Богатырь и Звезда Сварога

Глава 5: «Ну, за любовь?!»

У Яромира потемнело в глазах.

Последний воздух закончился, а в ушах, оглушительно стуча, пульсировала кровь. Он уже почти растворился в беспамятстве, как вдруг, раздался женский крик, за которым последовал звонкий щелчок хлыста.

Патша захрипел и разжал руки, а Яромир упал на землю и стал жадно глотать воздух.

У Яромира еще никогда не было такого желания к жизни.

К нему подбежали Верея и Ермола.

— Живой? — спросил Ермола, помогая Яромиру сесть. — Ишь какой красный весь! Спасибо Гриве, а то бы все…пришлось бы хоронить!

Верея же просто повисла на Яромире и рыдала навзрыд, пытаясь что-то сказать сквозь слезы, но он не мог разобрать ни слова.

Яромир посмотрел на Патшу.

Его, за кнут, обмотанный вокруг шеи, волок по земле высокий, широкоплечий старик, с пепельно-серой гривой, блестящей в лунном свете. Яромир понял в кого пошел Патша: он был точной копией Гривы, только молодой.

Грива, оттащив сына на несколько шагов, отвязал хлыст и выписал ему увесистый подзатыльник. Не проронив ни слова, Грива скрутил кнут и бросил его к ногам Ермолы, не сводя с Яромира тяжелого, звериного взгляда.

Яромир же в ответ поблагодарил спасителя легким кивком.

Грива что-то сказал на ухо сыну, от чего Патша сильно изменился в лице, и помог ему подняться с земли.

Патша снова стал человеком, глубоко сокрыв от всех свою волчью натуру. Зато, теперь прекрасно виднелись пурпурные тумаки, оставленные Яромиром.

Ермола же поднял кнут и одним ловким движением обмотал его вокруг талии.

— Ну вот и всё. — Ермола указал на приближающуюся толпу деревенских. — Сейчас нам будут и песни, и пляски…

Толпа слетелась здоровенная. Народ вооружился кто чем смог: вилы, грабли, топоры, лопаты. Некоторые угрожающе вертели в руках наспех выдранный заборный штакетник.

Самые же прожжённые успели запрыгнуть в кольчуги, прихватить щиты и опоясаться мечами. Сразу видно — бывалые!

С каждой улицы, то и дело, продолжали стягиваться и обыкновенные зеваки…

— А ну, расступись, что за бардак?! — сквозь толпу протиснулся старшина Рознег, гневно расправляя густые, топорщащиеся в разные стороны, седые усы.

Старшина давно перевалил за пятьдесят зим, но оставался ещё весьма крепким на вид. Рознег обвёл хмурым взглядом отлупленных Яромиром парней, которым уже оказывали первую помощь.

— Туесы. — безнадёжно помотал он головой. — Всё тут понятно… Так, слушать меня сюда! Этих — до утра под замок! Завтра их самолично высеку, чтоб боле не поваживались толпой одного охаживать.

Лысого, прижимающего тряпку к разбитому носу, увели первым.

Кривого попытались поднять, но он пришёл в себя, схватился за сломанную ногу, истошно завопил и снова потерял сознание.

— Этого балбеса не надо в каземат… Тащите его сразу к костоправу! — уточнил Рознег, указывая толстым пальцем на Кривого. — Кого-то не хватает… А тот, что весь сыр-бор поднял — где? Аркаша, Аркаша, подлец эдакий, а ну иди сюда!

— Здесь, старшина! — из толпы нехотя вышел копноволосый.

— Вот его — к остальным. А то погляди на него: «враги!», «наших бьют!» Тьфу! Погляди, дуралей, сколь народу на уши поднял, по чём зря!

Аркаша попытался умолить старшину, но тут же двое из мужиков взяли его под руки и уволокли вслед за лысым.

Рознег подошёл к Яромиру и Патше.

— С вами-то мне чего делать? — старшина задумчиво почесал сверкающую в свете факелов залысину. — Один краше другого! Ну, рассказывайте, чего не поделили?

Верея, продолжающая лить слёзы, вышла вперед, склонив перед Рознегом голову.

— М-да… Всё тут понятно. Опять, значится, мордобой из-за бабы… — досадно вздохнул старшина. — Вот поведётся какая волочайка бессовестная на ушах молодых кататься, так потом поубивать друг друга готовы за оных, а то и того хуже… Тебя бы, Верея, вместе с ними, да к столбу позорному, чтоб наука была!

Верея ещё сильнее закатилась слезами.

— Всё, не вой! Перед мамкой слёзы лить будешь… Кстати, кто-нибудь, приведите сюда Вассу!

Старшина снова посмотрел на Яромира.

— Надо же… А занятно твой сынка навалял-то богатырю! — Рознег задорно махнул рукой Гриве. — Глянь! И на твоём места живого нет! Вот, обалдуи…!

Мрачно стоявший в стороне Грива терпеливо ждал решения старшины. Патша же сидел подле него на корточках, виновато потупив взгляд.

Рознег некоторое время важно разглаживал усы, разглядывая драчунов, после чего вынес решение:

— По пять ударов плетью…, для начала! Каждому! Чтоб неповадно было! Завтра с утра у меня! Надеюсь, я понятно выразился?! Я же за ночь подумаю на что вы, божедурье, мне ещё сгодиться сможете.

Грива и Патша всё так же, не проронив ни слова, кивнули, развернулись и побрели в сторону леса.

— А тебя, богатырь, наверное, тоже под замок посажу, чтоб не убёг. — Рознег вновь вернулся к Яромиру.

— Не сбежит, старшина, — вышел вперёд Ермола, положив руку на плечо поникшего Яромира. — Под моё слово отпусти со мной, а завтра ни свет, ни заря у тебя будет. Всё по совести!

— Нехай так. Хороший ты мужик Ермолка, порядочный. Топайте. Только гляди, коли не явится, то тебя самого выпорю! Дважды! — Рознег угрожающе тыкнул в грудь Ермолы пальцем. — Так, не на что тут больше глазеть! Расходитесь по домам!

Старшина замахал руками, давая знак людям расходиться.

Внезапно, из толпы вылетела взъерошенная баба, и набросилась на Верею.

— Ах, ты — безсоромна баба! Шлёнда! Волочайка проклятая! — кричала на Верею женщина с такими же рыжими, как и у неё волосами, принявшись охаживать девушку платком. — Такого мужика тебе нашла, а тебе, олюра, лишь бы перед чужаками юбку задирать! Зашибу проклятую!

— Не выйду я ни за что, за этого твоего Патшу! Он жестокий и злой! Нет у него души! Я лучше руки на себя наложу! Найдете меня на болотах потом утопленницей, так и знай! — кричала в ответ Верея, стараясь спрятаться от ударов матери за спиной Яромира.

— Не утопишься, рогожа трёпаная! Я сама тебя прибью!

— Полно тебе, милая Васса! — тщетно старался успокоить её Ермола. — Ну раз мил ей богатырь…

— Какой «мил»?! Какой ещё «мил»?! Рожа безродная! Нищий, никчемный, лесной выродок! Никогда благословение не дам! Прокляну!

Эти слова глубоко задели Яромира за живое, заставив обиженно его отвернуться…

— Тогда я просто сбегу с ним! Вот увидишь! — кричала в ответ Верея, на этот раз прячась за Ермолой.

— А ну, всё! Заткнулись и разошлись по домам! Пока я всем не показал кто тут выродок, а кто нет! — вспылил покрасневший Рознег, вернувшийся на крики Вассы. — Слушай меня сюда, баба! Раз нет у тебя мужика, кто может за дочь твою слово держать, значит, мы с Добромилом и волхвами будем на совете сами выбирать ей суженого! Кого сама приведёт, на того и будем смотреть: достоин он али нет! Боги всех рассудят! Вот тебе моё последнее слово! И чтоб духу вашего сей миг тут не было!

Васса, схватив ревущую Верею за руку, окинула взглядом поломанные прясла ограды, заплакала и пошла в дом.

— Ну и мы, пожалуй, тоже пойдём, — Ермола осторожно подтолкнул Яромира в плечо. — Нечего тут больше делать.

Рознег убедился, когда все разошлись, плюнул и сам двинулся в сторону свадебного стола, где снова заиграла музыка.

— Оно тебе надо было? — начал Ермола после недолгого молчания. — Сидел бы себе спокойно, хлебал медовуху, холодцом закусывал, и беды бы не было… нет, ну надо же было со старшиной связаться!

— Патша этот — не человек вовсе. — с серьёзным видом Яромир. — И отец его тоже — волколаки.

— Волколаки! Насмешил… Эво тебе медовуха в голову дала! Да ты просто в гузно, вот и мерещится всякое! — Ермола шутливо хлопнул Яромира по плечу — Не вешай нос, богатырь! Проиграл и проиграл. Проспишься и вернётся твоя силушка! Патша с Гривой тоже в лесу бирюками живут. Хата их вон там, на самой окраине деревни. Главные охотники Рознега.

«Значит старшина всё знает и пользуется ими.» — сделал вывод Яромир. — «Нужно обязательно всё отцу рассказать.»

— У Гривы старший — Кривжа, — продолжал Ермола. — такой же как он. Один в один. Только Кривжи уже не упомянешь сколь зим никто не видал в наших краях. Он, вроде, в дружину к князю подался. На войну всё хотел. Больно любил над людьми издеваться, а там — самое место для такие, как он. А может его и того… уже и в живых давно нет. Ну, да и пёс с ними! Продолжить хочешь?

Ермола указал на свадебный стол, из-за которого всё ещё доносились звуки песен.

— Можно…, только давай найдём место, где потише. Хватит мне уже на сегодня веселья… — Яромир попытался улыбнуться, но тяжелый кулак Патши сильно повредил челюсть, от чего эта попытка отозвалась лишь острой болью. — Голова гудит, будто в колокол бьют.

— Знаю куда пойдём, только кое чего прихватим по дороге! Силенки ещё остались? — перебил его Ермола, указывая на одну из стоящих вдоль ограды телег, в которой лежал небольшой бочонок медовухи. — Такой осилишь?!

Яромир подошёл к телеге и с большим трудом забросил бочонок на плечо.

— Ты обожди, — вмешался Ермола, при виде скорчившегося от боли Яромира. — не спеши. Поставь, где взял.

Ермола помог Яромиру опустить бочонок обратно в телегу, протянул две большие дубовые кружки и наполнил их до краёв.

— Не пьянства пагубного ради, здоровия для! — воскликнул Ермола и друзья, стукнувшись стаканами, осушили кружки до дна. — Теперь и понесётся легче. Пойдём.

Медовуха и правда помогла Яромиру, притупив чувство боли. Даже показалось, что и бочонок стал легче. Яромир забросил его на плечо, и друзья продолжили путь.

— Ну-ка, придержи ровнее! — Ермола на ходу открыл кран и наполнил кружку. — Помнишь, как познакомились? Сколько тебе тогда было? Зим девять? Вы тогда еще со стариком по лесам нечисть всякую гоняли.

— Мы её и до сих пор гоняем. — с явным недовольством уточнил Яромир. — Бесов, леших, чертей, упырей… Лишь бы вам спалось крепче.

— Ой, из одних ли благих намерений?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как будто вам за это не платят? Причём, весьма неплохо…

— От чего это? Дают же кто что может: когда еду, когда инструмент — да и старик три шкуры за работу не дерёт, не то, что тот же Аяр! А мы всегда только по нужде и, по совести.

— За это вас и любят… — Ермола приложился к кружке. — и, признаюсь, весьма побаиваются.

— Чего ж нас бояться?

— Как чего? Появляетесь неизвестно откуда, пропадаете не пойми куда. Знаете всякое. В тебе, вон, силища, что в яке. Вот ты приспросись у старика: не удивлюсь, если и кровь у тебя славная.

— Скажешь ещё, славная… Куда уж мне…

— Ну-ну! — недоверчиво прищурился Ермола. — Знаешь, сколько уже мы вас выследить пытаемся?! Сколько раз по следам ходили и всё без толку. Все дорожки плутают, кругами водят.

— Как лихо лесное?

— Вот-вот, именно, невидимки. Не зря наши старики поговаривают, что твой — самый что ни на есть колдун.

— Какой там?! — рассмеялся Яромир.

— Дак, чего тогда так старательно ото всех прятаться, причем где-то под самым нашим носом?

— Нелюдимый он — это да, но, чтобы «колдун»… Ха-х, деревенщина, наговорите… А раз найти не можете, то ваша проблема! Плохо ищете…

Они остановились на пустыре, оставшемся после одного из перенесенных прошлой зимой дворов. Яромир опустил бочку с затёкшего плеча на землю и сел сверху, приняв кружку от Ермолы.