Волки не дремлют

VII

Хотя по ночам еще подмораживало, весна уже смело вступала в свои права. Днем солнце поднималось довольно высоко, и горячие лучи слизывали посеревший снег. В такое время года меньше всего хочется сидеть в кабинете и корпеть над бумагами. Сотрудники отделения все чаще находили любой предлог, чтобы лишний час походить по городу, ощутить теплую ласку весеннего солнца. Эта небольшая хитрость подчиненных сразу бросилась в глаза подполковнику Турантаеву. Однако он только посмеивался, понимая, что, где бы они ни были, мысли о деле ни на минуту не покидают их.

Однако проходил день за днем, близились первомайские праздники, а разыскиваемый все еще разгуливал на свободе.

Айсен Антонович прекрасно понимал, что Мэнсфилд достойный противник, раз за короткий срок сумел осесть в городе под надежной крышей. В том, что шпион в городе или где-то поблизости, Турантаев не сомневался. Он знал, что рано или поздно появится какая-нибудь ниточка, которая непременно приведет к Мэнсфилду, и все-таки «ниточка» эта обнаружилась неожиданно.

Постучавшись, в кабинет вошел капитан Оллонов. Он явно был чем-то взволнован.

— Если мне не изменяет чутье, ты с новостями. Вопрос — с какими: плохими или хорошими?

— Только что на аэродроме я встретил человека, — быстро заговорил капитан, — который очень похож на разыскиваемого. И зовут его Геннадием Петровичем. Я узнал его фамилию и место работы. Только...

— Продолжай, продолжай, я слушаю, — подался вперед Турантаев, когда Оллонов неожиданно умолк.

— Только вот усы у него и борода, но если их убрать, похож здорово...

— Ты его уже и побрить успел, — усмехнулся подполковник. — Усы и борода не проблема. Ты расскажи поподробнее, как на него наткнулся?

— По вашему указанию я все время находился в аэропорту, — Оллонов посмотрел на часы. — Два с половиной часа тому назад туда подъехал «газик», такой же потрепанный, как и у нас, — он чуть улыбнулся. — Выходит из него человек, глянул я на него: что-то знакомое. И тут слышу, как шофер спросил у него: «Геннадий Петрович, вас ждать или можно ехать?» Услышал я это имя и сразу вспомнил, на кого он похож. Выждав, когда тот вошел в здание аэровокзала, я спросил у шофера, скоро ли он поедет в город и не прихватит ли меня с собой. «Не знаю, — отвечает шофер. — Спросите у начальника. Рудский его фамилия». Сославшись на то, что Рудского я не знаю, и поэтому неудобно обращаться к нему по пустякам, я сказал, что доберусь так. По номеру машины через ГАИ выяснил, что она принадлежит нашей промартели.

— Рудский, говоришь? — уточнил Турантаев. — А у того была фамилия Ланцов...

— Знаю, — спокойно ответил Оллонов. — Однако это еще не все. Я побывал в этой артели, очень осторожно навел кое-какие справки. Заодно я переснял его «портрет» с личного дела и автобиографию. Пленка сейчас в лаборатории. Автобиография, конечно, написана, как их обычно пишут все. Родился там-то, работал, воевал, в общем, к этому сразу не придерешься. Но сообщая сведения о жене, он называет только одну фамилию — Рудская. Если это его фамилия, то почему он не упомянул о девичьей фамилии жены? Я и подумал: а не взял ли он при регистрации брака ее фамилию?

— В каком году он женился? — спросил Турантаев. — Или об этом там тоже ничего не сказано?

— Сказано. Если верить автобиографии, женат он давно, еще с довоенного времени. Больше того, у них есть десятилетний сын, — уловив скептическую усмешку начальника, Оллонов заспешил: — Но, Айсен Антонович, в автобиографии же можно что угодно написать. А вот прибыл он к нам недавно, где-то перед Новым годом. А потом это сходство, имя, отчество да и фамилия жены...

— Ладно, убедил, — прервал капитана Турантаев. — Проверить, конечно, надо. Быстренько установи, где, когда и на основании каких документов этот твой Рудский получил паспорт, — подполковник на слове «твой» сделал ударение, — и о жене. Передай Черенкову, пусть зайдет ко мне, а сам займись проверкой биографии Рудского. Попытайся заодно выяснить, не был ли он недавно в командировке. Если был, то где, когда и зачем. Действуй. Будут готовы фотографии, занесешь...

Твердой уверенности в том, что они напали, наконец, на след шпиона, у Турантаева, однако, не было...

Не дождавшись возвращения капитана, Турантаев сам сходил в фотолабораторию и забрал готовые снимки. В кабинете, разложив еще влажные фотографии на столе, он стал рассматривать их так и эдак. Сходство Рудского с Мэнсфилдом было бесспорно. Однако, помня об истории Павла и Вольфа, подполковник не стал спешить с окончательным заключением. Хотя интуиция и логика подсказывали ему, что чекисты на верном пути.

Пока он так размышлял, открылась дверь, и Оллонов прямо с порога выпалил:

— Он, Айсен Антонович, он! Вот доказательства, — капитан вытащил из кармана листок бумаги и, заглядывая в него, принялся перечислять: — Он получил паспорт в горотделе милиции Улан-Удэ в прошлом году, точнее, в октябре прошлого года. Паспорт был выдан на основании справки об освобождении из заключения. Помните, Ланцов был убит примерно в то же время.

— Хорошо, хорошо! Но почему он не Ланцов, а Рудский?

— А черт его знает! Об этом он сам расскажет, когда будет сидеть здесь.

— Возможно, но скорее всего нет. Сделаем так, — Турантаев побарабанил пальцами по стеклу: — За этим Рудским мы присмотрим, теперь он никуда от нас не денется, а тем временем командируем Черенкова к Павлу, может, он опознает Мэнсфилда на фотографии, затем махнет в Улан-Удэ и наведет там необходимые справки. Как ты на это смотришь?

— Все правильно. Нам, конечно, надо собрать на него как можно больше данных. Но я все равно уверен, что это Мэнсфилд. Я не успел вам доложить всего: ведь Рудский был в командировке как раз с того дня, когда исчез из города Павел!

— Вот как?! — оживился Турантаев. — А куда он летал? И когда вернулся?

— Командировка у него была в Якутск. Возвратился он, правда, на три дня позже случая с Иваном Петровичем...

— Подожди, — Турантаев потер лоб, — значит, он не причастен к убийству Марченко?

— Как будто так. Но тут надо еще кое-что выяснить. Я просто не успел за эти два часа. Понимаете, — Оллонов заметно волновался, — он не сдал в бухгалтерию обратного билета. Заявил, что потерял. А может, специально уничтожил, потому что был уже здесь, в Адычане? Все это надо допроверить.

— Вот и допроверь, а завтра доложишь. Управишься?

— Постараюсь.

Уже на другой день чекисты располагали доказательствами, что Рудский именно тот, кого они ищут. Из собранных материалов следовало, что, появившись на территории Советского Союза, Мэнсфилд, очевидно, без всяких препятствий добрался до ближайшего аэропорта и, не задерживаясь, вылетел в Якутск. Там он каким-то образом встретился с Ланцовым и убил его, чтобы завладеть справкой.

Дальнейшие перевоплощения Мэнсфилда чекисты установили точно. Одна из сотрудниц отделения посетила Рудскую под предлогом пошива свадебного платья. Женщины разговорились, и вот что выяснилось. С мужем Рудская познакомилась примерно полгода тому назад. Встретились случайно, в поезде, но быстро подружились. Прибыв в Улан-Удэ, Мэнсфилд остановился у нее на квартире, а через несколько дней сделал ей предложение. Она согласилась. При регистрации брака, как и предполагал Оллонов, муж взял ее фамилию. Затем усыновил ее ребенка и устроился на работу. Но вскоре не поладил с начальством и ушел с работы. Накануне Нового года они всей семьей приехали в Адычан.

В правдивости Рудской чекисты не сомневались. Было ясно, что она знает о муже только то, что он сам ей наплел.

Одно только оставалось неясным. Внимательно ознакомившись с документами, Оллонов установил, что командирован Рудский был только до столицы республики. В Якутск прибыл в тот же день, когда вылетел из Адычана. Все время находился в Якутске и возвратился из командировки через три дня после случая с майором Марченко. Командировочное предписание не имело никаких подделок, было заверено подписями и печатями.

— Выходит, у него есть напарник? — проанализировав собранные материалы, сделал вывод подполковник. — Или что-то нечисто с командировочными документами? Я почему-то склонен принять второй вариант. Ты, Николай Спиридонович, пожалуй, прав: обратный билет он не сдал в бухгалтерию специально. Придется попросить министра, пусть там проверят, что к чему. Сделать им это будет нетрудно.

Вечером перед Турантаевым лежал ответ из министерства.

— Ну вот, теперь все ясно, — удовлетворенно проговорил подполковник.

Оказалось, что Рудский прибыл в Якутск на три дня позже даты, указанной в командировочном предписании, а в Адычан вылетел, наоборот, на три дня раньше. В Якутске Рудский явился к инспектору отдела кадров той организации, куда его направили, показал авиабилет, где стояло число его вылета из Адычана, и упросил поставить на командировочном удостоверении именно эту дату. Он, мол, встретил в пути давнишнего знакомого, ну и, естественно, эти два дня они отмечали встречу. Вагин рекомендовал Турантаеву выяснить, в какой именно день Рудский возвратился в Адычан, поскольку он попросил того же инспектора дату убытия из Якутска не проставлять.

Познакомив Оллонова с шифровкой, Турантаев предложил ему высказаться.

— А что тут, собственно, высказываться? Ни с кем он, конечно, в пути не встречался, а за эти два дня слетал в Красноярск и обратно. Да и тут, если копнуть поглубже, я думаю, мы многое выясним...

На очередной примерке платья выяснилось, что, прилетев из Якутска, Рудский три дня пролежал в постели, якобы болел, и только после этого вышел на работу. На командировочном же поставил нужную ему дату.

Вернувшись из командировки, Черенков поспешил к начальнику с докладом. Но когда он вошел в кабинет, Турантаев сразу же остановил его:

— Можешь не докладывать. Знаем, что все подтвердилось. Его тут опознал полковник Щербаков, — он повернулся к высокому, плотно сбитому человеку в штатском. — Это тот самый товарищ из Москвы, которого мы так ждали.

Полковник Щербаков пожал лейтенанту руку, спросил, как самочувствие Павла. Голос у него был мягкий, глуховатый. Говорил Щербаков неторопливо, очень четко отделял каждое слово.

— Павел молодец. Он рвется домой, настаивает, чтоб его выписали.

— Напрасно рвется, — улыбнулся полковник. — Мы его все равно не пустим сюда. Мэнсфилд на свободе — Павлу в городе появляться нельзя. Для Мэнсфилда он погиб. — Щербаков умолк. Задумался. — Да, много невзгод выпало на его долю. Жаль парня. Хотел бы я его повидать...

— Вы, товарищ полковник, говорите так, словно знаете его, — удивился Черенков.

Щербаков подмигнул Черенкову, показав в улыбке ряд золотых зубов:

— А ты, лейтенант, не ошибся. Павла я действительно знаю. Даже очень хорошо. Познакомились, так сказать, при определенных обстоятельствах... — Он обернулся к Турантаеву: — Что ж, Айсен Антонович, дело ясное. Надо брать мерзавца. Тем более, что завтра прилетает Вагин. Ему, наверное, очень интересно будет с ним встретиться.

— А как быть с Рудской?

— Допросим, конечно. Правда, вряд ли она что-нибудь знает. Просто одинокая женщина, выходя замуж, полагала, что с появлением в семье мужчины ей станет легче. Он, кстати, был неплохим мужем и отцом. К ребенку и к ней относился хорошо. Не буянил. Зарплату приносил исправно. А что женщине еще надо? Как-нибудь попробуем объяснить ей ситуацию, успокоим, что к ней претензий не имеем... Что ж, посылайте две группы, Айсен Антонович, к Мэнсфилду на работу и домой. Пусть обыщут все как следует. Этот тип без веских улик не заговорит. А я «добровольцем» в КПЗ. Где она у вас тут находится?