Васюган-река удачи

Вениамин Колыхалов
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: Раскрытие роли человеческого фактора — главная идейно-художественная задача этой книги о тружениках Томского Приобья — нефтяниках, речниках, кормозаготовителях, о людях, конкретно занятых реализацией исторических решений XXVII съезда КПСС.

Книга добавлена:
23-04-2024, 11:38
0
79
70
Васюган-река удачи

Читать книгу "Васюган-река удачи"



1


Васюганская зима на постой определилась рано. С приходом октября застонали над землей жгучие ветры. Грузные тучи тушили звезды, отторгали планету людей от ледяной выси. Северян угнетало, но не пугало затяжное ненастье. Не приводила в отчаянье близость долгой зимы. Все было привычное, преодолимое, подчиненное незыблемым законам труда и человеческого терпения.

От вахтового поселка на все четыре стороны света лежали не усмиренные веками болота. Великие пустынные пространства беспрепятственно раскатились по мелколесью, среди кустарниковых полос и длинных мшистых холмов. Кругом лежал безмерный океан мхов, утихомиренный корнями невзрачных деревьев и мелкой плодовитой порослью. Встречались возвышения материковой тайги. Они походили на острова в незыблемых океанских широтах.

Люди бросили Васюганью дерзкий вызов. Посягнули на его извечное спокойствие. Наступать нефтяникам было куда. Отступать не предусматривалось бурным временем и упрямыми делами людей. По воле судьбы сокрытая под трясинами нефть диктовала только бой — великий, неотступный, долгий.

Болота являлись свидетелями человеческой неустрашимости и упорства. В необозримых мшистых пустынях дороги служили кровеносными сосудами, питающими огромное живое тело ударной стройки. Истерзанные техникой летники, вожделенные зимники, рукотворные бетонки смело вторглись в пределы болот. Протянулись к месторождениям, буровым вышкам, скважинам. Здесь было наведено множество воздушных мостов. Сновали по ним крылатые и винтокрылые машины, совершая привычный небесно-земной круговорот.

Люди ждали нашествия зимы, морозов. На главных базах Большой земли скапливались для северян горы неотложных грузов. Огромный поток машин должен был хлынуть после крепкой проморозки зимников.

Нарушая календарный устав, забесновался ранний снег. Завыли в луженые глотки ветры. Будто в обморочном состоянии пребывала напуганная природа.

Никто не знал, по какой раскладке заварит кашу новая зима. Прежние были теплые — сиротские — с частыми оттепелями и тиховейными ветрами. Кое-где оголенные трубы теплотрассы, опоясывающие вахтовый поселок, вызывающе поблескивали черными боками. На трубы садились погреться суетливые вороны. Блаженно растягивались на изолировочной ленте раскормленные собаки. Поселковая котельная весело дымила высокими трубами.

Было издано предписание утеплить надземные трубы, опоясать теплотрассу кожухом. Мистическая вера в полосу маломорозных зим притупила бдительность. Кто мог предположить, что новый декабрь крепко ударит по губительным просчетам, создаст аварийную ситуацию. За нее расхлебывались страхом, бессонными ночами тревог, нервозностью обстановки, размороженными батареями и трубами, холодрыгой в общежитиях и столовых.

В жесткий плен мороза взято все: крутоспинные ангарные склады, ровные бруски деревянных общежитий, омертвелые опоры и вся земля, рискнувшая выдержать ярый натиск лютого декабря.

Не сном — оцепенением веет от леса, вмороженного в гранитную землю. Лес избежал корчевки. Не лег в крутые завалы от бульдозерной силушки. Нынче продолжительные ветры-листобои начисто стерли с берез и осин все мазки. Глядя на оголенные деревья, теряешь всякую веру в могущество новой весны. Способна ли она воззвать к жизни эти хрупкие скелеты?

Родька Карнаухов не бросил сегодня родственного взгляда на заснеженные купола кедров и сосен. Насупленно смотрел под ноги. Пимы плющили изморозный налет на дороге, исходя назойливым скрипом. Он спал в одежде, в полушубке. Но все равно не согревали ни бойкая кровь молодости, ни общежитское одеяло, которым закутывал ноги, ни овчина. Чтобы полушубок не сползал, не падал на пол, Родька сначала привязывал его к одеялу. Вскоре от такого варианта пришлось отказаться: без полезной службы оставались рукава. Пришлось просто-напросто влезть в полушубок, укутать ноги одеялом и тонуть в омуте сна. Омут был неглубоким. Приходилось часто просыпаться от холода, ворочаться, бегать в туалет. За окном комнаты таилась ледяная ночь, напуская на парня совсем не сказочные ледяные сны.

Снился высоченный васюганский яр. К подножию подкатились матерые, манящие к себе сугробы. Родька, первый среди деревенской пацанвы, сиганул с яра в белейшую мякоть снегов. Влетел в нее не по грудь — весь с головой. Снежная пучина влекла в жуткую глубину. Великой была скорость погружения: фуфайчонка на мальчике успела измахриться, слететь с худеньких плеч. За нею исчезла залатанная рубашонка, штанишки, сшитые из груботканины. Хотелось крикнуть во всю мочь, позвать на помощь: раскрытый рот был полон снега. Как назло, не обрывался навязчивый сон, не вызволял из беды… Ага, вот, кажется, падение замедлилось… прекратилось совсем… глухо слышны голоса… принялись откапывать…

Проснулся — нет на ногах одеяла. От окна налетают холодные струи воздуха. Горит в комнате свет. Приятели сегодня встали раньше его, что случалось довольно редко. На соседних кроватях вахтовички-певички. Они еще не все припевы вьюг выучили наизусть. Один из них, молодой, но ранний сотоварищ по бригаде, внушал недавно Родиону:

— На Севере не водка — глотка в цене. На градусы крепкую узду набросили. Сухой закон здесь ввели. Но хайло твое никаким законам не подвержено. Ори, отстаивай правоту. Нынче крепко ломить языком надо, чтобы крепкую копейку добыть.

— Руками ломить надо и… головой, — возразил тогда Родион.

Так не хотелось вставать, оставлять теплую постель. Жуткий сои, летящий изо рта пар, не проходящая два дня головная боль — все было выставлено против Родькиной воли. Он даже не стал умываться. Протер полотенцем глаза, лениво позевал и скорым шагом направился в столовую.

Вчера бригада приехала к скважинам, к недвижным станкам-качалкам и просидела из-за неисправного подъемника. Агрегат был парализован, как и четыре качалки неподалеку от него. Операторы по подземному ремонту скважин без подъемника, что колодец без спускной цепи или веревки. Родька напустился на бригадира:

— Гони машиниста подъемника ко всем чертям! Тут не детсад — высшая школа труда! Он эту школу только до трех классов прошел. Опять запишем: простой бригады. Какой тут к лешему простой?! Лучше сказать — просид. Задницы онемели. Сейчас встану на лыжи, зайцев пойду ловить в петли. Они по морозцу, как ошалелые, носятся.

Вчера морозцу было сорок градусов. Сегодня оператор носом чуял: все сорок пять, если не больше. Значит, не рабочий — актированный день. Безделье. Каждая минута — резиновая. Растягивается до часа. Скоро год добежит до финишной черты. Махнет старец безнадежно рукой, скроется от надоевших забот. Бригаде никуда не скрыться. Фонд «мертвых» — простаивающих скважин на месторождениях пока велик. Кроме операторов, никто не вернет их к жизни. Руки есть. Работать хочется. Техника фокусничает. Видите ли, гидравлика не выдерживает. Кровь в жилах не густеет, а масло пасует перед морозами. Пусть в таком случае присылают сюда побольше арктического машинного масла, чтобы все сочленения подъемника, других агрегатов шевелились проворнее…

Такие мысли отрывочно крутятся в больной голове оператора, не дают покоя. Мешает мороз — ладно. Можно на стихийное бедствие списать. Но если мешают люди? Как это назовешь? Нынче для большей пользы дела в стране завод с заводом стыкуются, фабрика с фабрикой. Министерство с министерством плотненько взаимодействуют. А тут в одной небольшой бригаде работяга с работягой язык общий найти не могут. Подряд-то бригадный, да не надо под него всех подряд в рабочую цепочку включать. Не можешь умело работать, не будь обузой в коллективе — сматывайся на Большую землю, доучивайся.

Родька без аппетита съел тугую теплую котлету, запил ее светленьким чаем. В рабочей столовой несмолкаемый гул. Он болезненно отдавался в ушах. Противно гудел надтреснутым колоколом. Бывало, выходил раньше оператор из столовой — полушубок нараспашку. Мороз сторонился, дорогу уступал. Теперь запахнулся в овчину крепенько, но все равно чует спиной и грудью жесткую хватку декабря. Ишь, какую прыть набрал, как художничает — носы и щеки подбеливает. Пока торопился Родька до общаги — двоих белоносых встретил. Ясно: автобус к скважинам не пойдет. Предстоит отсидка рабочих по комнатам. Сегодня это на руку Карнаухову. Тяжела голова от подступающего гриппа. Ломит мышцы. От лопатки к лопатке пробегает скорый ток озноба. Клонит в сон, но не хочется доверяться постели. Попадись в ее мягкие лапы — вконец раскиселит болезнь, обрушит на лежачего давящий груз. Не крикнешь: «Пощади! Лежачего не бьют». И слушать не захочет.

В комнате под пыльным плафоном тускло светит электрическая лампочка. На полу сор, окурки. Валяется растрепанная книга без корочек. Парни ставили на нее чайник, сейчас не разобрать заглавие на титульном листе. Однобригадников подселили к Родьке ленивых, апатичных, зубастых. Разработали они для себя странные путаные воззрения на жизнь: работай, как можешь, по деньгу отдай сполна. Вряд ли этим операторам приходилось испытывать такую усталость, какую не раз испытывал Родька Карнаухов после полусуток честного труда. Спал однажды возле бревенчатой посадочной площадки, и его не мог разбудить опустившийся рядом вертолет. Пилот подошел к «мертвому» оператору, увидал: на лице угнездилось множество комаров, располневших от крови.

Первые месяцы вахтовой жизни выматывали Родиона. Через полгода втянулся. Бегал после долгой смены на танцы. Ложился в полночь. Вставал в шесть утра без будильника, без окрика бригадира.

В прошлом году в этой комнате даже в самый разгар зимы было тепло. Окопные щели не затыкали тряпьем. Не обклеивали бумажными полосками.

Карнаухов пошел к заведующей попросить ваты. Возле кастелянной парни кромсали в коридоре старый матрас.

— Можно мне приложиться? — попросил оператор.

— Дери! Всем хватит, — разрешил малорослый паренек.

У него Родион не усмотрел на правой руке большого пальца.

— Ну и вата — лохмата! — хихикнул беспалый, поднеся клок к носу. — Запашиста, будто хорьки в матрасе жили.

В комнате операторы играли в шахматы. Один из них — плоскощекий, угреватый — смолил сигарету без фильтра, выпуская напористый дым через полуоткрытый рот. Поиграл ладонью, скрежетнул зубами.

— …Проклять! Опять прозевал!.. Ты, Ради-вон, иди вон! Не было тебя — везло. Пришел — началась невезуха. Чеши пока в другую комнату.

От обиды у Карнаухова почему-то всегда сужались глаза. И сейчас он почти сокрыл голубые кружки. Верхний ряд зубов плотно сомкнулся с нижним, как перед дракой. Поначалу хотелось подойти к столу, пинком выбить стул из-под пахала, предложившего покинуть комнату. Салаги! Без году неделя вахтуют, а уже пузырятся, командуют. Сдержал гнев. Сказал спокойным тоном:

— Тебе, гусенок, еще надо пенку с молока слизывать. Подметай пол. Да побрызгай сперва. А мы с Вашохой окно будем заделывать. А то декабрь снегуров из нас сделает.

Вахтовики-первогодки промолчали.


Скачать книгу "Васюган-река удачи" - Вениамин Колыхалов бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Советская проза » Васюган-река удачи
Внимание