Макбет

Гермиона опустила взгляд в пол, изучая грубое временное покрытие под ногами, а затем посмотрела на Гарри. При обычных обстоятельствах она бы сохранила тайну, но сейчас ситуация была далека от обычной. Она понимала, что им понадобится столько помощи, сколько им смогут предложить.

— Дело не в Драко, — выдохнула она.

Гарри удивлённо вскинул бровь.

— Гермиона, тебе необязательно говорить, мы и так знаем, — сказал он. — Мы не… злимся или что-то вроде того, мы просто…

Гермиона покачала головой, прерывая его.

— Не в этом смысле. Да, я волновалась за него и, наверно, до сих пор волнуюсь, но… — Взгляд упал на письмо, сложенное в четверть и невинно лежавшее на столе. — Но сейчас я гораздо больше беспокоюсь насчёт… я беспокоюсь о…

Гермиона осеклась и молча взяла письмо, нервно прокручивая его в пальцах, после чего так же безмолвно протянула его Гарри. Он развернул пергамент и нахмурился, вглядываясь в написанные слова. Гермиона следила за изменениями в выражении его лица, пока взгляд Гарри перемещался по строчкам.

— Он оставил послание на письме, которое я использую в первой сцене, — пояснила она, не дождавшись никаких слов от Гарри. Потолок над их головами на мгновение осветился яркой вспышой. Молния.

— Мы должны рассказать Дамблдору, — вдруг сказал Гарри, на его лице отразилась новая эмоция, которой Гермиона не могла бы дать определения, он успел шагнуть в сторону сцены, прежде чем Грейнджер успела среагировать.

— Дамблдор сидит в зрительном зале, — напомнила она.

Гарри задержался у самого выхода из гримёрки.

— И? — резко бросил он.

— Среди зрителей есть шпионы, — пояснила Гермиона. — Пожиратели смерти начнут нападение немедленно, если что-то пойдёт не по плану, если они заподозрят, что Драко рассказал кому-то об атаке. Тебе не кажется, что будет немного странно, если…

— А сам он откуда обо всём узнал? — требовательно спросил Гарри. — Малфой. Кто ему рассказал? — Последовала секундная пауза, во время которой до слуха долетали приглушённые голоса актёров со сцены. — Он тоже Пожиратель смерти, да?


— Да, но…

— Тогда с чего ты взяла, что он вообще говорит правду? — не отступал Гарри. — Почему ты так уверена, что в зале есть шпионы, откуда ты знаешь, что Пожиратели готовят нападение? — Он вскинул руку с письмом. — С чего ты взяла, что он написал правду? Почему ты думаешь, что они не используют эту информацию в качестве приманки, чтобы обмануть тебя… чтобы ты сделала какую-нибудь глупость и подставила остальных?

У Гермионы перехватило дыхание. Так вот в чём дело. Сириус.

— Потому что я ему верю, — негромко произнесла она, даже в это мгновение переживая: может быть, Драко действительно солгал, может быть, не стоило ему доверять, может, может…

Но он не лгал. Гермиона хотела верить; она знала его, знала о сумасшествии, она смывала кровь с рук Драко после того, как его заставили пытать Снейпа. Она не сомневалась, что он говорил правду. А если всё было лишь тщательно продуманным планом, зачем притворяться сумасшедшим? Наверняка существовали гораздо более простые способы: Драко мог просто сказать, что изменился, не понимал, во что ввязался, хотел остановиться. И логичнее было бы притвориться, что он поменял мнение о маглорождённых.

Гермиона доверяла ему, она знала, что Драко сказал правду. Вот так просто.

— Как ты можешь верить ему? — голос Гарри звучал громче, а лицо начало заметно краснеть. — Он же Малфой, Гермиона! Скользкий, противный, мерзкий пр…

Она собиралась прервать гневную тираду, но кто-то сделал это за неё.

— Может, вы уже замолчите?!

Гермионе потребовалось одно бесконечное, ужасающее мгновение, чтобы узнать голос Меган.

— Мне плевать, о чём вы там спорите, но вас скоро будет слышно в зале, если вы сейчас же не прекратите.

— Прости, — шёпотом отозвалась Гермиона, одновременно ощущая стыд и страх, когда шаги начали удаляться, постепенно затихая. Стыд, потому что их голоса действительно могли услышать в зрительном зале; страх — потому что там могли услышать, о чём они говорили…

Они с Гарри молча выждали несколько секунд, пока не убедились, что остались наедине. Гермиона впервые встретилась взглядом с Гарри и впервые заметила в его глазах страх.

— Что такого сказал Малфой? — наконец спросил он. — Раз уж ты ему поверила. Что он тебе наплёл? О том, как он изменился? Как хочет поменять стороны?

Гермиона едва заметно покачала головой.

— Он сходит с ума, — произнесла она, и слова мёртвым грузом сорвались с её губ, тяжело повиснув в воздухе.

— В смысле? — скептически переспросил Гарри. — Ты хочешь сказать, что…?


— Из-за того, что ему приходится убивать людей. И пытать их. Почти как в пьесе, — неохотно признала Гермиона. Она не хотела рассказывать слишком много. — Он постоянно… видит галлюцинации. Кровь на руках. Иногда ему кажется, что он меня убил. Он думает, что события пьесы происходят в реальности. Он не… — Гермиона вздохнула, бросив короткий взгляд на Гарри. — Поэтому я не хотела рассказывать. И это та же причина, по которой я уверена, что он не лжёт.

Гарри машинально, почти недоверчиво покачал головой.

— Ладно. Малфой псих и не хочет быть Пожирателем смерти. Но мы обязаны пойти к Дамблдору, — шёпотом закончил он в повисшей тишине. — Даже если он не хочет быть Пожирателем, нельзя полагаться на его слова.

— Но мы не можем рисковать другими людьми, Гарри, — упрямо прошептала Гермиона в ответ. — Если Драко говорит правду — а я ему верю, — то, как только мы покажемся рядом с Дамблдором, Пожиратели начнут нападение.

В тусклом освещении она заметила, как поднялись и тут же опустились плечи Гарри — напряжённые от одной мысли о том, какая трагедия могла произойти. Гермиона не собиралась сдаваться.

— Слушай, Драко сказал, что они собираются атаковать во время пятого акта. У нас ещё есть время. Если до конца четвёртого акта мы не сможем ничего придумать… — Гермиона замолчала. — Тогда мы пойдём к Дамблдору и попытаемся организовать сопротивление, прежде чем они сюда доберутся. Но мы не можем так сильно рисковать, пока не используем альтернативные возможности.

Гарри нахмурился, размышляя над её словами, и в итоге сдался.

— Хорошо. Но Малфою я всё равно не доверяю, — поспешно добавил он. — Я соглашаюсь, только потому что доверяю тебе.

Гермиона не удержалась от улыбки, несмотря на почти осязаемую опасность, висевшую в воздухе.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Ты же должен быть на сцене в эпизоде с Привратником?

— Во второй части, да, — кивнул Гарри. — А что?

— Это первый раз, когда мы с Драко оба будем за кулисами, — ответила Гермиона, — и он сможет рассказать мне, как Волдеморт планирует попасть в школу. — Она задумалась на мгновение, когда отдалённый голос Драко проник в крошечную гримёрку со сцены.

— Моих шагов не слушай, чтобы камни, заговорив, не выдали меня…

— Скоро мой выход, — прошептала Гермиона, коротко сжимая ладонь Гарри. — Ты в порядке?

— Да, — отозвался он, пожав плечами. — Если кому-то придётся сразиться с Волдемортом…

— То ты в этом деле лучший, — согласно кивнула Гермиона и инстинктивно потянулась, чтобы обнять Гарри. Она не видела выражения его лица, но, когда отстранилась, он мягко улыбнулся, словно пытался убедить её, что с ним всё будет хорошо.

— Мне пора, — произнесла Гермиона. — Встретимся у левых кулис до речи Привратника.

Гарри согласно кивнул, и Гермиона поспешила прочь, оставив его в одиночестве гримёрной.

* * *

— Чьи это руки? — проговорил Драко, поднимая свои запачканные кровью ладони и пристально их рассматривая. Пламя свечей стало алым, отражаясь в водопадах по краям сцены, придавая воде пугающий красноватый оттенок. Со своего места за кулисами Гермиона не могла разглядеть лицо Драко, но она и без того знала, как он выглядит — по крайней мере, как он выглядел на репетициях этой сцены. Недоверчиво, словно его тошнило от вида собственных рук. Гермиона не знала, в какой степени эмоции были обусловлены осознанным выбором, а в какой — настоящим безумием. В последнее время она видела Драко таким и в реальной жизни.

— Ха! Они глаза мне рвут прочь! — продолжил он, и Гермиона заставила себя отвести взгляд. Сцена убийства подходила к концу, но сколько же было слов и фраз, сколько жестов и мимолётных эмоций на лице, когда Гермиона была почти уверена, что это конец, что он сломается, что он выдаст себя и Волдеморт появится в зале.

Но он не сломался. Пока.

— Отмоет ли с моей руки весь океан Нептуна эту кровь? — вопрошал Драко. Гермиона потянулась к чаше с кровью — разумеется, бутафорской. Её цвет казался более насыщенным, чем у настоящей, однако она так же неприятно липла к рукам, когда Гермиона окунула их в чашу по локоть. Она бросила короткий взгляд на сцену, внезапно почувствовав лёгкую тошноту, но заставила себя выпрямиться и сконцентрироваться на постановке, постепенно успокаиваясь. Приближался её выход.

— Нет, — сказал Драко почти со смехом — пугающим, болезненным смехом. — Скорей они, коснувшись зелёной бездны моря, в красный цвет её окрасят.

Гермиона вышла на сцену с гордо поднятой головой и опущенными руками, покрытыми кровью.

— Руки у меня того же цвета, что твои, — произнесла она, — но, к счастью, не столь же бледно сердце.

Послышался стук, внезапный и громкий — тяжёлые удары из-за кулис. Гермиона отреагировала так, как должна была, испуганно вздрогнув, пока Драко продолжал безмолвно разглядывать свои ладони.

— Стучат, я слышу, в южные ворота, — произнесла она, пересекая сцену и приближаясь к Драко, чья кожа была бы мертвенно бледной, если бы не алые отблески свечей, и ощущая внезапный укол паники. Стук в ворота, заполнявшие замок люди, нависшая угроза… и Драко, не сводивший взгляда со своих рук. Всё шло по сценарию, однако обжигающий страх начал медленно разливаться по телу, когда Гермионе показалось, что его глаза расширились сильнее обычного, стали слишком дикими, ужас — слишком настоящим, а кровь на его руках пылала в отблесках свечей словно живое существо…

— Пойдём скорее в нашу спальню, — твёрдо сказала она, хватая его за руки. Гермиона не могла отступить от сценария: она могла говорить лишь то, что было написано несколько сотен лет назад, делать лишь то, что они репетировали — вести себя только так, как должна была вести себя леди Макбет, пойманная в ловушку истории, роли и слов. — Стакан воды — и дело наше смыто!

Вот только она знала, что одной воды тут не хватит.

Гермиона выждала мгновение; Драко не реагировал — не должен был, и она недовольно нахмурилась. Гермиона хотела обхватить его за плечи, заставить посмотреть на неё, а не на испачканные кровью руки, хорошенько встряхнуть его, помочь ему. — Ты потерял всю твёрдость духа, — раздражённо бросила она.

Снова стук — три громких удара — и их вычислят, если Драко не придёт в себя. Возможно, ничего страшного не произойдёт, если он продолжит смотреть на свои руки; это будет выглядеть немного странно, но не слишком подозрительно — боязнь сцены или просто страх, но, по крайней мере, шпионы не смогут догадаться, что он кому-то рассказал. Но если Драко начнёт говорить, если он проронит хотя бы слово о нападении Волдеморта…