Лиловые люпины

Дело заключалось в том, что во время войны тетя Лёка послала моей матери с фронта в Узбекистан, где мы жили в эвакуации, денежный перевод «на очень приличную сумму», как говорилось у нас.

Мать должна была выслать половину денег тете Любе и Жозьке под Саратов. И то ли перевод не пришел, то ли мать не поровну его поделила, то ли с отправкой замешкалась, но «сумма» навсегда осталась лишней щепоткой перца на саднящих ранах сестринских отношений. Все три оказались на подозрении: мать — в том, что присвоила общие деньги, тетя Люба — в том, что претендовала на посланное не ей, а тетя Лёка — в том, что вообще никакой «суммы» не отправляла, ведь ни квитанция, ни извещение не сохранились. Тема этих денег возникала при каждой родственной встрече — то в виде намека, то в форме бессмысленных колкостей, сопровождаемых грозными постукиваниями и тяжелым молчанием, особенно если на столе было «опять». И как всегда в таких случаях, я вдруг увидела, как на шелковом волане абажура повисло, приколотое ржавой английской булавкой, старое, шершавое, побуревшее извещение о переводе, заполненное фиолетовыми прилежными кудряшками, — то самое, так и не найденное извещение.

— Это-это-это, — не выдержал отец. — Хва… Хва!

— Верно зятек толкует, — поддержала его бабушка, пряча в буфет сахарницу. — Еще бы не хва! В кои веки собрались деда помянуть, так нет — то одна фефела сдуру вон выбегает, то другие две, что кошки, цапаются, что крысы, крысятся… Ну ладно, если и нынешний блин комом, давайте через недельку приходите, на бабий день. Кулебяку вам, так и быть, испеку, гуся зажарю. А после гуся— сама нагнуся, — выдала она одну из своих, так и оставшихся для меня таинственными, поговорок. — Сегодня-то все кувырком, хоть на кладбище бы успеть. Собирайтесь, не тяните.

— Ну, Софья Федоровна, спасибо, уважили! — восхищенно вскричал Игорь, снова целуя ей руку. — Диа как раз со мной спорит, куда мы Восьмого марта подадимся. Недаром ваше имя означает Мудрость! — закончил он именно тем, чего все и ждали.

А бабушка договаривала, успокоительно заглаживая:

— Вот и посидим семейно да мирно, как до войны. И поедим не то что сегодня, а солидно, как при коммунизме.

«КАК ДО ВОЙНЫ» И «КАК ПРИ КОММУНИЗМЕ» — БЫЛИ ДВЕ ВСЕГДАШНИЕ, ОДИНАКОВО ТОЧНЫЕ И БЕЗОШИБОЧНЫЕ БАБУШКИНЫ МЕРКИ СЧАСТЬЯ.