Когда погаснут все огни

Глава 18

Егор Князев

В пещере было так жарко, будто мы томимся в раскалённой адской духовке. Давящее пекло плавило воздух, заставляя его танцевать туманными мушками в глазах. Казалось, в жилах закипает кровь, а может, и не казалось. Моё уставшее, израненное тело изнывало от боли. Оно кричало мне о том, что его возможности исчерпаны. Сколько мы здесь? Когда мы ели, пили в последний раз? Сколько уже продолжается этот ад? Реакции организма утратили понятие времени. Адреналин уже не скачет. Сознание принимает происходящее, как новую норму.

Я перебирал в уме всевозможные варианты нашего спасения, понимая, что он всего один — убить горбатую мымру, забрать кольцо и вернуть его матери мёртвых — Ябме-акке. Отсюда не выбраться, не избавившись от Вагахке. Попутно меня осеняла надежда, что сюда нагрянут чахкли, ведь Рыг пошёл за их помощью до того, как нас поглотила песочная сущность. Возможно, он уже вернулся, и увидел, что нас нет. Кольцо здесь, значит, надежды мои не напрасны.

— Вы, люди, такие хитрые, — недовольно пробурчала страшила, явно считав мои намерения, — вечно что-то выдумываете. Не питай себя надеждой, я это не люблю. Здесь моё царство, в котором нет места надежде. Я вижу её в твоих глазах, и это меня бесит! Не прекратишь, останешься без глаз.

— Надежда всегда в человеческом сердце, и её не отнять. Это часть нас самих, часть нашей души… — прокряхтел я, и глаза страшилы гневно сверкнули. Она схватила меня как тряпку, что не успев опомниться, я оказался на том самом алтаре. Она так меня шарахнула, что на мгновение я потерялся в пространстве, но так держался ментально, что не потерял сознание. Чувство, что душа за щёки держалась в этот момент, чтобы не отлететь в мир иной. От удара об алтарь, из моих лёгких выдавило весь воздух, я перестал чувствовать своё тело. Ведьма троилась в моих глазах в злобном танце. Её наглая рожа довольно ухмылялась, скаля кривые острые зубы.

Вагахке достала из-за пояса алмазный кинжал, что ярко сверкнул в свете печного огня, разливающегося по пещере. Прозрачный как слеза, он блистал своей опасной аурой, обещая большие проблемы.

— Проверим? — прорычала тварь, приблизив к моему лицу его остриё.

— Ты же дала обещание! — вскрикнула Вера, но, тут же умолкла. Тварь бросила на неё грозный взгляд, и махнула рукой, сжимая корявые пальцы.

— Слишком много смелости для твоего положения, девчонка! Ты забываешься, где и с кем находишься! — шипела она, продолжая манипуляции рукой, и я услышал сдавленный стон жены.

Задирая голову, пытался увидеть, что происходит. Тело не слушалось, но я изо всех сил выгибался, тараща глаза из орбит в поисках жены. Она сидела на полу, держась за горло. Задыхалась, пока тварь с наслаждением играла рукой в воздухе.

— Прекрати, иначе не видать тебе моего согласия… — еле ворочая языком, прокряхтел я, вернув на себя внимание Вагахке.

— Ты дашь мне всё, что я захочу, согласен ты или нет. Это в твоих интересах пойти добровольно на сделку. Я и так, слишком добра сегодня, — фыркнула она, разжав руку, и Вера начала дышать. — Видишь? Разве я не великодушна? Отец поступил со мной несправедливо. Он не видел, какая я на самом деле. Но, скоро он узнает, какую ошибку совершил, заточив меня в это уродливое тело, лишив свободы! Он пожалеет о том дне, когда проклял меня, лучшую из дочерей! И всё из-за какого-то смертного, тьфу! Разве должно наказывать своих детей из-за людей?! Люди не достойны жизни! Единственное, для чего они созданы, так это для служения, таким как я. Вы полны грязных мыслей и ходите по земле, а я один раз сделала замечание и жестоко поплатилась. Разве это справедливо? Ответь мне! Я была прекрасна, ярче золота светились мои глаза. От моей красоты можно было ослепнуть. Я была свободна. Но, люди всё испортили. Сколько я не просила отца простить меня, он был глух к моим мольбам. Он не оставил мне выбора. Поэтому, ты сделаешь всё, что я тебе прикажу. Я получу этот ключ, и стану царствовать на земле!

— И вернёшь себе красоту? Думаешь, станешь такой как была? — хрипя, спросил я, заметил, как расширяются зрачки в рубиновых глазах твари.

— Это уже не важно, — её чёрные губы растянулись в улыбке.

— Выпустив это дерьмо в мир, ты точно не будешь царствовать. Максимум, будешь слугой у этой мерзости, что томится под замком, — пытался вселить сомнение в башку твари, что казалось, задумалась. Забросив крючок, я уже не собирался отступать, хватаясь за шанс переубедить чудище. А вдруг сработает?

— Я видел… там, у огненного фонтана, мне всё показали духи. Твой план дерьмо, Вагахке. Своими руками себе смертный приговор подписываешь. Оно, то, что там сидит и ждёт выхода, не имеет никаких чувств, только голод. Оно хочет жрать, и ему всё равно что, хоть тебя, хоть меня… оно сожрёт всё живое, а потом и то, что защищали мои предки, и твой отец, то чем ты дорожишь, что тебе любо. Тебе негде будет царствовать, даже если оно оставит тебя в живых. Подумай, пока не поздно. Отпусти нас, и мы всё исправим. Возможно, твой отец смилостивится и простит тебя. Это будет честная победа, ты докажешь ему, что он ошибся. Думаешь, он бы не остановил нас на пути сюда или тебя? Это проверка, Вагахке, он проверяет тебя, желая увидеть, остался ли свет в твоей душе. Покажи ему, что ты та самая, лучшая из дочерей Солнца. Не словом, а делом. Возможно, твой облик ещё не заразил то светлое и великое, о чём ты так горюешь. Подумай, Вагахке, ведь потом будет поздно что-то изменить. Ты окажешься во власти холодного, голодного, бесчувственного иномирца, что не знает жалости. Ты не думала, что отец отправил тебя сюда, чтобы ты не дала выбраться отсюда этому гаду?

— Хватит заговаривать мне зубы! — грозно воскликнула Вагахке, резко отвернувшись от меня к столу под стендом с ножами и топорами.

Я уже подумал, что договорился, и страшила выбирает топор для разделки, но заметил, что она, тяжело дыша, упёрлась руками в стол, стоит молча. Она думает. Значит, мои доводы затронули в ней чувства. Подумать только, чувствительный монстр. И если это так, то очень хорошо.

— О тебе помнят Вагахке. Люди передают из уст в уста рассказы о прекрасной Золотой Песчинке, по сей день.

— Правда? — хрипло раздался её голос.

— Да. Неужели ты хочешь навсегда остаться запертой в этом теле, которое не соответствует твоему положению? Если бы твой отец был так зол на тебя, разве оставил бы живой? Ты спрашивала себя, зачем он оставил тебе жизнь, если мог убить? Ты его дочь, и он ждёт тебя, он следит за тобой, когда ты проснёшься от наваждения, откажешься от мести. Чтобы освободиться от этого тела, нужно искренне признать свои ошибки и не допустить новых. Подумай, вспомни свою свободу и лёгкость, до того, как всё случилось. До того, как ты оказалась здесь. Сюда тебя привели ошибки. Но, ты можешь всё изменить.

Вагахке молчала. А я думал, продолжать разговор или выдержать паузу и дождаться её ответа? Не думал, что смогу затронуть тварь своими уверениями. Но, оказалось, что даже у таких чудищ есть душевные переживания. Как же я надеялся, что она проглотит этот крючок, и переменит свои намерения. Это было томительно-смертельное ожидание, что же она в итоге решит.

Вагахке положила кинжал на стол, и поднесла свои корявые руки к морде, а затем затряслась. Было слышно едва уловимое поскуливание, переходящее в более громкое завывание. Неужели она плачет?

— А если он меня не простит, что тогда? — скомкано, булькая соплями, вымолвила страшила, не оборачиваясь к нам.

— Простит. Обязательно простит. Мы ему расскажем всю правду, и он поверит. Да, Вера?

— Да-да, мы поможем, — откликнулась жена, закивав головой как болванчик, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

— После всего, что я сделала… — прохрипела страшила.

— Все совершают в своей жизни ошибки. От них никто не застрахован. Но, всегда есть шанс исправиться. На то она и жизнь. Испытания даются не для страданий, а для осознания и работы над собой. Если ты ещё жива, значит, отец тебя ждёт. Родители бывают слишком строгими и резкими в своих решениях, но всегда продолжают любить своих детей, даже если они пошли по кривому пути. Родительское сердце будет ждать, надеяться и любить. Сама посуди, обладая таким могуществом, он не продолжает тебя карать. Он всё видит и ждёт от тебя верный шаг. И мы здесь, видимо, оказались не случайно. Кто-то же должен был… дать тебе надежду, — последняя фраза далась с трудом, но она была решающей в этом непростом разговоре.

Последнее слово будто заморозило Вагахке. Она мгновенно застыла. Я ожидал, что за это получу нож в глаз. Но, нет, через мгновение, страшила ещё сильнее затряслась в рыданиях. Её хребет волной ходил по горбатой спине. Она выла загробным голосом, полным страдания и отчаяния.

— Я столько натворила-а-а, а-а-ха! Я забыла-а-а себя, ох-хо-хо! — стонала, царапая морду руками она, будто пыталась содрать кожу, как маску.

Глядя на неё, я не мог поверить, хоть и сильно этого хотел, что она говорит искренне. Неужели удалось зацепить за живое это чудище? Руки и ноги мои страшно зудели, к ним возвращалась чувствительность. Но ещё не настолько, чтобы встать и бежать. Бороться с Вагахке у меня ещё не хватит сил, но… может, и не надо? Что если она и вправду раскаялась и отпустит нас? Не много ли я себе возомнил, поверив в такой сказочный исход событий? Хотя, чем чёрт не шутит.

Я повернул голову, чтобы посмотреть на жену. Она так же смотрела в шоке на концерт страшилы. Нужно её дожимать, пока не опомнилась. Развернув голову обратно к Вагахке, я пожевал онемевшими губами, думая, что бы такого сказать. Нужно копнуть так глубоко, насколько возможно.

— Ты вернёшь себе своё, если правда раскаиваешься в содеянном, — как можно мягче произнёс я, и страшила убрав свои корявые руки от морды, внимательно на меня посмотрела.

— Считаешь, что можно смыть кровь с этих рук раскаянием? — вопрошала она, приближаясь к алтарю, потрясая руками.

— Если не попробуешь, то не узнаешь. Разве ты хочешь остаться здесь навсегда в таком обличии? Ты же знаешь, что твой отец всемогущ, всё видит и слышит. Думаешь, он сейчас не наблюдает за тобой? — сказал я, и Вагахке сложив свои корявые руки, приложила их к губам, зыркая глазами по сторонам. Кажется, она на крючке.

— Он просто ждёт. Ведь решение за тобой. Оглянись, Вагахке. Эта пещера подземного чудища, а там, — я сделал слабый жест рукой наверх, — там, простор для Золотой Песчинки. Свобода. Сколько себя не убеждай, что сможешь прожить без этой свободы, легче не станет. Хочешь, чтобы он простил тебя? Хочешь чтобы любил?

Вагахке слабо кивнула головой вросшей в плечи и закрыла глаза.

— Хочу, — сдавленно промолвила она.

— Ещё не поздно…

Только я собирался договорить, как вдруг загремела металлическая дверь. Шерсть на теле Вагахке встала дыбом от неожиданности.

— Се-е-естра-а-а!!! — барабанила в дверь Оадзь, истошно вопя.

— Да, чтоб тебя… — спохватилась Вагахке, бешено сверкая глазами. — Уходи! Мне некогда!

— Что-о-о?! — возмущённо раздалось за дверью.

— Проваливай, Оадзь. Нечего тебе больше делать в моих владениях. Ты получила всё что хотела!