Искра и Тьма

Разглядеть поближе Военега она так и не смогла, так как он сразу же перехватывал ее взгляд, чем, честно говоря, немного смущал. Этот красавец видел все, что происходило на пиру, и ни одна мелочь не ускользала от его внимания.

— Не правда ли, все прошло не так уж и плохо? — спросил Мечеслав, идя в обнимку с Искрой. — Я немножко пьян, Искорка. Ты уж прости меня.

— Ничего, — ответила она. — Сегодня был повод.

— Прошло все не так плохо, — повторил князь. — Согласись.

— Я бы так не сказала.

Мечеслав остановился и сразу как-то погрустнел.

— Наверное, я хочу думать, что все хорошо. Ладно, пошли, любимая.

Они вошли в опочивальню, освещенную так ярко, что Искра невольно зажмурилась. Повсюду — на полу, на мебели — стояли маленькие свечи в фарфоровых чашечках.

— Что это? Почему так… — но она не успела договорить: Мечеслав подхватил ее на руки и уложил на белоснежную кровать, обильно усыпанную лепестками роз, а сам опустился перед ней на колени.

— Искра, — сказал он, сильно сжав ее ладонь в руках. — Я хочу, чтобы эта ночь стала незабываемой. Кто его знает, что будет завтра…

Искра зажала ему рот ладонью.

— Не говори так, — сказала она. — Завтра будет день — мы будем вместе, и послезавтра будет день — мы будем вместе. И так будет всегда.

— Ты говоришь, чтобы приободрить меня, говоришь, потому что ты мудрая не по годам. Не знаю, любишь ли ты меня… Сердце твое не раскрылось до конца. Ты скована — и поэтому я хочу подарить тебе эту ночь. Я хочу раскрыть тебя, разбить цепи, что мешают нам. Сегодня, сейчас. Я уверен, сегодня ты обязательно познаешь любовь, ибо прошла неделя и первые боли должны исчезнуть.

Мечеслав провел пальцем по ее щеке.

— Сегодня, сейчас, — сказал он.

— Сегодня, сейчас, — ответила она.

Она сразу ощутила его спокойствие и уверенность. Прежде он волновался и руки его дрожали; теперь прикосновения были мягкими и почти невесомыми.

Они сидели на ложе, друг против друга; он медленно снимал с нее одежды, обнажая юное тело — шелковистая кожа, крохотная родинка на шее, небольшие упругие груди, — а она смотрела ему в лицо. Взгляд его приобрел неизвестную ей прежде теплоту, — теплоту любящего мужчины, а не страшащегося неизвестности и мучившегося неуверенностью любовника. В его чертах, в улыбке, словно окутавшей ее отеческой заботой, промелькнули знакомые штрихи. И она не без смущения поняла, что влекло ее к нему — память о погибшем друге. И подумала: видит ли ее Девятко? Одобряет ли?

Наконец Мечеслав снял с нее все, затем ловкими, размашистыми движениями рук разделся сам, оголив на удивление молодое, поджарое тело. Она с замиранием сердца оглядела его — на груди косой шрам, на левом плече вмятина, оставшаяся, по-видимому, от прошедшей насквозь стрелы. Мечеслав же, в свою очередь, буквально пожирал девушку глазами, и его мужское достоинство налилось силой.

Он мягко привлек Искру к себе и осторожно вошел в нее. В первый миг она с досадой испытала знакомые ощущения — боль и зуд, но постепенно это прошло, уступив место наслаждению. Наслаждение робко росло, точно первый цветок ранней весной, и вскоре расцвело яркими красками. Искра забылась в нарастающем экстазе, и теперь ей жгуче хотелось только одного — чтобы Мечеслав продолжал, продолжал любить ее. Она чувствовала его горячий стебель в себе, и это чувство было самым счастливым во всей ее жизни.

— Еще, еще! — шептала она. — Еще!

Оргазм длился сладостно долго; девушка выгнулась; задрожала, с силой стиснув его бедра; оцарапала ему спину; взмокшие волосы разлетелись по подушке.

Семя Мечеслава обожгло. Она застонала, впитывая последние капли их близости, и обессиленно раскинула руки. Князь упал рядом.

— Кого бы ты хотел? — спросила Искра.

— Честно? Девочку.

— Девочку… — повторила она. — Я подарю тебе девочку, родной.

Сказав это, Искра поцеловала его. И удивилась, насколько искренне это у нее получилось.

Стоило князю Андрею ступить в библиотеку, как к нему вышел Доброгост.

— У нас гость, ваше высочество.

— Гость? Кто же он?

— Он представился как советник князя Военега Асмунд. Вон он, за столом.

— Хорошо, Доброгост. Можешь идти. И налей нам чего-нибудь, вина, например.

— Слушаюсь, ваше высочество. Книги, какие вы просили, я приготовил.

— Отлично.

Асмунд погрузился в чтение книг, которые принес Доброгост, и не сразу заметил князя.

— Я так и думал, что вы здесь, уважаемый Асмунд, палач его светлости Военега Красивого… то бишь Кровожадного.

— А, вы пришли, наконец! — Асмунд проворно вскочил и указал Андрею на кресло. — Простите, я занял ваше место.

Андрей, бросив полный неприязни взгляд на непрошеного гостя, со стоном уселся.

— А мне дадут возможность присесть? — поинтересовался Асмунд.

— А зачем?

— Ну не выгоните же вы меня?

— Если б я мог, то давно бы уже так поступил, господин палач.

В этот момент появился Доброгост, держа в одной руке поднос с кувшином вина и двумя кружками, а в другой неся стул.

— Вы очень любезны, милостивый сударь, — с улыбкой сказал Асмунд, усевшись, и, не дожидаясь разрешения, налил себе и князю красного. — Только разрешите уточнить: я не палач, я, как говорит старина Лют, мастер-дознаватель. В моем ведении разгадка тайн, заговоров и тому подобных вещей. А палачом можно назвать любого в Сечи: для них отрубить голову либо посадить человека на кол — нехитрое дело. Итак, повторюсь, я — мастер-дознаватель (не скрою, мне нравится это выражение), и пришел к вам именно с этой целью.

— Неужели я уже успел насолить вашему красавцу? — спросил князь. — Может, моя кривая рожа ему не по нраву?

— Нет, нет и нет! — воскликнул Асмунд. — Мое дело интересует только меня. Надеюсь, заинтересует и вас, княжич Андрей.

— Значит, вы не собираетесь выворачивать мне руки и поджаривать пятки?

— Боже упаси! Разгадывать тайны, или, иначе, дознавать, отнюдь не значит убивать. К тому же у вас и выворачивать-то нечего. Но приступлю к делу. Вы, как говорят, основательно устроились в библиотеке? Я угадал? Отлично. Тогда вот вам, возьмите это и прочтите.

С этими словами Асмунд протянул князю пергамент с предсказаниями Вышеслава.

— И что? — надменно спросил Андрей, прочитав.

— Вы знаете, кто автор этих строк?

— Кто?

— Вышеслав из Паучьего Камня.

— Он же умер два года назад.

— Но пергамент оставил. Мы нашли эту запись у него. — И Асмунд рассказал князю все в подробностях, не забыв упомянуть о дереве с мертвыми воронами.

— Щеке, надеюсь, башку снесли? — спросил Андрей, явно заинтересовавшись услышанным.

— В первую очередь.

— Так ему, проходимцу, и надо.

— Ваше высочество, давайте не будем отвлекаться. Я же вижу, вы клюнули на мой рассказ. Что можете мне сказать?

Андрей молчал, раздумывая.

— Можете вы точно сказать, был ли у Вышеслава сын? — нарушил молчание Асмунд.

— Конечно, был.

— Вот как! Расскажете о нем поподробней?

— Кажется, его звали Вадим. Он был незаконнорожденным, от связи с какой-то селянкой.

— Ясно. Торвенов и у меня хватает.

— Не представляю вас в постели с женщиной.

— Я люблю женщин и очень нежен с ними.

Андрей хрипло и отрывисто рассмеялся.

— Шутник, — сказал он. — Ну ладно. Что вам еще?

— Что-нибудь о Вадиме.

— Вадим, Вадим… а, вспомнил. Однажды он явился в тронный зал и публично, в присутствии царя Блажена, потребовал у своего отца долю в наследстве. Дед, в смысле, Блажен, был так разъярен наглостью ублюдка, что тотчас сослал его на каторгу. Что с ним стало дальше — неизвестно, как и то, чем он занимался до того и откуда пришел. Вышеслав вскользь упомянул лишь, что Вадим его… торвен. Может быть, это и не так.

— Очень ценные сведения, — задумчиво произнес Асмунд. — Есть какие-нибудь соображения по поводу написанного?

— Несколько.

— Слушаю очень внимательно.

— Если это откровение, данное свыше, то очевидно, что речь идет о важных событиях, может быть, таких как война. Все известные предсказания неизменно сулили войну и мор. Незадолго до вашего визита Менелая (вроде как моя мать — помните ее, надеюсь) убила ребенка служанки, младенца. Чем не кровь ягненка? Таинственный замок и одинокая дева — не о моем ли батюшке и его неожиданной возлюбленной Искре идет речь? Наши добрые друзья из Волчьего Стана столкнулись по пути сюда с нечистью. Один из мертвяков что-то выкрикивал насчет запаха. Может, он имел в виду запах тлена? Если мертвец, конечно, может что-то иметь в виду. Древо смерти вы видели. Что там еще? Яблоки и веселящее вино… Наша пирушка не подходит? Нет? Тьма подземелья… подземелий на свете полно, какое именно? Вообще, все, что здесь написано, можно трактовать по-разному… Гибелью Двух Братьев, Красного Петуха и Сына Сомнения… А вот это интересно! Знаете что, мастер-дознаватель Асмунд? Что главное?

— Что же?

— В таких событиях, как война, важную роль играют именно сильные мира сего — вожди, а не какие-нибудь крестьяне или разбойники. А у нас, и не только у нас, Бориса и Военега называют не иначе как «братья». Вышеслав, уважаемый мастер-дознаватель, — подданный нашего княжества и, разумеется, тоже пользовался этим словом.

— Не может этого быть, — произнес потрясенный Асмунд. — Вы полагаете, что старик предсказал смерть Бориса и Военега?

— Хотите сказать, что они бессмертны?

Утром после пира большинство пребывало в неважном состоянии. Мечеслава, Лавра, Военега и Ольгерда оказия, именуемая в простонародье похмельем, никак не потревожила, вследствие чего, после скромного завтрака в малом столовом зале, все четверо в сопровождении бояр, дубичских придворных и дружин отправились осматривать Воиград. В тот день они посетили храм, произведший неизгладимое впечатление на Ольгерда, Черный город, поохотились в лесочке, дико заросшем терновником и крапивой. Кир даже завалил кабана, невесть откуда взявшегося в пригороде…

Искра навестила Добронегу. Обе девушки быстро нашли общий язык и провели вместе целый день. Искра безмерно возрадовалась найденной подруге. Тихий и кроткий характер Неги отлично сочетался с импульсивной натурой венежанской княжны. Они гуляли в саду, ели фрукты, вели девичьи беседы и так увлеклись, что совсем забыли обо всем остальном.

Но расскажем немного о Борисе, ибо то, что он, с позволения сказать, вытворял в тот чудесный день, сыграло немаловажную роль в последующих событиях.

Борис, как вы уже успели заметить, был прескверным человеком. И это касалось не только физиологических особенностей, но и характера. Не последнюю роль в этом сыграла его мать Ольга. После изгнания Военега из княжества она возненавидела Бориса и впоследствии постоянно укоряла его за это, оскорбляла, в общем, вела себя самым неподобающим образом. Борис, никогда не отличавшийся ангельским нравом, окончательно ожесточился. За двадцать лет правления он сменил двадцать жен — половина умерла от побоев, половину постригли в послушницы зловещей богини Навии[38]. Приступы ярости, пьянство и мордование подданных — обычное явление в великокняжеском дворце в Дубиче.

При всем этом Борис не был таким уж злодеем. Здесь уместно некоторое сравнение с его младшим братом. Военег — красив, статен, велеречив, воспитан; Борис — неказист, груб и задирист. Военег хитер, а Борис прост, как медный грош. Дубичский князь долго зла не держал, отличался щедростью. Он мог избить, обругать, выпороть, а спустя полчаса как ни в чем не бывало разговаривать с пострадавшим, как со старым другом.