Макбет

Акт пятый, сцена 4

Привкус крови.

Уже привычный. Постоянный. Потому что можно сколько угодно стирать вещь, испачканную кровью, но она никогда не становилась по-настоящему чистой. Никогда. Драко натянул капюшон ниже, закрывая лицо и маску дрожащими пальцами, с трудом сглатывая комок желчи, образовавшийся в горле. Нет, с ткани весь океан Нептуна не смоет кровь. Драко вышел из тени деревьев и через силу заставил себя приблизиться к воротам, к краю аппарационных чар.

Идти на встречу посреди дня было непривычно. Что-то было не так. Пожиратели смерти встречались ночью, во мраке, как ведьмы из пьесы, что мистическим образом перекликалось с постановкой, ведь Пожиратели тоже олицетворяли силы зла, утягивая Драко за собой — совсем как ведьмы совращали Макбета. Вот только убивать маглов и грязнокровок это не зло, потому что они всего лишь животные, уничтожающие жизнь магов. Паразиты. Гнус. Вредные и опасные, а потому их уничтожение было делом праведным.

Гермиона?

Нет-нет-нет. Драко закрыл глаза, дыхание и без того вырывалось нервными выдохами, словно ему не хватало кислорода под маской, неудобной и давящей, не хватало свободы под мантией — плотной, тяжёлой и мерзкой. В маске было проделано отверстие, как открытая рана, через которое можно было говорить, и только когда нижняя губа начала цепляться за край, Драко понял, что шепчет, одними губами на выдохе: «Нет, нет, прошу, не надо, нет…».

Драко плотно сжал челюсть, закрыл глаза и попытался сделать глубокий вдох, но поперхнулся. Нельзя было срываться. Приходилось проявлять особую осторожность. Никто не должен был узнать.

Драко опаздывал. Страх наказания — корчиться в грязи от Круциатуса, крича и умоляя, пожалуйста, не надо, не делайте этого, что угодно, только не это; боль, для описания которой не существовало слов, и чтобы избежать этой боли Драко убил бы… уже убивал, — страх наказания гнал его вперёд, стремительно приближая к воротам на границе защитных чар, перехватывая горло и заставляя ненавидеть себя.

Потребовался один миг концентрации, и знакомое покалывание от трансгрессии утянуло его за собой.

Было тихо. Непривычное отсутствие звуков Драко заметил ещё до того, как открыл глаза. Мёртвая тишина, а она была хуже любого шума, потому что шум позволял угадать дальнейшие события, позволял понять, в каком расположении духа пребывал Тёмный Лорд: злился, радовался или планировал очередное нападение. По крайней мере, крик означал, что пытка в самом разгаре. Тишина могла означать всё что угодно.

Драко открыл глаза.

Пожиратели смерти расположились по кругу, скрытые масками и капюшонами, оставив свободное место для Драко, где он должен был присоединиться к неподвижным безмолвным фигурам. В этих обезличенных масках, скрытые чёрными мантиями, они теряли человеческий облик, ещё и жуткие светящиеся шары висели в воздухе, отбрасывая резкие изломанные тени. С другой стороны, что вообще можно было считать «человеческим»?

Маглов в круге не наблюдалось, и Драко испытал жалкую, смешную благодарность за это, ведь их отсутствие означало, что ему не придётся никого пытать. Однако отсутствие пыток — уже привычного развлечения для Пожирателей — означало, что встреча носила куда более серьёзный характер. Что-то должно было произойти, что-то обязательно должно было произойти, и Драко крепко сжал палочку, пока пальцы не отозвались болью, а затем неловко двинулся вперёд, пытаясь сохранять спокойствие и собранность, но внутренне разрываясь от беззвучного крика, будто его забросили прямиком в Ад, но, тем не менее, занимая приготовленное место в круге.

В самом центре стоял котёл, а перед ним столик с разложенными ингредиентами и Волдеморт, наблюдавший за Драко змеиными глазами, пока тот не замер на месте.

Волдеморт улыбнулся. Медленной и ленивой улыбкой монстра, затаившегося в укрытии и наблюдающего за своей жертвой в предвкушении добычи. Красные глаза мерцали ядовитым блеском в кровавых отблесках огня, пылавшего под котлом. Драко осознал, что губы снова зашевелились в немой мольбе, которую никто не услышит и не заметит. Волдеморт наградил бы его пыткой. Гермиона спасла бы, но её здесь не было.

— Драко, — произнёс Волдеморт ровным холодным тоном, делая шаг ближе, и мир замер, безжизненно заледенел. По крайней мере, так казалось. Тепло исчезло под давлением страха и холодного ужаса. — Почему ты опоздал, Драко?

В голосе не звучало злости. Гораздо хуже. Слова были произнесены беззаботным, насмешливым тоном, а в круге почти физически ощущался груз выжидательного предвкушения. Что-то уже происходило, что-то плохое, и было так холодно, и не было Гермионы, которая могла помочь. Гермионы, в которой он не должен был нуждаться, но нуждался, а знал ли об этом Волдеморт, знал ли он, мог ли догадаться?

Вопрос повис в воздухе, надо было ответить. Слова мучительно долго формировались в лёгких, с трудом пробираясь вверх по сдавленному горлу в пересохший рот, пока не сорвались с одеревеневших губ.

— У нас была репетиция, мой Лорд, — услышал Драко свой голос — ровный и спокойный, словно раздавшийся далеко отсюда. — Я не мог уйти, не вызвав подозрений. Пришлось ждать окончания.

— Разумеется, — отозвался Волдеморт с хищной улыбкой, прежде чем повернуться к другому Пожирателю. — Насколько мне помнится, мы так и не поздравили Драко с получением главной роли, не так ли? — осведомился он. Круг молчал; в голове Драко пронеслась дикая, но казавшаяся невероятно логичной мысль, что всех вокруг превратили в камень и только они с Волдемортом были живы. Может быть, Волдеморт убил их, может быть, это новый вид наказания, стать камнем, может быть, проклятие уже пробирается вверх по ногам, просачивается сквозь кожу…

Нет, нет, это просто его воображение, как глупо даже думать об этом, нет. Драко заставил себя закрыть глаза, закрыть кусок мира, который можно было разглядеть через щель в маске, и сделал вдох. Нельзя выпускать воображение из-под контроля. Драко знал, куда ведёт эта дорога — он слишком часто по ней ходил, слишком часто — нужно было сконцентрироваться, хранить ясное сознание, удерживать его на поводке, осознавать себя здесь и сейчас и не думать о криках, о крови, о смерти, о лицах, когда…

— Какая жалость, что тебе не досталась пьеса более достойная твоего таланта, Драко, — добавил Волдеморт, и, пока одна часть сознания кричала, что он знает, он знает, он знает, о чём я думаю, он знает, что я играю, он знает, Драко решительно подавил панические мысли, прогнал из сознания, отказываясь даже рассматривать, потому что он не мог сойти с ума, только не здесь, только не сейчас, нет. Он не позволит себе. Нет. — Магловскую пьесу едва ли можно считать достойной твоего внимания. Но чего ещё можно ожидать от школы под руководством… — На мгновение на лице Лорда застыло мрачное выражение, змеиные глаза сузились.

Драко вздрогнул и вцепился в палочку, которая ещё недавно была живой частью него, а теперь задыхалась от пыток и убийств, захлебнувшись кровью, мёртвая и гниющая в бледных пальцах, но Драко всё равно крепко сжимал её в ладони. Он хотел оказаться рядом с Гермионой, но она была грязнокровкой, мерзкой, отвратительной. А ещё доброй. Она помогла ему, пусть и не понимала, что Драко не может поменять стороны, оставить Тёмного Лорда, о, какое наказание его ждёт, какие пытки; и всё-таки её кожа была как кислород, как безопасность, и он хотел этого, нуждался в этом.

— Нервничаешь, Драко? — Волдеморт опять заговорил, издёвка снова просочилась в голос, пророча ужасные последствия — что-то, о чём Драко ещё не знал, и незнание нависало бесформенной тенью, отбрасываемой ярко-красным пламенем и парящими в воздухе шарами, она сворачивалась кольцами вокруг Драко, пугающая, подобная кошмару. — Половина магической Британии собирается посетить премьеру, если верить слухам. Родители студентов, друзья, родственники…

Боязнь сцены казалась смешной, совершенно нелепой — чем-то мифическим для запугивания детей и развлечения взрослых — по сравнению с этим. По сравнению с тем, чтобы безмолвно стоять в холодной темноте, покорно ожидая развязки.

— Только подумай, — сказал Волдеморт гораздо менее беззаботным тоном. — Так много волшебников, собранных в одном месте. Кто-то верен нашему делу, но сколько же среди них полукровок, грязнокровок, предателей крови. — Его лицо исказилось в отвращении, но лишь на мгновение. — Если бы защитные чары не могли нас остановить, какая была бы великолепная возможность. Нанести удар по нашим врагам, пока они собраны в одном месте, ничего не подозревая, с детьми, которых придётся защищать, совершенно неподготовленные…

Этого просто не могло быть. Нет, не могло. Тёмный Лорд не намекал на то, что услышал в его словах Драко, нет, невозможно, совершенно невозможно. Скрытый капюшоном и надоевшей удушающей маской, он видел, что произойдёт, если Волдеморт найдёт способ обойти защитные чары сегодня, сейчас. Драко видел Большой зал, притихших зрителей, рассевшихся на многочисленных рядах в полумраке, видел фигуры в чёрных мантиях, неожиданно — слишком неожиданно — возникшие в темноте, видел, как радость сменяется удивлением, а затем не остаётся ничего, кроме смерти, зелёными лучами вспарывающей пространство и настигающей своих первых жертв — счастливчиков, которые отделаются легче остальных. Драко слышал крики и чувствовал запах крови, ужаса, страха, видел сцену, объятую языками пламени, зал, школу в огне, вонь обугленной плоти и почерневших костей.

Их так много. Так невыносимо много истерзанных, убитых, и пусть они всего лишь паразиты, но они точно так же кричали и истекали кровью, стонали и звали своих детей, родителей, любимых, и… нет, нет, нет…

— Ты не согласен, Драко? — раздался голос Волдеморта, резко выдёргивая его назад в реальность. Теперь Лорд стоял у него за спиной, его голос звучал угрожающе мягко, а холодные пальцы как когти хищной птицы сжались на плече.

Слова. Надо было что-то сказать, но они давались с таким трудом, ведь всё, чего Драко хотел сейчас, это кричать.

— Ра… разумеется, согласен, мой лорд, — с трудом выдавил он, почти не осознавая, что говорит, почти не различая собственный голос.

Казалось, Волдеморта ситуация забавляла. Он выпустил плечо Драко и встал к нему лицом.

— Скажи мне, Драко, — начал он, возвращая в голос прежнюю издёвку, которая теперь звучала ещё ужаснее — теперь, когда Драко знал, что за ней скрывалось, что должно было случиться, нет, нет, пожалуйста… — Что тебе известно о защитных чарах Хогвартса?

Он читал что-то где-то… однажды в какой-то книге, но не помнил подробностей, потому что сейчас не мог сконцентрироваться даже на настоящем, не говоря уже о прошлом. Только не теперь, когда так много сил уходило на то, чтобы сдерживать себя, чтобы не упасть, ослепнув и оглохнув ко всему, кроме ужаса и страха. Он должен был умереть, потому что этого требовала пьеса, а Драко увяз в ней. Потому что нельзя испытывать такой страх, нет, нельзя так бояться и продолжать жить.

Драко не мог заговорить — кто знает, какие слова сформируются на языке, губах и в горле? Поэтому вместо ответа он лишь отрицательно покачал головой, безмолвно, тихо. Последовала пауза. Огонь под котлом издал треск и затих.