Росток

13

Участники семинара разместились в институтском общежитии — по два-три человека в комнате. Койки, тумбочки, стол, шкаф. Завтракали и ужинали на первом этаже в тесном буфете. Иногда был чай, иногда напиток со следами вываренного кофе. Обедали там, где заставал перерыв, — в ближайшей закусочной или столовой.

Григория поселили вместе с усатым днепропетровцем Гнатом Чубом — спокойным, медлительным, с неизменной трубкой в зубах.

...Позавтракав сосисками и запив их кофейной бурдой, Григорий шутя сказал Чубу:

— Ты, наверное, любишь вот такие командировки, когда кому-то из носителей высшей мудрости необходим сосуд или сосуды как емкость для переливания туда своей мудрости.

Гнат, пыхнув дымом, засмеялся:

— Куда-то и мудрость надо девать — кому в черепушку, кому — на язычок.

Перебрасываясь шутками, они подошли к институту кибернетики, где их уже ждал Душин. Григорий запрокинул голову: «Завидное здание вымахали! Интересно, что даст мне этот институт? Конечно, здесь не сидят сложа руки. И я тоже окунусь в неведомое с головой. Может, что-то и постигну, чтобы сделать на земле хоть одного ребенка счастливым... Потом — другого... Десятого... Миллионного...

Подойдя к строгому, придирчивому вахтеру, он увидел, как во двор въехало несколько автобусов. Из них высыпала разношерстная, разноязыкая толпа.

— Опять гости. Что-то зачастили, — буркнул недовольно вахтер, возвращая Григорию пропуск. — Свои еще ничего. А с этими хлопотно...

Григорий хотел спросить: «Почему хлопотно? » — но не успел: всех стажеров пригласили срочно пройти к директору.

Директор института, известный академик, коротко и сжато очертил круг тех вопросов, что в скором времени станут крайне необходимы сегодняшним стажерам, пожелал успехов. Как ни удивительно, а те несколько фраз были настолько емкими, что Григорий долго размышлял над ними. Еще большей оказалась их весомость, когда осматривали лаборатории и цехи опытного завода, экспериментального производства, конструкторское бюро.

Чего там только не было! Ручные переносные компьютеры, машины-горошины. Младшие научные сотрудники вместе с докторами «коптели» над мини- и макроЭВМ, другие «колдовали» над однокристальными микропроцессорами. На кульманах вырисовывались схемы включения автоматизированных рабочих мест, программные и технические комплексы систем управления. На ватманы ложились первые наброски государственной сети вычислительных центров...

Сквозь все это, воспринимаемое Григорием как-то раздвоенно, проглядывало нечто большее, нечто более весомое и значительное, нежели совершенные электронные арифмометры, предназначенные переработать неимоверные массивы цифири, заключенные в оболочку таких программ, которые изощрится придумать человеческий мозг. Вот-вот, человеческий! А если еще шажок, полшажка? Глядишь, и появится возможность создать устройство, которое можно будет назвать интеллектом, пусть и не человеческим.

Да, все здесь делалось с размахом, с глубиной прозрения не на один десяток лет. Учитывалось и то, что уже достигнуто в мире, и то, что непременно скоро будет выведано у природы, вырвано, проанализировано, досконально изучено.

Григорий понял, что и его нейронные сети были задуманы именно здесь. Точно так же, как и другие разработки, над которыми ломают головы коллеги в молодых научных центрах страны — на западе и на востоке, на севере и на юге.

Если мысль застаивается, то она умирает. Поэтому и группы приезжих возле проходной... Они тоже что-нибудь почерпнут здесь, тоже что-то увезут. И, конечно, не только увезут, но и что-то свое оставят...

Впечатлений было много. В них надо было разобраться, разложить их «по полочкам», проанализировать. Для этого подвернулся удобный случай — Душин уехал на два дня в Чехословакию. И у стажеров появилось немного свободного времени.

Григорий пошел в конструкторское бюро. Его заинтересовали компьютеры-горошины. Еще не доведенные до совершенства, они уже сейчас были способны на многое — анализ, переработку информации, ее оценку, принятие простейших решений.

Григорий не утерпел, сказал, что в их Проблемной лаборатории тоже кое-что делается, упомянул нейронные сети.

— Э, голубчик! — откликнулся пожилой конструктор, которого все почтительно называли Сан Санычем. — В век кооперации и всеобщего планирования науки зачем вам это? Пройденный этап. Через какой-то месячишко пришлешь заявку, и я сам тебе вышлю пяток таких вот драже. Поместишь их в исполняющие механизмы. И пусть трудятся...

Возвратясь в общежитие, Григорий по свежей памяти записал свои наблюдения в толстую тетрадь, чтобы ознакомить с ними коллег Проблемной лаборатории после стажировки.

...На третий день вернулся из Чехословакии Леонид Никонович, и работа семинара возобновилась.

Душин привел стажеров в зал, где была установлена цифровая вычислительная машина нового образца. Точно такая монтировалась и в Проблемной лаборатории. Все разбрелись по залу. Душин и Савич остались вдвоем.

— Если даже ничего нового не искать, а использовать в экономике уже найденное математикой, то практически без капитальных затрат наша экономика может получить столько, сколько дадут капиталовложения за целую пятилетку. Понял, Григорий Васильевич? — Душин сел на черное поворотное кресло. — Я немного забегаю вперед. Однако ты мне показался... Как бы тебе сказать? Схватываешь суть дела с первого слова. Вот взгляни на условия задачи. Из Москвы прислали. Там с этим заданием справились, а я никак не могу повторить расчеты. Мне намекали, дескать, обратись к машине, она подскажет. — Душин положил на подлокотник длинный лист серой телетайпной бумаги с отпечатанным столбиком формул. — Интересный вариант. Наши математики говорят, что он имеет «овражный» характер. Видел когда-нибудь на поле обычный, размытый дождями, поросший травой, с боковыми ямами-отростками, с извилистым дном овраг? Ну так вот... Подобная задача... Вдоль некоторых направлений функция изменяется очень быстро, на несколько порядков быстрее, чем в других направлениях. И трудности тут для математики такие. Представь себе, что ты выходишь в какой-нибудь точке на склоне. Овраг причудливо извивается. Но как? Этого ты не знаешь. Все его изгибы скрыты за поворотами. А где-то на дне оврага имеется углубление, и тебе необходимо его найти. Ты можешь наблюдать окрестности только с той точки, где пребываешь. Как же строить алгоритм поиска минимума?

— Умный человек подумал бы, осмотрел местность и шаг за шагом спустился бы на дно оврага, — неуверенно начал Григорий. — Очевидно, по дну течет ручей по направлению к впадине, где собирается в лужу или в озерцо.

— Слушай, Григорий Васильевич, я в тебе не ошибся, — улыбнулся Душин. — Сообразительный мужик! Железная логика. На первом этапе и я так делал. А какое ограничение ждет тебя при спуске?

— Разве что крутизна склона. Карабкаться по нему или идти спокойно, считая шаги...

— Вот-вот! Считая шаги! Именно это... Шаги. Один — длиной пятьдесят сантиметров, другой — семьдесят...

— Может, мне к ногам сантиметр привязать, чтобы шаги были одинаковыми? — сердито буркнул Григорий.

— На какие только жертвы и неудобства не идет исследователь! И сантиметр привяжем, и ползать по склону будем... Короче, непросто опуститься на дно оврага, следуя за изгибом. Шаг — определенной длины. Если овраг узкий, ты можешь просто перешагнуть его, не заметив...

— Здесь курят? — Григорий достал пачку сигарет.

— Не терплю табакуров, — поморщился Душин. — Особенно запах от них... А дым... Иногда даже приятно... Кури. И давай продолжим наш «градиентный» в кавычках разговор.

Савич закурил:

— Почему градиентный? Да еще в кавычках?

— Потому, что ты плохо изучал латынь в институте, — кольнул незлобиво Григория Душин. — Мера возрастания или ниспадания в пространстве физической величины на единицу длины — вот тебе и градиент. Итак, согласно с задачей, каким будет твое поведение? Сделаешь шаг вниз в направлении наиболее крутого спуска. Градиент?

— Да. Дальше...

— Снова осмотришь местность, и снова шаг по наиболее крутому склону? И так будешь идти до тех пор, пока не спустишься на дно?

— Конечно, просто. Понятно. Доходчиво. Зачем огород городить?

— А ты твердо уверен, что достиг дна? А если эта узкая, слишком узкая ущелина и протиснуться в нее трудно? Если наш шаг не может быть очень коротким? Вот тут и вся суть работы с машиной. Свой шаг ты должен сопоставить с так называемым шагом машины. С величиной, меньше которой твоя электронная помощница просто не справится.

— А я слыхал о всесилии вычислительной техники...

— Всесилие до определенных пределов. Как и в нашем случае... Если овраг слишком узок, ты просто перешагнешь через него, так и не достигнув дна. И все будет повторяться сначала.

— Почему же сначала? Не понимаю! — Григорий сделал глубокую затяжку дыма. — А-а... Остановка, выбор направления, шаг... И я снова перешагиваю овраг. Мотаюсь как маятник, а дно — тю-тю!

— Кумекаешь. Уловил суть, — сдержанно похвалил Душин. — Я составил такую же программу, как и москвичи. И осечка! Правда, машины разные.

— Значит, решения нет?

— Есть! Они же добились... Давай поразмыслим как обычные обыватели.

К ним подошел дежурный техник с красной повязкой на рукаве. Какой-то заспанный и удивительно спокойный. «Безынерционный», как назвал его потом Душин. Без инерции. Никакого заряда, никакой энергии в нем не было заложено.

— Снова простаиваем? А что я должен отмечать в рапортичке? Ценное оборудование используется на ноль целых и ноль десятых процента?

— Послушайте, уважаемый... — сдержанно произнес Душин. — Мне отведено время для решения... Так? Лимита я еще не исчерпал? Нет. Занимайтесь своим делом.

— Мы люди простые... Мы академий не кончали... — забормотал техник. — Об эффективности нас не спрашивают... Вас много, а я один.

— Оставьте нас в покое, — повысил голосе Душин.

Техник исчез за перегородкой.

— Нахрапом приходится, — вздохнул Душин. — Хотя он прав... Пока я раздумываю, пока осмысливаю, что мне делать, мощная машина простаивает... Вот если бы она работала в раздельном режиме. Если бы имела несколько выносных пультов... Пока я буду размышлять, машина решит две, три, пять других задач. Ни минуты простоя. Хорошо, давай попробуем потянуть за другую ниточку...

Они быстро сделали некоторые поправки в исходной программе, сели за пульт и вскоре, усталые и недовольные, отошли от машины, сигналившей, что решения нет.

— Давай-ка помудрим над этой задачей всем семинаром, — по-заговорщицки прищурился Душин. — Вместе будем бить лбом в стенку.

— И пробьем! — кивнул Григорий.

Душин подозвал стажеров, рассказал им, над чем они безуспешно с Григорием ломают головы.

— У нас тоже нечто подобное случалось, — посасывая пустую трубку, сразу же откликнулся Гнат Чуб. — Зациклились, пока слепыми и глухими были... Потом смикитили... Вы пробовали работать с машиной в режиме диалога? — Чубук трубки уперся в грудь Душину. — Диалог, конечно, условный...

— Понял! — прервал его Душин. — Вы имеете в виду экспериментатора, установку, оснастку. Так? Экспериментатору не удалось определить характеристик процесса, ради выявления которых он начал исследование. Верно? Вывод — усовершенствовать свой инструментарий, изыскать новые способы его применения.