Росток

33

Василь Гарба, приплюснув нос к боковому стеклу машины, иногда спокойно, будто размышляя вслух, бросал:

— Модель с беспрерывной сменой состояния...

Это когда миновали последние домики Львова и свернули на крутую, словно прорубленную сквозь зеленый малахит леса, дорогу.

— Модель с дискретной сменой состояния...

Когда машина вырвалась из зеленого ущелья на светлый простор и за окном поплыли, сменяя друг друга, плантации свеклы, пшеницы, льна и конопли.

— Эй ты, мудрец! — не утерпел Григорий, оглядываясь с переднего сиденья. — Не надоело тебе в лаборатории?

— Инерция мышления, инерция восприятия... — все так же спокойно начал Василь. И не договорил. Машина с разгона влетела передними колесами в выбоину. Пассажиров вместе с водителем резко швырнуло вперед, потом отбросило назад, на свои места.

— Влияние гравитации, или притяжение земли... Это он, Ньютон, виноват! Зачем делал свое открытие? — засмеялся Ромашко, придерживая удилища, связанные шпагатом. — Если бы не он...

— Если бы не он, все равно выбоины рвали бы на куски человеческие внутренности, — прервал его Лесь. — У меня дед часто ездил в Черновцы на базар. Как подскочит телега на выбоине, обязательно скажет: «Дай, боже, тем, кто дорогу мостил, а не тем, кто по ней едет».

— Что ж ты жалуешься на дорогу? — повернулся к нему Ромашко. — Напрасно! Дорожникам, как и всем людям, тоже хочется жить хорошо. Этой весной они отремонтировали сверх плана десять километров дороги, получили премию, прогрессивку, накупили обнов и подарков женам и детям. Общая радость и благоденствие. Ну а как отремонтировали — это не имеет для них значения. И если за зиму мороз, дожди и снег повыгрызают опять ухабы, оспины, — не беда. Составят новые планы ремонта уже отремонтированных дорог, постараются опять перекрыть запланированные показатели досрочно. И снова — премии, прогрессивки, обновы. Ура! Хрен с ними, с автомобилистами, которые перегревают моторы, жгут лишнее горючее, снашивают преждевременно покрышки! Главное — досрочно отремонтировать. Вот их козырь. А как — это неважно.

— Слушай, Петрович, а Мирослав Михайлович, оказывается, пророк, — задумчиво произнес Григорий. — Не исключено, что и у нас могло бы быть подобное «ура!», если бы Козак не вытурил нас в лес.

— Григорию Васильевичу все видится в мрачном свете. Уж не слишком ли замучила его жена упреками, когда отпускала на лоно природы? — сказал не подумав Василь.

Ромашко бросил на него сердитый взгляд:

— Василь, тебе никогда не втыкали шило в одно место? Если нет, то очень жаль. В таком случае тебя ждет невеселая перспектива.

— Какая, Максим Петрович? — клюнул на приманку Василь. — Где?

— На том свете. Хоть я и не верю ни в бога ни в черта, но почему-то надеюсь... На том свете черти будут горячими клещами вырывать изо рта твой дурной язык.

— Слишком сурово, Максим Петрович. Не ожидал от вас.

— Я тоже от тебя кое-чего не ожидал.

На этом разговор оборвался. Все ехали молча, каждый думал о своем.

Дорога пролегала по пригоркам и низинам, перескакивала через гулкие деревянные мосты и бежала на восток по молодому подлеску. Возле будки автоинспектора свернули влево и покатили среди сосен, по еле заметной песчаной колее, исполосованной длинными тенями вперемежку со светло-золотистыми полотнищами солнечного света.

Проехав неглубокий овраг, опутанный густыми плетями можжевельника, уперлись в металлические, свежепокрашенные голубой краской ворота. Водитель посигналил. Из небольшого домика выскочил коренастый, плотный мужчина, раскрыл ворота, и машина вкатила под зеленые своды сосен. Неподалеку соблазнительно блестела синева воды.

— Я сторож, Сергей Васильевич, — представился мужчина. — Паркуйтесь вон там, в низинке, за плотиной. Надолго к нам?

— До конца недели, — ответил Савич.

— Тогда несите путевочку начальству. Оно укажет вам ваши места. — Сторож замкнул ворота. — Правила у нас такие: никакого шума, никаких транзисторов. Разрешается пользоваться только двумя удочками. Донки запрещены. Спиннингом можно. Ловите щук сколько душа пожелает.

— Иди, Григорий Васильевич, оформляй документы, — толкнул Савича локтем в бок Ромашко. — А я пока спущусь к воде. Посмотрю, что там и как. Представляешь, еще ни разу в этом году не держал в руках удочку.

Григорий, ничего не ответив, побрел по тропинке в глубь леса. Между стволами сосен проглядывали затененные прямоугольники кирпичных стен, поблескивали стекла окон. Вдоль тропинки сновали озабоченные муравьи. Одни торопились к находившемуся неподалеку муравейнику, другие ползли от него.

Григорий замер, стал наблюдать за муравьями. Ему почудилось, что это не муравьи, а увиденные с огромной высоты крошечные экипажи торопятся в свой муравьиный город, чтобы расползтись по своим муравьиным улицам. Моргнул — и увидел другое. Островерхая куча из хвои и веточек — это вычислительная машина, а муравьи — импульсы, которые мгновенно пробегают по всем модулям, схемам, регистрам. Вот только почему-то входы и выходы у них соединены.

Возле муравейника светился красноватый нежный зонтик сыроежки, усыпанный, словно бисером, капельками росы. Покачивалась на веточке сойка с острым клювиком и глазами-бусинками. Выстукивал на дубе морзянку неутомимый дятел.

Григория кто-то тронул за плечо.

— Добрый день. С приездом. Не меня ли ищете? — рядом стоял седой, с умными проницательными глазами старичок. Округлое лицо, иссеченное морщинами, было добрым и приветливым. На высоком выпуклом лбу проступали капельки пота. — Давайте путевки, и я отведу вас... Мирослав Михайлович предупредил... Вы какие хотите комнаты — каждому отдельно или на всех одну? Зовут меня Василием Николаевичем.

— Каждому отдельную. Намозолили глаза друг другу... Может, кому-нибудь захочется поработать.

— Что нет, то нет! — покачал головой Василий Николаевич. — Это у нас непозволительно. Разве что в лес забьетесь, куда моя власть не достает... Размещу вас в четвертом коттедже. Он для академиков и членкоров. Иногда докторов и профессоров пускаем.

— Мы не те и не другие, — улыбнулся Григорий.

— Мирославу Михайловичу виднее, кому и где давать отдых. Значит, ваша работа того заслуживает.

Василий Николаевич привел Григория к одноэтажному домику на невысоком пригорке. Широкая деревянная веранда. Светлые, сухие комнаты с большими окнами. До блеска натертый паркет. Удобная мебель. Зеркало, кровать, стол, тумбочка. Григорий посмотрел на потолок, спросил удивленно:

— А где же люстра или хотя бы обычная лампочка?

— Электричества нет, — развел руками Василий Николаевич. — Раньше ляжете спать, раньше встанете... В прошлом году у нас было освещение. Но некоторые приезжали и целыми ночами просиживали над своими бумагами. Это не отдых...

— Эй, кто в теремочке живет? — раздался голос Леся. Вдвоем с Василем они шумно ввалились на веранду. — Где нам оседать?

— Выбирайте, — пожал плечами Василий Николаевич. — Все комнаты ваши. Возьмите пропуска в столовую. Если поймаете рыбу или грибков насобираете, обратитесь к повару. Самим захочется сварить — дам казанок, треногу.

— А где Ромашко? — спросил Григорий.

— Тихое сумасшествие никому не вредит, — засмеялся Лесь.

— А шумное сумасшествие? — спросил сердито Григорий.

— Все ясно. Больше не буду. Зарубил на носу! — Лесь поправил за спиной туго набитый рюкзак и направился к двери крайней комнаты.

Переодевшись в синий спортивный костюм, Григорий через несколько минут вышел из «академического» коттеджа и не спеша зашагал на противоположную сторону озера, где в углублении между двумя пригорками втиснулся Ромашко. Поплавок одной удочки уже покачивался на воде. Максим Петрович налаживал вторую удочку, приговаривая себе под нос:

— Ловись, рыбка, большая и малая...

— Не узнаю тебя, Петрович. Ты это или не ты? — Григорий присел рядом.

— Почему? — растерянно заморгал Ромашко.

— Человек еще с пещерного века суеверен. Еще с тех времен он произносит ритуальные заклятия. Произносит, не догадываясь, что вступает в контакт с обитателями подводного царства, посылает им закодированные импульсы: «Клюй! Цепляйся!»

— Тьфу на тебя! А я думал...

— Как же так? Ты подбиваешь на неэтичные поступки не только взрослых представителей подводного царства, но и молодь сбиваешь с пути истинного...

— При чем тут молодь? Она мне не нужна. — Ромашко стал насаживать червя на крючок.

— Не нужна? Почему же ты просишь: ловись большая и маленькая?

— Чего ты от меня хочешь?

— Смени формулу кодового сигнала. Говори так: «Ловись большая и еще бо́льшая».

Размахнувшись, Ромашко закинул вторую удочку, прошептал:

— Ловись, рыбка, большая и... еще большая. — Посмотрел на Савича: — Доволен?

— Конечно. Молодец!

К ним подошел Василь в спортивных голубых брюках, в шерстяном зеленом свитере, на ногах — новые белые кеды.

— Рыбная ловля — это не что иное, как разыгрывание выборок по методу Монте-Карло. Основной принцип моделирования систем, вмещающих в себя стохастичные или вероятностные элементы. Метод! Ничего более стоящего в науке и жизни нет. Чем полезен метод в рыбной ловле? В нем данные предыдущего опыта вырабатываются искусственно... Используется любой генератор случайных чисел. Григорий Васильевич, вы можете представить себя генератором?

— Хочу, Василь. Для Максима Петровича я готов стать чем угодно. Планетой. Галактикой. Интегральной схемой. Программой. Во что ты меня собираешься превратить?

— Случайные числа в соединении с интегральной функцией... Получим распределение вероятностей для процесса ловли рыб. Разбиваем площадь водоема на квадраты, строим график... — Василь присел, тонким прутиком стал чертить на песке причудливые узоры. — Отложим значение случайной переменной на оси абсцисс, а значение вероятностей — от нуля до единицы — на оси ординат. Что же мы получим? — Он прикрыл глаза, зашевелил губами, делая вид, будто что-то вычисляет. Затем встал, отмерил полтора десятка шагов. — Расчеты подтверждают, что вы, Максим Петрович, закинули удочки левее рыбного места, что у вас никогда... — И умолк на полуслове.

Ромашко вдруг схватил удилище. По тому, как натянулась струной леска, чувствовалось, что на крючке большая рыбина. Она рывками бросалась то влево, то вправо. Ромашко, крепко держа согнувшееся дугой удилище, заходил все глубже в воду и радостно приговаривал:

— Вот тебе и абсцисса... Вот тебе и ордината... Василь! Возьми подсачек на берегу, подхватишь добычу!

Вскоре рыбина, обессилев, всплыла на поверхность. Но тут же ударила хвостом и снова кинулась в глубину.

— Подсачивай! Подсачивай, чертов генератор! — закричал Ромашко.

Василь одетым шагнул в воду, держа перед собой подсачек. Увидев тупое, черное рыло карпа, светло-розовые плавники, которые обессиленно двигались, он растерялся. Да и жаль ему стало красивого, сильного обитателя подводных хором.

Григорий выхватил у него подсачек, подвел снизу под карпа, рывком поднял и понес на берег комок живого трепещущегося золота.