Берлин-Александерплац

* * *

Франц Биберкопф гуляет по Инвалиденштрассе, с ним его новая подруга, полька Лина. На углу Шоссештрассе, в подъезде — газетный киоск, около него стоят люди, переговариваются между собой:

— Э, алло! Проходите, не стойте здесь.

— Что, уж и картинки посмотреть нельзя?

— Купите — тогда и смотрите! А на проходе нечего стоять!

— Болван ты, вот что!

Сегодня номер с приложением: проспекты бюро путешествий: «…И когда у нас на холодном севере в период между сверкающими снегом зимними днями и появлением первой весенней зелени стоит промозглая сырая погода, нас — как и тысячи лет тому назад наших предков — неудержимо влечет на солнечный юг, по ту сторону Альп, в Италию. Счастлив тот, кто может последовать этому влечению…»

— Да вы не обращайте внимания. Люди теперь совсем озверели. Вот, почитайте — какой-то субъект напал па одну барышню в вагоне городской железной дороги и избил ее до полусмерти из-за паршивых пятидесяти марок…

— Из-за полсотни марок и я избил бы.

— Что?

— А вы знаете, что такое полсотни? Откуда вам знать! Полсотни это уйма денег для нашего брата. Понимаете? Вот вы сначала уясните себе, что такое полсотни, а потом поговорим!

Речь рейхсканцлера Маркса проникнута фатализмом: «Грядущее. — я в этом твердо убежден — определено божественным провидением. Господь предначертал каждому народу его судьбу. Поэтому все дела людей несовершенны. Мы можем лишь посильно и неустанно работать на общее благо согласно нашим убеждениям; вот почему я буду верой и правдой служить нашему делу на том посту, который я ныне занимаю. Позвольте, многоуважаемые господа, в заключение пожелать вам больших успехов в вашей нелегкой и самоотверженной деятельности на благо нашей прекрасной Баварии. Желаю вам счастья во всех ваших начинаниях». Кончая жизнь, пройдя свой путь, ты перед смертью пообедать не забудь!

— Ну что, все прочитали, господин хороший?

— Чего?

— Может быть, придвинуть вам газетку поближе? У меня был тут как-то один господин, так я ему подал стул, чтоб читать удобнее было.

— А для чего вы картинки свои выставляете? Для того, чтобы…

— Это мое дело, для чего я их выставляю. Не вы мое место оплачиваете. А таким вот «стрелкам», которые норовят прочитать газету на даровщинку, делать здесь нечего; только покупателей отпугивают!

«Отчалил, паразит! Ботинки бы лучше вычистил, неумытый, ночует, верно, в ночлежке на Фребельштрассе. Вот сел в трамвай. Не иначе, как по поддельному месячному билету ездит или использованный подобрал. С такого станется! А если накроют, будет уверять, что билет потерял. Ох, уж эта мне шантрапа, вот извольте — опять двое. Придется, видно, сделать решетку».

А вот и Франц Биберкопф собственной персоной — в котелке, под руку с пухленькой полькой Линой.

— Лина, равнение направо! В подъезд шагом марш! Погода не для безработных. Давай посмотрим картинки. Эх, хороши картинки, но только уж больно сквозит здесь. Скажи, коллега, как дела идут? Закоченеешь тут у тебя!

— Да ведь здесь не теплушка!

— Ты бы, Лина, хотела газетами торговать?

— Пойдем, пойдем, этот тип погано так скалится.

— А что, фрейлейн, многим бы понравилось, если бы вы вот так стояли здесь и газетами торговали, сервис — первый сорт, — нежные женские ручки!

Газеты полощутся на ветру, рвутся из-под зажимов.

— Ты бы, коллега, хоть зонтик снаружи приделал.

— Это чтобы никто ничего не видел?

— Ну, тогда вставь стекло в раме.

— Да пойдем же, Франц.

— Куда спешить! Вот человек стоит же тут часами на ветру — не валится. Не будь такой неженкой, Лина.

— Совсем я не неженка, но он так погано скалится!

— Такое у меня лицо, фрейлейн. Ничего не поделаешь.

— Слышишь, Лина, он всегда так ухмыляется, бедняга.

Франц сдвинул котелок на затылок, взглянул газетчику в лицо и расхохотался, не выпуская Лининой руки из своей.

— Он тут ни при чем, Лина. Это у него от рождения. Знаешь, коллега, какое у тебя лицо, когда ты скалишься? Нет, не так, как сейчас, а как прежде. Знаешь какое, Лина? Словно он сосет материнскую грудь, а молоко вдруг скисло.

— Про меня так не скажешь. Меня вскормили на рожке.

— Да будет заливать-то!

— Нет, ты скажи мне, коллега, сколько можно заработать на таком деле?

— Вам «Роте фане»? Благодарю вас… Дай пройти человеку, коллега. Посторонись, зашибут.

— Народ к тебе так и валит, коллега!

Лина потащила его за собою. Прогуливаясь, они прошли вниз по Шоссештрассе к Ораниенбургским воротам.

— Знаешь, это дело подходящее, — сказал Франц. — Я простуды не боюсь. Только вот стоять в подъезде тошно.