Три Царя

В обычном случае, когда заклинание теряет духовный контроль хозяина, оно тут же испаряется. Балдур достал нож и попытался срезать, однако лассо, питаемое духом Ярика, не поддавалось. Аспид стремительно набирал высоту, пытаясь стряхнуть людей со своего тела. Балдур ударил раз, затем еще один. Очередной желтый кристалл. Однако часть потерянного духа заставило аспида сбавить высоту. Крылья становились всё тяжелее. Сборщик нырнул в мешочек на поясе, и это практически стоило ему жизни. Аспид, резко взмыв к небесам, махнул крыльями, обнажая своё брюхо к солнцу. Стервятник едва успел схватиться за одну из чешуек, и сам оказался над пропастью. Зверь кричал, вопил. Они оба знали, что в таком положении он не продержится долго.

Пальцы человека постепенно соскальзывали, а сам он застучал зубами, пытаясь удержаться. По какой-то причине он знал, что не погибнет в тот день, знал, что еще увидит Сырника и остальных. Знал или просто надеялся, впуская самозабвение в свой разум. Балдур понимал, что при его роде деятельности он погибнет не на мягкой перине и уж тем более не от старости. В один день ему не повезет, и он останется безымянным трупом среди земель Личьих. Он знал, он понимал, но только не так. Быть раздавленным аспидом, так и не сумев спасти Ярика. В конце концов сбор был его планом.

«Выжить. Главное выжить», ¾ вновь крутилось в его голове. Балдур свободной рукой схватился за нож, в попытке вонзить его меж чешуек, но спина у аспида была особенно защищена. Попасть в разлом можно было, пожалуй, лишь иглой или очень тонким кинжалом. Стервятник мысленно восславил богов, и пообещал себе, если уж и уходить такой поганой смертью, то на своих условиях.

Убрав нож обратно, он нырнул в карман, и достал чистый кристалл. Балдур что есть сил подтянулся на чешуйке, за которую держался и ощутил, как по кончикам пальцев что-то потекло. Кровь, но не его. Аспид ослабевал, и это сказывалось на всём в целом. Кусочек кроваво-розовой плоти, это всё что нужно было видеть человеку. Балдур не знал, он даже не надеялся, лишь сомкнул пятерню в кулак и ударил что было сил. Вновь это чувство. Набухает, режет, колит, горит. Сбор! Мать завопила, совсем иначе. Стервятник улыбнулся. По рисунку его татуировки забегала целая радуга цветов.

Мать резко запорхала крыльями, пытаясь вернуться в удобное положение, но всё что ей оставалось это беспомощно падать. Вместе с тем, как Балдур собрал дух наивысшего качества, чешуйка за которую он держался, секундой позже покинула хозяйку. Стервятник ощутил, как сердце уходит глубоко внутрь, словно опережая падение самого тела.

Даже в тот момент, когда всё, казалось, потерянно, он отказывался сдаваться, отказывался принять смерть. Выжить во что бы это ни стало. Он дергал руками и пальцами, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь, пока не ощутил горячую, чертовски горячую руку. Сердце вернулось на свое место и бешено заколотило.

Балдур увидел перед собой Ярика, что держал его, зацепившись за хлыст. Его лицо было обезображено кровью и ссадинами. При всём том, через что ему пришлось пройти, он в своей манере маниакально улыбался, и явно наслаждался процессом.

— А я был прав! Наездник на аспидах! — прокричал тот и скорчившись от боли потянул за собой Балдура.

Мать не сдавалась и пыталась хоть как-то замедлить падение, безнадежно взмахивая крыльями, и пытаясь повернуть тело в воздухе.

— Нужно её развернуть, — крикнул Стервятник сквозь ветер, когда надежно ухватился за плечо Ярика.

Рыжеволосый посмотрел по сторонам, и смачно сморкнувшись кровью, ответил:

— Сырник!

— Что, Сырник?

— Ну Сырник! Когда он у тебя на шее хвостом крутиться, с плеча на плечо перепрыгивая, тебя штормит?

— Штор… ты о чем?

— Балдур, сейчас разобьемся ко всем богам в промежность. Штормит? — закричал Ярик, что есть сил.

— Штормит, — с недоумением согласился тот.

— Ну вот и поехали.

— Стой, это так не…

Балдур не успел закончить фразу, как Ярик крепче сжал лассо вокруг шеи аспида и пустив легкий огненный шар в одно из крыльев, оттолкнулся обеими ногами. Они закружили вокруг падающей матери, словно дети на ярмарочном канате.

— На себя тяни! — раздался голос Ярика.

Стервятник схватился обеими руками за хлыст, и ощутил, как кожа на ладонях начинает гореть, но на удивление не лопаться. В любой другой момент, он отдернул бы руки, но боли тоже не было. Он касался лассо, эссенция которого состояла из огненного духа, но держал его, словно обычную веревку. Мать больше не кричала и не вопила, а лишь глухо захрипела, когда удавка сжалась на её глотке и постепенно разворачивала огромного зверя.

«Выжить. Главное выжить». Балдур мог поклясться, он прочел это в её единственном глазу, когда они оказались рядом. Всего в нескольких метрах над землей, ей всё же удалось развернуться, и сделать лишь пару взмахов крыльями, перед тем как тяжело удариться у о землю.

От такого падения, которое хоть и смогла смягчить мать, Балдура и Ярика отшвырнуло на несколько шагов. Боги! Почему именно сейчас? Именно в этот момент? Балдур не чувствовал боли, не чувствовал совершенно ничего, кроме противного, раздирающего плоть зуда в районе живота. Он резко упал на спину и, неестественно выгнувшись, принялся чесать сквозь грязную рубаху под плащом. С каждым касанием его ногтей через одежду, он ощущал, что будто муравьи бегают по его телу, кусая в разных местах и избегая рук человека. Он зарычал, а затем закричал что есть сил.

Ярик заметно держась за бок подбежал к нему и рывком расстегнул рубаху, а затем отступил назад. Метка, рисунок, печать, как бы её не называли буквально искрилась огненным оттенком, обнажая все вены на теле человека. Балдур продолжать корчиться от боли, и выгнув спину выл от зуда. Ярик попытался прикоснуться, и тут же отдернул руку, почувствовав, как фаланги пальцев пронзило сотнями игл, а суставы буквально окаменели на мгновение.

— От те ж на! — Вырвалось с его уст.

Балдур, изнывая от боли, смог поднять руку и указал в сторону аспида. Ярик обернулся.

Мать лежала на земле неподвижно. Единственным здоровым глазом она смотрела на Балдура, тяжело дыша. Они сошлись взглядом тогда, когда зуд и спазм пошли на спад, и Стервятник смог слегка повернуться. Внезапно ему показалось, как приступ сходит на нет, и тело возвращается под его контроль.

— Это что за хрень с тобой только что произошла? — спросил Ярик, помогая ему встать.

Балдур отрицательно помахал рукой, жадно хватая ртом воздух.

— Это Серый паскуда, так ведь? Он псина мучает, подгоняет. Вот…

Ярик не успел закончить, как Балдур вновь изогнулся, и отрыгнул добрую порцию крови, цепляясь пальцами за плащ рыжеволосого.

— Эй, ты тут не смей помирать, Балдур! Мы только что на аспиде летали, и, паскуда, собрали ведь паскуду вдвоем, как в старые времена! Эй, Балдур?

Стервятник выплюнул остатки того, что можно было назвать кровью вперемешку с его содержимым желудка, и посмотрел на человека. Заметные кровоподтеки под его глазами и тяжелое дыхание говорили о том, что времени осталось совсем мало. Сухие потрескавшиеся губы и пустые уставшие глаза подтверждали вышесказанное.

— Так, всё. Нахрен аспида и всё остальное, я веду тебя к Гривастым, остальные должны быть уже там.

— Как она? — процедил сквозь зубы Балдур.

— Кто? Мира? Да я откуда знаю? Придем, сам спросишь, давай, берись за моё плечо. На левый бок, и не дави сильно.

Балдур отвергнул помощь рыжеволосого, и шаркающей походкой направился к матери:

— Как ты знал, что это сработает? — спросил он по пути.

— Полет? — следуя за ним, переспросил Ярик, вытирая кровь с лица травой, а раны, от усиленного метаболизма духа, раны начинали постепенно запекаться. — Ну так просто ведь, в воздухе ведь, нужно было лишь немного её повернуть, помочь, а дальше она сама. Динамика, сборщик.

Балдур что было сил ухмыльнулся, лопая пузырек крови в уголках рта:

— И где ты такое слово умное выучил?

Ярик недовольно цокнул, показывая неприличный жест, и ответил:

— Иди ты холопу в гузно, Балдур. Я умный, и знаю не меньше этих аностовских… ты чего это задумал?

Мужчина заметил, как Балдур подходит всё ближе и ближе к аспиду, при этом абсолютно безоружным. Мать, увидев его приближение попыталась встать, ударить лапой, укусить, сделать хоть что-нибудь, но всё что ей удалось это беспомощно скулить.

— Помоги очертить круг, и проверь есть ли кто рядом, — сухо пробормотал человек.

— Кай? Ты хочешь встать на кай?! Ты со своей задницей мозгами поменялся? Минуту назад ты извивался так, что кости хрустели. Ты выблевал столько крови, что стае кровососов на ужин хватит. Я всё понимаю и всё знаю, но я тебя донести до Гривастых тогда не успею, только Регина сможет тебе помочь, если согласится. Не глупи, Балдур, мне самому паршиво от этих слов, но мы защищались. Лико поймет, да и какого наказания ты ждешь, если сдохнешь к псам?

— Это правило, мы собираем, а не убиваем, — эти слова особенно тяжело дались стервятнику.

— А вот тебе еще одно правило, паскуда ты холопская. Я член отряда сопровождения сборщика, и это моя, драть её в три гузна, работа: сохранять тебе жизнь. Если останемся на кай, ни то тварь какая сожрёт, ни то сам помрешь от договора с Серым. Надо будет, я тебя силой уволоку, не доводи до этого, Балдур. Ты выносливый, как швыряй и не бросай, заживает как на собаке, но, Балдур. Не доводи.

Стервятник понимал, что у него осталось совсем немного времени, прежде чем Серый и Лико клеймят его жизнь, как жертву невыполненного договора. Также он понимал, что лучше умрёт, чем оставит её в таком положении. Он не позволит ей умереть вот так, беспомощной, утопая в своих же слезах, думая о не родившемся дитя.

В сознании стервятника всплыл тот самый разговор с Сырником у Янтарного, о натуре людей, что казалось, был настолько давно, что вполне мог происходить в другой жизни. Противоречие на противоречии, попытки связать то, чего связывать возможно и не стоило. Ярик был прав, по законам Лика, ответственность за убитое дитя не лежала на его плечах. Он, как и любой зверь, лишь пытался избежать пасти хищника, защищаясь всеми возможными способами.

— Кай! — прокричал Балдур, и тут же подавился остатками рвоты.

Что же произошло тогда? На своем пути Красный Стервятник повстречал множество лиц, и бесчисленное количество взглядов. Некоторые из них он презирал, другие просто обходил стороной. Он привык к серым, отвратительным краскам эмоций, с которыми на него смотрело большинство. Самое удивительное то, что он чувствовал себя комфортно в подобной среде отвращения, и никак не ожидал следующего. Никто никогда не смотрел на него так, с таким выражением, и с таким взглядом. Ему по началу не удалось понять, чего же она хочет, о чём же просит практически убившего его человека. Обреченная мать потянула когтистую лапу, только ни к горлу и ни сердцу человека. Она едва коснулась кобуры, где покоился револьвер.

В этот момент Балдур увидел в ней не зверя, даже не опасность. Перед ним была скорбящая женщина, что устала держаться за свою жизнь. Она больше не могла злиться, больше не могла кричать. Её тело постепенно умирало, как и её душа, что обливалась кровью о мысли потери. Она молила лишь об одном. Быстрой смерти, благословленного избавления от мук. Тот, кого она ненавидела всеми фибрами души и пыталась как можно изобретательнее убить, возможно станет её спасителем. Дарителем блаженной бесконечности.