равно казался гораздо безопаснее, чем то место, где он находился сейчас.

— Мы создали зелье, Драко, — очень тихо и очень спокойно говорил Волдеморт, и от простоты этих слов, скрывавшей убийства, жестокость и пытки, перехватывало дыхание. — Зелье, которое позволит магии, накопившейся в твоей крови, подействовать на всех нас. Ты чем-то расстроен, Драко?

Наверное, с ним что-то произошло, потому что с этого момента Драко не мог вспомнить, что случилось, как бы ни пытался. События всплывали кусками, мгновения ярко вспыхивали в сознании, но между ними всё оставалось объято болезненной непроницаемой чернотой.

Он помнил, как Волдеморт объяснял, что зелье создаст связь между теми, кто его выпьет, и кровью Драко. И с издёвкой заверил, что передаются лишь те свойства крови, которые были у создателя зелья на момент его изготовления, и что никакие дополнения не будут включены в связь. Таким образом, даже если бы Орден раскрыл их план, никакие зелья и яды не могли повлиять на связанных кровью Пожирателей.

Драко помнил, как из интонации, пауз и выразительности тона заключил, что Волдеморт говорил совсем о другом. Что на самом деле он просто показывал Драко беспомощность его положения. Что даже в приливе безрассудной отваги или внезапного страха он не мог их остановить, даже если бы решил пожертвовать собой. Драко помнил, как содрогнулось его тело, потому что в тот момент он знал — знал, что было слишком поздно.

Драко смутно помнил, как раз за разом повторял рецепт, написанный незнакомым почерком, повторял список ингредиентов и процесс снова и снова, потому что не мог сбежать, не мог отказаться — не мог делать ничего, кроме как повиноваться приказам Волдеморта. Он не мог упасть, скатиться в безумие или закричать, как бы ему ни хотелось, и, возможно, невольно подумалось Драко, если сконцентрировать всё внимание на котле, получится убедить себя, что он в школе, на уроке зельеварения. Он мог представить, что находится где угодно, только не здесь.

Драко помнил, как вспорол кинжалом ладонь, наблюдая за кровью, капающей в бурлящее, пузырящееся варево, и понимая: это конец.

Он помнил, как Волдеморт в очередной раз с издёвкой напомнил, что среди зрителей будут наблюдатели, маги под Империусом — те, на кого не падёт подозрение, но которые немедленно сообщат Пожирателям смерти, если что-то пойдёт не по плану. Малейший разлад в постановке, и нападение начнётся в ту же секунду.

Но отчётливее всего Драко помнил слова Волдеморта:

— Было тяжело с грязнокровкой в роли леди Макбет? Притворяться, что животное — твоя жена, пусть даже только в пьесе? — Взгляд змеиных глаз был мрачным, недобрым, с ноткой садистского удовольствия, и Драко не мог пошевелиться, не мог сделать вдох, не мог сделать ничего — лишь стоять, пока сознание закрывается, отрываясь от реальности, белея и размазываясь, но не уменьшая боли, когда Волдеморт продолжил: — Быть может, я позволю тебе убить её. Что скажешь, Драко?

— Ты ведь знаешь, что пьеса проклята?

Гермиона сидела за сценой, в одной из «гримёрок» — пространстве, отгороженном чёрной тканью, натянутой на дешёвый деревянный каркас между двумя площадками для хранения реквизита. Первые зрители уже начали потихоньку собираться в Большом зале, и Гермиона могла различить негромкий шум голосов. Впрочем, его перекрывал разговор коллег по постановке, доносившийся из-за тканевой перегородки.

— Не неси чушь, Луна, — послышался голос Блейз, скорее весёлый, чем раздражённый. — Как пьеса может быть проклята? Кто-то из актёров или автор — да, но… Джинни, ты не видела мою расчёску?

— Вон там, под табуретом, — отозвалась Джинни. — Кто-нибудь умеет завязывать узлы? Никак не могу справиться с этой дурацкой верёвкой…

— Я могу помочь, — отозвалась Луна.

Было немного жутко слышать голоса девочек и не видеть их, словно Гермиона была удалена от них, заключена в собственном мирке. Однако разговор казался вполне обыденным, и за это она была благодарна: появилась возможность отвлечься.

— Но я не шутила, — продолжила Луна. — Маглы очень суеверно к ней относятся. Считается, что нельзя даже произносить название пьесы — это приносит несчастья.

— Серьёзно? Что ж, маглы всегда были не из самых сообразительных, — послышался голос Блейз. — Как же они её называют? Пьеса-Которую-Нельзя-Называть?

— Не шути насчёт… — начала было Джинни, но Луна её прервала.

— Они называют её Шотландской пьесой, — сказала она. — А произнести настоящее имя в театре считается ужасной приметой.

Блейз хмыкнула.

— В такую чушь я точно не верю, — бросила она. — Макбет, Макбет, Макбет.

Гермиона неуютно поёжилась, разглядывая собственное отражение в зеркале. Будучи маглорождённой, она не могла не почувствовать лёгкий укол нехорошего предчувствия, словно что-то должно было произойти, несмотря на её скептическое отношение ко всякого рода приметам.

— Видишь? Ничего не случилось. Лучше подай вон ту заколку, у меня прядь выпадает… Спасибо, Джинни.

Гермиона вздохнула, проверяя, чтобы её собственные волосы, заплетённые в аккуратную косу, не выбивались из причёски. К счастью, всё выглядело прекрасно. Она давно переоделась в костюм, а платье и корона для сцены, в которой она представала в роли королевы, ждали своего часа рядом с ночной сорочкой для эпизода с хождением во сне и убийством. Неплохо было бы заняться чем-то более полезным — обсуждать последние детали с другими актёрами, повторять слова, ждать возвращения Драко…

Но Гермиона не хотела с ним разговаривать, не могла позволить себе заговорить с ним. У неё в запасе оставался сегодняшний вечер и завтрашнее утро, и она прекрасно понимала, что не успеет переубедить его за столь короткий срок, не сможет уговорить его провести каникулы в безопасности замка. Встреча с ним… Встреча с ним лишь всё усложнит. Гермиона намеревалась отыграть свою роль рядом с Драко, а затем любыми способами избегать его на неминуемой вечеринке по случаю окончания постановки, после которой она вернётся в свою спальню и попытается забыть о нём. А завтра он уедет домой, его безумие будет раскрыто, и Гермиона не знала, что произойдёт дальше, но прекрасно понимала, что Драко будет потерян для неё навсегда.

— А вы слышали, — продолжила Луна за перегородкой таким голосом, словно делилась сакральным знанием, — что ни одна постановка пьесы не обошлась без несчастного случая. Или смерти.

— Серьёзно? — переспросила Блейз. — Джинни, давай я помогу тебе с пуговицей, подожди секунду…

— В самой первой постановке умерла актриса, которая играла леди Макбет, — поведала Луна. В голосе её звучало скорее радостное волнение, нежели страх. — А в первой постановке за пределами Англии актёра, который играл Дункана, прямо на сцене убил Макбет из-за ревности к актрисе, которая исполняла главную роль, и никто ничего не заподозрил, пока…

— Ну уж у нас такого точно не произойдёт, — заметила Джинни, и Гермиона крепко вцепилась в край рукава, когда девочки засмеялись. Она сама не смогла бы объяснить почему.

А потом она услышала его голос, и сердце против воли пропустило удар; он вернулся, он в безопасности, он жив.

— Гермиона? Гермиона, где ты?

Голос Драко звучал напуганно, почти лихорадочно, но Гермиона прикусила губу и искоса взглянула в зеркало, ловя в нём отражение собственных глаз. Больше всего на свете она хотела поговорить с ним, но понимала, что не может. Это лишь сделает неминуемое расставание ещё более невыносимым. Гермиона устала надеяться, следовать за ним, пытаться помочь. Она уже предложила ему всё, что могла предложить, пыталась спасти его от Волдеморта, но Драко прекрасно дал понять, что не мог или не хотел покидать ряды его сторонников.

— Гермиона, пожалуйста, мне нужна твоя помощь!

Послышалось перешёптывание и хихиканье со стороны ведьм; Гермиона сильнее прикусила губу. Быть может, она должна помочь — должна выйти и узнать, чего хочет Драко; в конце концов, в его голосе звучало такое отчаяние. И это будет последний раз. Она ведь могла попытаться ещё раз, не добавив слишком много страданий к будущему расставанию, ведь так?

Но Гермиона не успела даже подняться с места, когда раздался другой голос.

— Что тебе нужно от Гермионы?

Это был голос Гарри — настороженный и любопытный. Гермиона могла представить его позу: руки, вызывающе скрещенные на груди, пристальный пронизывающий взгляд. Она повернулась на стуле, нахмурившись в сторону задёрнутой занавески, служившей входом, словно могла разглядеть что-то сквозь неё, размышляя, что собирался делать Гарри.

— Поттер. — Тон Драко оказался на удивление спокойным, словно он предвидел такое развитие событий и появление Гарри было вполне ожидаемым. — Ты знаешь, где она? Мне нужно с ней поговорить. Это срочно. Пожалуйста.

Он умолял, вдруг осознала Гермиона. И его голос дрожал.

— Насчёт чего? — подозрительно уточнил Гарри. Гермиона практически слышала замешательство Драко. Ведьмы тоже притихли. Она подозревала, что они на время оставили приготовления, чтобы подслушать разговор.

— Насчёт… — голос Драко дрогнул. — Я… Это не твоё дело, Поттер! Просто скажи, где она!