Лазутчик и крот

— Вас к себе зовет его Утонченность, — строгим тоном заявил солдафон.

— Он уже здесь? — спросил Демих.

— Только что осмотрел залы и вышел во внутренний двор.

Все трое устремились в противоположный от арочного входа конец галереи. Выйдя во внутренний дворик, перед ними открылся прекрасный сад. Все растения были высажены по кругу, большинство деревьев были весьма экзотичными, от них шли очень приятные запахи.

В середине сада стояла мраморная скамейка, поверх которой лежали мягкие подушки разных цветов.

Вдруг из-за кустарника поднялся человек невысокого роста лет шестидесяти, с очень ровной, выстриженной бородкой, усами и аккуратной короткой стрижкой. Его худощавое тело закрывала фиолетовая туника, по среди которой были вшиты озолоченные полосы и мелкие изумруды.

— Что вы предпочитаете: пение или свиное жаркое? — Арта хотел было ответить первым, но человек в фиолетовой тунике его прервал:

— Твой ответ я знаю, особенно перед обедом, а вот что касается наших гостей… Возможно — это люди, у которых есть вкус, утонченность и понимание граничащее с волшебством. Моя жена хочет поставить посреди этого прекрасного сада, большой мраморный стол. Ее так и тянет ко всему, что нелепо. Я горю желанием завести сюда певчих птиц, думаю как их здесь удержать.

— Очень разумная идея, ваша Утонченность, — заметил Демих.

— А что думаете вы, мой молодой друг?

— Ваша утонченность, прослушивание хорошего пения положительно влияет на все органы, в том числе и на желудок.

— Ушлые и изворотливые. Но на компромиссы я не пойду. Устрою певчий сад, поставлю статуи и никаких столов, — уверенно произнес Аэстет, подошел к Демиху и глядя ему прямо в глаза медленно проговорил: — Надо быть справедливым — хотя бы раз. Не знаю как вы это делаете, но мозаика вновь ожила. Хорошо было бы построить новые фонтаны в саду. Что ты на это скажешь?

— Ваша утонченность, главное соблюдать правила, слишком большое количество фонтанов опасно для вашего дворца. И к тому же воды из бассейна, можно использовать только для мрамора, прочих камней и металлов. Ни в коем случае нельзя опылять ими сад, животных или принимать в пищу.

— Возникает вопрос: полагаю их можно использовать и как яд?

— Не быст… не самый эффективный, ваша утонченность, — запинаясь проговорил Демих.

— Такие мысли дорогой мой друг, это очень прискорбно, — Аэстет резко перевел взгляд на Арту. — Не правда ли?

Солдафон укоризненно посмотрел на гостей. В воздухе повисла угрожающая пауза.

— Прошу вас не усматривать в том, что я говорю какую-то подозрительность мой друг Демих. Есть нечто которое вы безусловно от меня скрываете, но ваши заслуги пока держат вас на плаву. Мозаики прекрасны! — договорив, Аэстет прошел к входу в галерею, откуда напомнил Тнаку: — А вас молодой человек, я жду сегодня вечером в правом крыле. Лиса тоже здесь будет. Присмотрите за детьми, точнее за няньками. Поблагодарим за все жертвы, которые они приносят денно и нощно ради блага этих маленьких сорванцов.

Арта последовал за Царем, не забыв напомнить оставшимся в саду гостям, чтобы они здесь долго не задерживались.

У Демиха взмокла вся туника. Тнак тоже вспотел, выйдя за стены дворца он снял прилипшую к груди рубаху и подвернул свои темные шелковые штаны до колен. К тунике он никак не мог привыкнуть. Ее на острове насаждал Аэстет. В детстве он высмотрел этот наряд на каком-то праздничном представлении острова Брани.

— Ты думаешь что новые фонтаны могут разрушить дворец? — на ходу спросил Тнак.

— С чего бы это вдруг? Но если выполнять каждую прихоть Аэстета, скоро фонтанами будет заставлен весь остров.

— А как насчет моей идеи поставить фонтан и открыть госпиталь на южном склоне? Я уже присмотрел землю.

— И какие болезни ты собрался лечить? Островная лихорадка пропала пять лет назад. Квинковский понос мучает только богачей с запада Прибрежья, учитывая их кулинарные изыски из жаб. Даже Перепутьевский жар пошел на спад и приходил всего раз за последние четыре года.

— Но есть более редкие болезни, — настаивал Тнак.

— Исключено. Чтобы построить фонтан для лечения болезней, нам понадобится совсем другая пропорция Цветья и Термалки. К тому же ты слышал как Аэстет давит на меня. Раскрой я ему секрет победы над старостью, останемся без наших запасов. Я еще не вывел лучшую смесь для Пойла. Дыши полной грудью и наслаждайся жизнью, а болезнями займешься потом.

Они медленным шагом вернулись к мраморному домику Тнака.

Вход в дом находился с юго-восточной стороны. Тнак открыл деревянную дверь ключом. Два помещения, следующие за прихожей, сообщались узким коридором. Слева была глухая кладовая. Справа маленькая спальня с небольшим квадратным отверстием на улицу. Просторная гостиная, была освещена через большое окно с двумя бронзовыми рамами и листами матового стекла, выходящего к дороге. Такая конструкция встречалась только в самых богатых виллах и дворцах. Посередине помещения стояла деревянная скамья, смягчавшаяся толстыми одеялами. Около окна был пристроен рабочий стол и плетенное кресло. Его окружали табуреты заполненные листами различных бумаг и принадлежностями для письма. С противоположной стороны от окна стояла тонкая глинобитная перегородка, которая отделяла гостиную от самодельной кладовой. Перед ней был обеденный стол. Стены были украшены росписью, на которой были изображены блюда из рыб.

Тнак сперва открыл окно. В комнате стало чуть ярче. Он зашел за самодельную перегородку откуда достал наполненный кувшин. Добавив в него термальную воду, он тут же закрыл крышку. Внутри кувшина послышались раскаты глухого треска. Тнак взболтнул его несколько раз, после чего звук прекратился. Поставив кувшин за перегородку, он сел на скамью. Демих наблюдая за ним стоял около окна. Наконец он начал тираду:

— Я тебе много раз говорил, что пойло, нужно прятать тщательнее...

Тнак ему не возражал, пропустив большую часть упреков мимо ушей. После, он поднялся со скамьи, достал из кладовой напротив спальни черствый хлеб, вяленую говядину, овощи и бутылку легкого вина. Они отобедали, после чего Демих отбыл в свою недавно приобретенную виллу в Верхнем городе.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Рыночная площадь заполнилась молодежью. Сонм молодых красавиц и добрых молодцев. Глядя на то, как они бегают друг за другом, Демих зашагал медленной походкой в сторону Дома Любви.

Дабы продемонстрировать свои наряды и положение богачи начали заполнять театр. Сегодня было особенное представление, выступала первая труппа, обученная в школах учрежденных Аэстетом. Объявить открытие должен был сам Царь. Но его задерживала Царевна, выбиравшая подходящий наряд в своей комнате в Нижнем дворце. Тнак и Лиса уже были на месте, они стояли около окна. Аэстет сидел на роскошном диване посреди большой комнаты расписанной картинами прекрасных девиц, ловящих рыбу на берегу моря. Белобрысая нянька еле усадила детей напротив него. Их было четверо, три девочки и один мальчик от трех до восьми лет. Все были не просто сорванцами, а настоящими избалованными разбойниками, выдиравшими клоки волос со своих воспитателей. Слушались они только Аэстета и с недавних пор Лису.

О ней стоит рассказать отдельно. Арта называл ее своей милой дочуркой. Но даже в красивой внешности этой настоящей рыжей бестии проглядывались черты ее бурного нрава. Она была двадцати лет отроду, среднего роста, чуть ниже Тнака. С очень привлекательной фигурой и грудью которой позавидовали бы самые желанные жрицы дома любви.

Она собирала свои длинные волосы в один большой пучок, подчеркивая, что всегда готова броситься в драку. Обычно Лису можно было увидеть одетой по моде малолетних разбойников Квинки. Это была Яркая рубаха с коротким воротом и грубые суконные штаны серого цвета, которые принято носить у пиратов. Но сейчас она была одета в аккуратное красное платье, ибо в ее привычном одеянии вход во дворец Царя был закрыт.

Она с раннего детства участвовала во всех проделках и мелких преступлениях своих сводных братьев из Квинки. Лиса была единственным ребенком Арты. Он женился на ее матери когда той было за тридцать и у нее было три ребенка от разных отцов. Даже для семейств Квинковских дворян это было огромное пятно на репутации. После пары лет, страсть к жене охладела, но в своей дочери он души не чаял и когда Арту изгнали, он был в глубочайшей печали, оставляя Лису в таком злачном городе. Он старался при любом удобном случае участвовать в судьбе своей дочери, отправлял ей деньги из жалования, которые впрочем оседали в дорогих тавернах Квинки растраченные ее матерью или в карманах братьев подсевших на болотное зелье, самый сильнодействующий дурман всего Прибрежья.

В конце концов до Арты дошли слухи о том, что Лиса вступила в банду малолетних разбойников. Он был готов ехать в Квинку несмотря на возможный смертный приговор. Но Аэстет с которым он поделился своими невзгодами, пообещал все уладить. Никто не знает каким образом ему это удалось, но в итоге Лиса оказалась в одной из самых известных школ искусств в Перепутье. Хотя ей нравилось пение и ее прельщали практические навыки, получаемые от обучения актерской игре, но больше всего ее душа лежала к показательному бою. В большей степени, этот вид искусства сложился в Прибрежье, как приложение к театральным представлениям. Для них использовали различные затупленные копья, бутафорские мечи и стрелы со срезанными наконечниками. Постепенно многие старые ветераны взялись за плату обучать молодых актеров реальным навыкам боя, которые приводили в восторг публику. По началу у большинства матерых воинов эти представления вызывали презрение, а у пиратов и разбойников громкий смех. Но с течением времени отношение стало меняться. Самые талантливые из актеров, которым скорее место было не в театре, а в реальном бою, достигли невероятного мастерства. После этого показательный бой перенесся на подпольные арены и велся до смерти. Со временем он распространился по всему Прибрежью. Конечно Лиса не участвовала в подпольных боях, но орудовать копьем и луком научилась не хуже других.

Наконец-то приехав к отцу на Вулканический остров, она даже сумела продемонстрировать свои навыки. Зная нрав своей дочери, Арта решил сблизиться с ней обучив ее бою. Сам он был довольно средним мечником и копьеносцем, но какого же было его удивление, когда Лиса одолела его в тренировочной схватке всего за минуту. На самом деле он гордился своей дочерью, хоть и не показал вида.

Поймав на мгновение спокойствие своих детей, а также общее молчание среди Тнака, Лисы и няньки, Аэстет проговорил вопросы, задавая их будто самому себе:

— Вы знаете что происхождение Вулканического острова восходит к самым далеким временам? А вы разве не знали почему всех людей пришедших с запада называют сошедшими с пальцев великанов?

Миф о происхождении острова Вулкана

Сразу после зарождения мира люди селились только далеко на западе и на востоке.

Прибрежье тогда тянулось на юг и по всему берегу лежало на уровне с Полуостровом. В те времена, там обитали самые настоящие гиганты. Они были настолько сильны что поднимали скалы и соревновались, кто сможет закинуть их дальше. Так со временем на севере и на западе образовались целые гряды труднопроходимых гор. Самого сильного из великанов звали Атлет.