Плахта

Казалось, по двору пробежался сатана. Оскалившийся и смеющийся. Единственно, смех звучал не «ха-ха-ха», а в виде автоматной очереди. Женщина бродила среди развалин полуживая и твердила про себя: «Ну и ладно, кирпичи. Ладно, шкафы, диваны, стулья. Все это мелочи жизни. Главное, чтобы Ванька остался жив».

В первых числах апреля в село вошли ВСУ, и муж приклеился к забору. С ходу не мог определить: свои или чужие. Те шли и подбадривали: «Не бойтесь! Свои!» Кинулся с объятиями и искренним: «Слава Украине!» Мария бегала между уставшими бойцами и переспрашивала:

— Ребята, вы случайно не из Нацгвардии? Сын у меня там. Связи уже две недели нет.

Остановился командир:

— Женщина, назовите фамилию и номер части.

Она начинала трижды и трижды не могла произнести имя. Плакала. Мужчина стеснительно приобнял и пообещал все выяснить и выйти на связь. Потянулось длительное молчание, а потом звонок сестре: «Передайте матери, сына больше нет».

Мария до сих пор живет в Андреевке. В селе с сохранившимся тополиным рядом, вьюнками и дубами на окраине. В нем все так же частят со словами «забаганка» и «шахівниця», хозяйки «сеют» пшено с напевным «цип-цип-цип» и позвякивают серьгами-подковами. Вот только сына больше нет. Его убил снайпер точным выстрелом в голову. Вместо теплого дома, пахнущего пирогами и мантами, — съеденные огнем кирпичи. Взамен фруктового сада — одно единственное дерево, дающее самые вкусные яблоки. Они с Ванькой величали его «баба Катя».