Макбет

Акт пятый, сцена 5

Реальность будто заволокло туманом.

Гермиона знала, что находится на сцене. Она крепко сжимала письмо в руках, декламируя послание Макбета к жене, а тем временем снова и снова перечитывала то, что было написано на бумаге на самом деле: письмо Драко к ней.

Тёмный Лорд нападёт во время постановки. Зрители не должны ничего знать: среди них есть шпионы.

Мне нужна твоя помощь.

Уголком глаза Гермиона могла различить зрителей: уже не отдельных людей, но объединённую мраком массу — единое разумное существо, наблюдавшее за ней. Однако она не ощущала опасность так остро, как следовало. Было трудно представить, что среди зрителей сидели шпионы, наблюдавшие за происходящим, следившие, чтобы Драко никого не предупредил. Ещё труднее было представить, что Волдеморт собирался напасть на школу. Что через пару часов в зрительном зале произойдёт массовое убийство; что любое неосторожно оброненное слово может оказаться последним.

И всё же Гермиона как-то умудрялась произносить правильные реплики, играть свою роль, говорить именно так, как планировала — с давно отрепетированными чувствами и интонациями. Как это возможно? Она должна была паниковать и уж точно не продолжать исполнять свою роль как ни в чём не бывало.

Но информация ещё не осела в сознании. Всё казалось не вполне реальным, словно страх перед Волдемортом был лишь сном по сравнению с гиперреалистичностью сцены, по которой Гермиона передвигалась, с твёрдым полом под ногами, с мерцающими огоньками волшебных свечей.

Словно крошечная частичка её сознания отделилась и наблюдала со стороны, как она разговаривала со гонцом, просила духов укрепить её решимость и помочь в убийстве короля, а затем, вечность или мгновение спустя, на сцену вышел Драко. Гермиона побежала ему навстречу, воскликнув: «Мой муж!» — и уже это казалось настоящим. Он был настоящим.

Драко соответствовал роли: муж, триумфально возвращающийся домой после победы, — и никто никогда не обратил бы внимания на едва заметные изменения, если бы не выискивал их намеренно, если бы не знал, куда смотреть. Драко был бледен. Даже в отблесках свечей его кожа казалась бесцветной. И что-то отражалось на его лице — то, чему Гермиона не могла бы дать определения. Напряжённое, непроницаемое, искажённое выражение, словно он с трудом себя сдерживал.

Она взяла руки Драко в свои, не прерывая монолога, ощутив холод, исходивший от них, пульс, ускоренно бившийся под кончиками её пальцев, и только теперь почувствовала, как в груди зарождается страх.

* * *

— Идём, и пусть прикроет лживый вид всё то, что сердце лживое таит, — закончил Драко, поднося её ладонь к своему лицу, и они вместе покинули сцену, скрываясь во мраке закулисья.

Тень спрятала их от посторонних глаз. Несколько секунд, привыкая к темноте после ярких софитов, Гермиона не могла разглядеть лицо Драко, но уже в следующее мгновение он больно сжимал её руку; Гермиона моргнула, и его лицо постепенно обрело чёткие очертания.

— Гермиона? — прошептал он. Каким-то образом даже его голос звучал пугающе: лёгкая дрожь, комок в горле, когда он произнёс её имя. И она понятия не имела, что за этим последует.

— Да? — отозвалась она, вытаскивая палочку из кармана. Не стоило разговаривать без использования магии, находясь так близко к сцене. — Пармасонити, — быстро прошептала Гермиона. — Драко? Ты в порядке?

Он крепче сжал её ладонь, качая головой.

— Гермиона, ты должна выслушать меня, он идёт, сегодня, он собирается напасть, все умрут, прошу, Гермиона, ты должна…

— Тише, — проговорила она, ободряюще сжимая его руку в ответ, пытаясь успокоить, несмотря на страх, обжигавший кожу электрическими разрядами. — Драко, всё будет хорошо. Мы остановим его. Вместе. Я обещаю.

Абсолютно нелепое обещание. У Гермионы не было никакого плана. У неё не было даже смутного представления о том, что они могли предпринять. Но в любом случае она обязательно сделает всё, что от неё зависит. Хотя бы в этом она не сомневалась с той секунды, когда впервые прочла записку Драко. Да и как она могла не попытаться остановить Волдеморта? Как она могла отказать Драко в помощи?

Они что-нибудь придумают. Всегда придумывали.

Но Драко отрицательно покачал головой.

— Нет, нет, нет, у нас ничего не выйдет, пьеса проклята, мы не можем их остановить. Он всех убьёт, Гермиона. Они все умрут. — Свободной рукой он коснулся лица, убирая выбившуюся прядь волос за ухо. — Я не собирался тебя убивать, — дрожащим голосом произнёс Драко. — Я не хотел тебя убивать. Они заставили меня, прости. Мне так жаль…

— Я не мертва, — прервала Гермиона, удивлённая собственной поспешностью — словно убеждённость Драко могла претворить его заблуждения в жизнь. — Я жива, Драко, и я не умру ещё очень долгое время.

Он не ответил, лишь молча покачал головой, и на его лице отразилось что-то между улыбкой и болью. Со сцены зазвучал голос Банко.

— Мне скоро выходить, — пробормотал Драко, будто бы для себя, словно пытался вспомнить полузабытый сон. Он перевёл взгляд на Гермиону; в его зрачках отражалось дрожащее пламя свечей. Из-за него глаза казались почти живыми. Гермиона с тошнотворной ясностью осознавала, что, потуши она эти свечи, взгляд Драко снова станет мёртвым и пустым. — Гермиона, они не должны ничего заподозрить, Пожиратели смерти уже здесь, они ждут, как только они увидят что-то странное, они нападут, у нас не будет времени, чтобы им помешать… — Драко сделал резкий глубокий вдох. — Я не могу позволить, чтобы они увидели, они не должны узнать, я должен скрыть…

— У тебя получится, — прошептала Гермиона, ободряюще сжимая его ладонь. — Не выпускай ситуацию из-под контроля. Я видела, как ты сдерживаешь себя, я знаю, что ты можешь. — Но она прекрасно помнила, как близко Драко подходил к разделительной черте во время репетиций. К тому же, насколько подозрительной должна показаться какая-то деталь, чтобы шпионы в зрительном зале решили немедленно начать атаку?

Если у Драко случится приступ, если он начнёт бессвязно бредить о Волдеморте, убийствах или Пожирателях…

— И пусть прикроет лживый вид всё то, что сердце лживое таит, — кивнул Драко, и тень улыбки скользнула по его лицу, прежде чем он закрыл глаза. Гермиона почти физически ощущала, как он по крохам собирает остатки здравого смысла, словно воин, облачающийся в заржавевшую и испытанную временем броню перед величайшей битвой.

Не открывая глаз, Драко прошептал:

— Он собирается напасть во время пятого акта, но я не знаю, когда именно. Я смогу сказать больше во время монолога Поттера.

Их время вышло; Драко развернулся и поспешил на сцену.

Гермионе оставалось лишь ждать.

* * *

Ей потребовалось две минуты, чтобы переодеться в ночную сорочку для сцены убийства короля. Гримёрные пустовали; большей части актёров не приходилось переодеваться во время постановки, а все остальные скучковались неподалёку от реквизита.

Гермиона не знала, готова ли посмотреть им в глаза. Только не сейчас, когда они были так радостны и веселы, когда они с волнением обсуждали пьесу. Они не знали. Гермиона не могла им рассказать.

А теперь, чем больше она думала, тем реальнее казалась опасность — тем сильнее она пугала, и ужас ледяной хваткой всё крепче сжимал сердце. В какой-то момент Гермиона нервно пересекла комнату, бездумно покрутила в пальцах какую-то безделушку, обнаруженную на колченогом столе, провела рукой по ткани, выполнявшей роль стены, взяла письмо Макбета, теребя края бумаги, и вновь вернула его на место, не читая.

Он нападёт сегодня вечером. Волдеморт начнёт атаку, пока Большой зал до отказа забит людьми. Сейчас воображение без особых усилий рисовало развитие событий: двери слетают с петель посреди выступления, и появляется Волдеморт в окружении Пожирателей смерти. Паника. Зрительный зал разрывают вопли, плач, крики. Отчаянные поиски укрытия. Рыдающие дети, которых родители изо всех сил прижимают к себе. Сколько из них успеют вытащить палочки в начавшемся хаосе? Сколько из них дерзнут предположить, что имеют хоть какой-то шанс в схватке с Волдемортом? Недостаточно.

Напуганная, обезумевшая толпа в замкнутом пространстве. Это будет кровавая бойня.

— Гермиона?

Она подскочила, будто от появления самого Волдеморта, но сразу расслабилась: это был просто Гарри.

— Гермиона? Я знаю, что ты здесь, мне Луна сказала… Конечно, Луна может много чего сказать…

При обычных обстоятельствах Гермиона посмеялась бы.

— Я тут, — рассеянно отозвалась она. — Переодевалась.

— Ясно, — послышался голос Гарри. — Просто хотел узнать, куда ты пропала. — Последовала короткая, почти напряжённая пауза. — Эм, я могу зайти на минуту? Разумеется, если ты одета.

Гермиона помедлила, неуверенная в своих дальнейших действиях. Причины для отказа упорно отказывались приходить в голову, но она… Гермиона не думала, что способна говорить с кем-то в эту минуту. Не сейчас, когда нападение Волдеморта чёрной неизбежностью нависло над головой, когда она знала, что в эту самую секунду где-то собирались Пожиратели смерти…

Но она не могла найти повод, чтобы отказать.

— Да, конечно, — услышала Гермиона собственный голос, приняв поражение и отодвигая занавеску, за которой обнаружилось радостно светящееся лицо Гарри. Она умудрилась изобразить подобие улыбки и отошла в сторону, пропуская его внутрь.

— Я слушал из-за кулис, — бодро начал он. — Ты отлично сыграла! Зрители дышать перестали на твоём монологе.

Гермиона издала натужный смешок, присаживаясь на стул.

— Спасибо.

Гарри смерил её подозрительным взглядом; она опустила глаза в пол, стараясь не смотреть на друга.

— Что-то не так? — спросил он, и Гермиона немедленно напряглась.

Она не должна была себя выдать. Если её беспокойство заметил Гарри, то уж от шпионов в зале точно ничего не укроется. А если они что-то заподозрят…

— Просто боязнь сцены, — соврала она, отмахнувшись. — Немного волнуюсь. Ты же меня знаешь.

Гарри эти слабые оправдания явно не убедили.

— Ты так не волновалась даже в первый раз на сцене, — заметил он. — Хотя обычно бывает наоборот. — Гарри замолчал на мгновение. Гермиона отчаянно пыталась придумать более правдоподобную отговорку, но, прежде чем она успела что-то сказать, Гарри неуверенно продолжил: — Это из-за Малфоя?

— Нет! — поспешно, почти инстинктивно воскликнула Гермиона, чувствуя, как её охватывает паника. — Нет, это никак с ним не связано, я просто…

Она осеклась, заметив доброжелательную, тёплую улыбку Гарри.

— Мы вроде как знаем, что дело в нём, — сказал он. — Ты говорила, что волнуешься о человеке, который учится не на Гриффиндоре и с которым я и Рон близко не знакомы. Кого ещё ты могла иметь в виду?

Гермиона закрыла глаза и вздохнула, почти физически ощущая, как последнее желание сопротивляться покидает её. В эту самую минуту Волдеморт планировал нападение, ожидая лишь удобного момента, и только они с Драко знали, что это произойдёт. Ещё несколько дней назад Гермионе было так важно, чтобы Гарри и Рон ни о чём не догадались, но сейчас раскрытие тайны померкло перед лицом новой опасности. Реальными казались лишь армия Пожирателей смерти, собирающаяся где-то во мраке, и, как ни парадоксально, отрепетированный, ярко подсвеченный мир сцены.