Когда погаснут все огни

— Ты не говорила, что знаешь язык саамов.

— А я и не знаю, — пожала плечами она, — всего несколько фраз выучила. Просто решила, что пора начинать вспоминать свои корни, чтобы было что передать своим детям.

— Детям? Ты что, беременна? — у меня аж сердце в груди перевернулось.

— Нет, — помрачнев, покачала головой жена.

Вера мечтала о детях, но не могла забеременеть. Мы посетили много клиник, в попытках выяснить причины, но их не было. И меня внезапно осенило, я вспомнил, как она говорила о том, что хочет поехать на землю предков и попросить у духов благословения. Она считала, что только это может помочь, если медицина бессильна. А я не воспринимал всерьёз её слова, и вся их суть дошла до меня только сейчас.

— Спокойной ночи, — сказала жена, и, развернувшись к деревянному домику, быстро зашагала по дорожке. Я не смел идти за ней, потому что слышал крепкую обиду в её голосе и чувствовал себя куском говна вечно занятым собой. Я не думал о продолжении рода с такой силой как Вера. Но сейчас я крепко об этом задумался. И стало стыдно, что мысль эта пришла от страха остаться одному. Это же чистой воды — эгоизм.

Я стоял в одиночестве посреди ночного сада, и хотелось завыть на луну. Я всё испортил. Она ведь была в моих руках, так близко и...

Мои мысли сбил шорох в кустах за спиной. Обернувшись, я прислушался и начал всматриваться в ночной пейзаж. Мне послышался то ли смех, то ли плач. Звук такой странный, непонятно, человек это или животное. От ветра зашумела листва, заставив меня поёжиться, но уши знатно напряглись в поисках звука.

— Кто здесь?

Но ответа не последовало. И нет, чтобы уйти в домик, я в лучших традициях ужастиков, попёрся выяснить, что же это за звуки. Ну, а что? Я же не ссыкло какое-то.

По мере приближения, к хихиканью добавились хекающие звуки, от которых у меня поползли мурашки по затылку, но останавливаться я не стал. Ноги сами шли туда. Мозг искал оправдание, предлагая мне вариант спаривающихся лис. И уже можно было довольствоваться этим объяснением, но я должен был убедиться, что это не глюки. Приблизившись вплотную к кустам, протянул руки вперёд, чтобы их раздвинуть, но остановился и стал прислушиваться.

— И-и-и-ди, — будто заикаясь, глухо прозвучало с той стороны кустов.

Осторожно, максимально бесшумно, я пытался раздвинуть упругие ветки, чтобы увидеть, что же там происходит. Пришлось просунуть руки поглубже вперёд, и немного протиснуться в заросли. И зачем, спрашивается, я это делаю? Но интерес взывал узнать.

— И-хи-хи… — раздалось вновь вперемешку с какими-то чавкающими звуками.

Я почти у цели. Вот, ещё пару веток и увижу, что это за хрень. Моя рука скользнула вперёд, и я почувствовал, как по ней что-то ударило, а затем, меня резко потащило вперёд. Ветки кустов разом хлестанули по лицу, и меня с силой бросило на землю спиной. В глазах потемнело, и что-то тяжёлое прыгнуло мне на грудь, продолжая издавать хихикающее хеканье. Оно было тяжёлым, потому что стало трудно дышать.

Я хотел сбросить это с себя, но что-то держало мои руки. Проморгавшись, разглядел мохнатое нечто, которое смотрело на меня недобрым взглядом угольно-огненных сияющих глаз. Внутри всё похолодело, и я зажмурил глаза и вновь их распахнул, надеясь, что это глюк. Но оно никуда не исчезло. Оно приблизило ко мне свою морду, издав утробное хихиканье, вытянув перед лицом когтистую лапу, похожую на руку, непропорционально большую и толстую для тела, и впилось ней в плечо, раздирая кожу. От боли я заорал во всё горло, которое до этого не могло выдать ни звука.

Я почувствовал, как задрожала земля. Повернув голову, увидел, что рядом со мной, словно крот, из-под земли вылезает другое мохнатое нечто, пока сидящее на груди, методично ковыряет когтями моё плечо, будто что-то ищет. От боли, у меня сыпались искры из глаз, но я видел, что этих мохнорылых становилось всё больше. Они окружили меня, а затем, мир сжался в одну точку и всё вокруг потухло.