Тропинка в зимнем городе

13

Город вдруг показался опасным и тесным, как западня, — он обступал, захватывал, душил.

Забыв обо всем на свете, Габэ бросился к своему общежитию, задыхаясь на бегу, едва не сбивая с ног прохожих. «Быстрее, быстрее! — торопил он себя. — Взять чемодан, паспорт и — на вокзал. В полночь поезд идет на Москву, уеду на нем… А там подамся в Сибирь. Может, не станут слишком упорно разыскивать — ведь никого не убили, а так, зацепили слегка…»

Но вдруг он остановился, замер, будто конь, наткнувшийся на прясла изгороди. «А что, если милиция уже поджидает меня в общежитии?» И метнулся назад, прочь, дальше, как можно дальше.

Ноги сами несли к вокзалу. Его обогнал автобус, в освещенном салоне сидели и стояли люди, лица их были спокойны и безмятежны, всяк молча думал свою думу. И Габэ до боли в сердце позавидовал этим людям, которым нечего было опасаться. «Может, сесть в автобус?» — подумал парень, но не осмелился.

Когда перебегал дорогу у городского рынка, навстречу попался милиционер в черном дубленом полушубке, перекрещенном ремнями. Душа Габэ сжалась, по спине прокатился холод, ноги сделались будто чужими. «Что же они — уже по всему городу расставили на меня капканы?..» Ему показалось, что блюститель порядка воткнул в него строгий глаз — но нет, не сказав ни слова, прошел мимо.

Вспомнился недавно виденный фильм. Ловили соболя в лесу. Люди и собаки долго преследовали беднягу и, когда круг сузился, обнесли загон тенетами. Соболь не хотел сдаваться добром, прыгал с дерева на дерево, метался по снегу, скаля зубы. Но его поймали…

На следующем перекрестке чуть не сшиб какую-то девицу. Она, едва не упав, заругалась сердито:

— Что ты ломишься, как бульдозер? Дороги не хватает!

Этот голос, сколь ни был он негодующ, ополоснул Габэ теплом, потому что принадлежал он Люде Туисовой.

«Вот кто мне поможет!» — мелькнула первая за этот вечер счастливая мысль.

— Люда! — окликнул Габэ уже отдалившуюся девушку. — Людок! Это я, Гаврюха, Габэ… — Он больше всего боялся, что она не обернется, не остановится, и он останется один на холодных улицах вечернего города. Но Люда остановилась, обернулась, с изумлением уставилась на своего подшефного:

— Ты, что ли? Ну, конечно, ты: всюду одно и то же — мчишься как шальной, людей не замечая…

— Извини, я нечаянно, — ответил Габэ, сдерживая пыхтенье, и голос его удивил девушку: никогда еще подопечный не разговаривал с нею так ласково, мягко.

— Куда это навострил лыжи? — спросила Люда, приблизясь к Габэ. — Опять за вином? Дружки послали? В ресторан?

— Послушай, Люда, я знаю, что ты самая добрая девушка на свете… Так выручи меня!

— А что случилось? — глаза ее расширились от испуга. И не столько оттого, что с этим непутевым Габэ опять что-то приключилось, но и потому, что за это ей могло влететь от комитета комсомола.

— Да вообще-то ничего особенного. — Габэ напряженно придумывал, под каким бы предлогом послать Люду в комнату общежития за своим паспортом. — Знаешь, мне бы надо заглянуть на минуту домой. А там небось меня уже подкарауливают дружки. Опять потащат выпивать, а у меня еще от старого с души воротит… да им разве докажешь? Может, ты зайдешь, Люда? Мне позарез нужен сейчас мой паспорт — принеси, а…

— Для чего тебе ночью-то вдруг паспорт понадобился? Вон, уж скоро десять.

— Нужен, понимаешь, нужен!

— Нет, ты скажи — для чего?

— Людок, не тяни время! Чемодан мой не заперт, а паспорт в левом углу. — Габэ вдруг подумал, что не худо бы захватить с собой и весь чемодан, но решил, что это насторожит девушку. Да и много ли добра в том чемодане?

— Я всегда готова пойти тебе навстречу, а вот ты не слушаешься меня, — укорила Люда.

— Теперь всегда буду слушаться. Только ты давай — побыстрее!

— И чтобы больше никаких прогулов! — настаивала она все строже.

— С этой минуты, Людочка, я стану совсем другим человеком! Беги же, беги — время не ждет…

— А в вечернюю школу поступишь? — Она заметила необычную податливость Габэ и старалась использовать ее максимально.

— Нынче осенью и поступлю! Я уже и учебник один купил, как там его… алгебра, кажись?

— Ну смотри, чтобы завтра не передумал. Иначе я совсем потеряю к тебе уважение… А теперь, мил-дружок, выкладывай начистоту, для чего тебе понадобился паспорт?

Она обрадовалась тому, что нашла наконец способ покорить дерзкого Габэ. Вот небось Беликова, комсорг, удивится! Да еще себе все припишет в заслугу: мол, это я придумала форму шефства — теперь давайте и к другим нарушителям дисциплины прикрепим наших девушек! Прыткая эта Беликова…

— Ну чего ты резину тянешь, Людка! — Габэ нетерпеливо топтался на месте. — Ну, ладно уж, скажу… Понимаешь, я решил совсем уйти из общежития, чтобы подальше от собутыльников. Земляка встретил, а он и предлагает — живи у нас, в новом доме, но переезжай срочно, сейчас же — поможешь с устройством… — плел, запинаясь, Габэ. — Так что завтра я, наверно, и на работу не выйду. Передай бригадиру, что беру отпуск на три дня — за свой счет… — Он старался выиграть запас времени, чтобы не бросились искать сразу и дали возможность удрать подальше. Кстати вдруг вспомнился дядя, проживающий в Молдавии, — вот туда и надо махнуть, проведать, познакомиться наконец с близким родственником… «Точно, махну прямо в Молдавию — тем более что там тепло», — решил Габэ.

Однако ни в комнате общежития, ни даже поблизости никаких дружков Люда не обнаружила.

«Тут что-то не так… — встревожилась девушка. — И Габэ сам какой-то странный, беспокоен, суетлив… паспорт, видите ли, ему понадобился среди ночи!»

В чемодане лежало несколько скомканных грязных рубах и дырявых носков. Неизъяснимая жалость тронула ее сердце: «Что за несчастный парень!.. Неухоженный какой…» Но в уголке чемодана обнаружился катыш свинца. Ее пронзила тревога. Теперь она была почти уверена, что Габэ натворил что-то и собирается скрыться.

«Значит, нашкодил… — испугалась она своей догадки. — Даже домой зайти боится… может, сказать парням из соседней комнаты, чтобы поймали его и приволокли сюда… А вдруг он ни в чем не виноват?.. Что же делать?.. Вот я вынесу ему паспорт — он и сбежит… ну и пускай убегает, отвяжусь хоть, надоело! Ой, что же это я… ведь парень может совсем погибнуть, в тюрьму угодить».

Она сунула паспорт за пазуху, выскочила на улицу. — Ну, принесла? — спросил Габэ, тенью появляясь из-за угла.

— Нет, не принесла. В чемодане паспорта не оказалось. Все вверх дном перевернула, перерыла — нету…

— Как так нету? — он схватил ее за руку. — Давай сейчас же…

— Пусти! — Она с силой разомкнула его пальцы. — Зачем мне обманывать тебя? Хотела бы обмануть — не вышла бы…

— Мне очень нужен паспорт, позарез! — почти умолял, не скрывая отчаянья, Габэ. — Куда же он мог подеваться?

— Ступай поищи сам. Никакие твои дружки там и не маячат — нужен ты им больно…

— И никто не спрашивал обо мне?

— Нет, никто.

— А не врешь?

— Говорю, нет. Если хочешь, пойдем вместе.

— Смотри, обманешь — добра не жди!

Они вошли в комнату Габэ. Парень сразу же бросился к своему чемодану. А Люда тем временем тихонько повернула ключ в двери и положила его себе в карман.

Габэ все-таки услышал — испуганно поднял голову:

— Ты что это?!

Она подошла к сидящему на корточках Габэ, потрепала его волосы, сказала спокойно и ласково:

— Оставь-ка ты свой чемодан, Габэ. Давай хоть раз поговорим по душам. Ну, будто мы с тобою брат и сестра — будто ты мой младший брат…

Оторопевший Габэ сел на кровать, уставился на ее улыбающееся, румяное от постоянной работы на свежем воздухе, скуластенькое лицо — и на этом лице вдруг увидел что-то очень хорошее, чего ни на каком ином лице никогда еще не замечал.

— Габэ, ты никого не убил? — тихо спросила Люда.

Он вскочил испуганно.

— Нет… никого…

— Ну, вот и слава богу, — вздохнула девушка с облегчением.

— Да ты что мелешь?.. С ума сошла? — накинулся было на нее Габэ.

— Да ты сядь, сядь… чего разбушевался? Думаешь, не вижу, что с тобой неладное творится… Не слепая ведь… Всю твою дурость, Габэ, вижу — и удивляюсь. Чего ты мечешься? Что тебе жить мешает? Ты же вон какой взрослый мужик вымахал! Самостоятельный, работаешь, умеешь работать… жил бы себе и жил, как человек… А ты в пьянки да в драки ударился. Кого такое до добра доводило?.. Эдак ведь ты, да еще с нравом твоим буйным, и не заметишь, как в слопец угодишь… Смолоду жизнь свою покалечишь, изломаешь…

Габэ, понурив голову, слушал ее голос, соображая с тоской: «Чего же я тут расселся? Ведь надо спешить… надо бежать… на вокзал…»

Но, странное дело, ему вовсе не хотелось теперь уходить из тепла на темную и стылую улицу. Его охватила дрожь, когда представил себе, что придется, таясь, как волк, бежать неизвестно куда, в неведомые земли, к чужим и незнакомым людям… Но и там жить в постоянном страхе, вздрагивая каждый раз при виде милиционера.

А здесь у него свой теплый угол, есть где приклонить голову, есть работа… и вот глаза девушки смотрят на него с такой теплотой и пониманием… Габэ хочется уткнуться в колени этой девушки и досыта наплакаться, как ребенку…

Он испугался снова: вот сейчас Люда заметит его смятение и тогда возьмет над ним полную власть… Габэ приник лбом к холодной спинке кровати и замер, покусывая губы. А Люда стояла рядом с ним и шершавыми своими ладонями, разъеденными раствором, гладила жесткие, как щетина, коротко остриженные волосы:

— Ох ты, Габэ, Габэ…