Дом у реки

12

Люси шагает по Милсом-стрит, шлепая кроссовками по серым камням тротуара. Тонкий луч солнца пробивается сквозь облако над ее головой, окрашивая Бат в ослепительно-серебряные и медово-золотые оттенки. Она совсем не думает ни о рабочих таблицах, которые остались в студии, ни о назначенных встречах, ни о чем другом, что еще предстоит организовать к этой субботе. Она думает только о чуде, о том, как легко ее ноги касаются этой древней мостовой, о влажном ветре, что обдувает ее лицо и треплет кисточки шелкового шарфа, который она повязала на шею. Повернув в узкий переулок, она направляется к магазинчику на его дальнем углу. Она — всего лишь одна из тех, чьи ноги когда-либо ступали на эти камни, тех, кто проходил здесь когда-то и пройдет еще. И ее утешает эта собственная ничтожность.

Чуть впереди молодая мать пытается догнать двух девочек с косичками. Им года три-четыре. Они несутся изо всех сил, одна кричит: «Я бегу! Я бегу!» — и смотрит вниз на свои маленькие ножки. «И я! И я!» — вторит ей другая и хохочет в голос. Обеих переполняет радость.

Люси идет сзади и улыбается, вспоминая, как они с сестрами играли в догонялки в саду, кувыркаясь с холма, точно мячики. Какая же радость была в этом беге! «Побежали до старой яблони!» И они мчались со всех ног. Она всегда оставляла позади и Еву, и Марго. Попозже она уладит эту стычку с Евой. Они соберутся все вместе в субботу, и им снова будет хорошо вместе, как тогда. Она точно это знает. Совершенно точно. Свежий осенний воздух наполняет ее легкие.

Маленький звоночек над дверью легко звякает, когда она входит внутрь. Доротея, хозяйка, отрывается от швейной машины и машет в знак приветствия, бормоча что-то вроде «Привет, дорогая». Ее рот набит булавками.

Люси улыбается и ждет.

— Ты рановато, — наконец с улыбкой говорит Дот, вынув булавки изо рта.

— Да, немного волнуюсь.

— Еще бы! Оно там висит, — говорит Дот и кивает в сторону примерочной. — Проходи и зови, если потребуется помощь.

Минут через пять Люси раздвигает занавески примерочной и выходит к большому зеркалу.

— Ну как?

— Прекрасно! — отвечает ей Дот и поправляет подол. — Идеально!

Длинное платье ярко-алого цвета. То, что нужно. Люси проводит ладонями по шелку и радуется тому, как хорошо он лежит на ее фигуре. Она случайно увидела это платье в витрине винтажного магазина в Бристоле и сразу поняла, что оно должно принадлежать ей. Это и вправду самое красивое платье из всех, что когда-либо были у нее.

— Дот, это просто чудо какое-то. Оно как будто на меня сшито.

— Возможно, так и есть, — улыбается ей хозяйка. — Ты же собираешься всех ослепить в субботу. Будешь выглядеть сногсшибательно.

Люси молча соглашается с ней, внимательно глядя на свое отражение в зеркале, и слегка хмурится. Да, собирается.

Дот заворачивает платье в папиросную бумагу и осторожно кладет в большой картонный пакет. У двери они с Люси расцеловываются.

— Я желаю вам любви и счастья на всю долгую совместную жизнь!

Люси в порыве благодарности крепко обнимает ее. Так крепко, чтобы та не заметила слезы, предательски навернувшиеся на глаза.

Слишком легкий большой картонный пакет с шелковым платьем, которое немногим тяжелей папиросной бумаги, обернутой вокруг него, колышется в такт шагам и легонько ударяет Люси по бедрам. Она проходит мимо высокого каменного обелиска на Квинс-сквер и чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Опираясь на железную ограду площади, она глубоко вдыхает несколько раз, чтобы успокоиться, замечает пустую скамейку неподалеку, добирается до нее и садится чуть сгорбившись в ожидании, когда же наконец отпустит.

Ветер шелестит в кронах вишен, листья как будто шепчут: давай, скорей, торопись. Но она не мо жет. Пока — не может. Она делает несколько глубоких вдохов и пытается сосредоточиться на прохожих. Вот идет мужчина в темном костюме, спина прямая, в руках покачивается портфель. Две седоволосые дамы в косыночках обсуждают погоду. Молодой человек в наушниках качает головой в такт неслышной музыке. Женщина толкает впереди себя коляску со спящим малышом. Они проходят мимо, плюшевый синий мишка падает к ногам Люси.

— Извините, — говорит она, — вы уронили.

— Спасибо, — отвечает женщина и, оставив коляску, возвращается к скамейке. — Это была бы страшная катастрофа. — Она аккуратно пристраивает мишку возле ребенка, заодно поправляя одеял ко.

Люси внезапно начинает плакать.

— Ой, вы в порядке? — спрашивает оторопевшая женщина.

Но Люси не в силах ответить ей.

— Может… может, кому-нибудь позвонить?

— Простите, — наконец говорит Люси.

Женщина беспомощно оглядывается вокруг, подкатывает коляску к скамейке и предлагает:

— Я могу посидеть с вами немного. Хотите?

Люси кивает, вытирает глаза и вдруг, внезапно для самой себя, говорит:

— У меня свадьба в субботу.

— Ой, — удивляется незнакомка, — это же замечательно… Или нет? — уточняет осторожно.

Люси кивает. Немного порывшись в сумочке, женщина протягивает ей салфетку:

— Простите, это все, что у меня есть. Вы сейчас, должно быть, чувствуете себя немного… обескураженно?

Люси внимательно оглядывает Квинс-сквер, деревья, листья на этих деревьях, сразу весь мир, который сосредоточивается сейчас вокруг этой скамейки, и отвечает:

— Знаете, я чувствую себя так, будто сижу на каких-то чертовых качелях. Еще совсем недавно свадьба казалась отличной идеей, но сейчас… сейчас я в этом совсем не уверена.

— У вас есть варианты?

Люси сморкается и пытается подобрать слова, чтобы объяснить, что у нее сейчас на душе.

— На самом деле Том очень хороший. Он добрый, щедрый, всегда стремится сделать все правильно…

— Может, я, конечно, и сумасшедшая, но мне кажется, только этого достаточно, чтобы выйти за него замуж. — Незнакомка смотрит на тонкое золотое кольцо на своем безымянном пальце. — Я хорошо помню последние дни перед свадьбой. Тоже были жуткие качели — от эйфории к депрессии и обратно, не говоря уже о том, что все остальные тоже были на взводе. Даже не знаю, почему мы все так одинаково это переживаем.

— Вот и я не знаю, — устало кивает Люси.

— Мы с вами совсем незнакомы, поэтому вам покажется, будто мне легко говорить, но все же, если вы его любите и уверены, что это взаимно, постарайтесь не беспокоиться обо всем остальном. Вы станете хорошей семьей. И со временем будете еще больше любить друг друга, но уже как муж и жена. Нет ничего важнее этого.

— Спасибо вам, — отвечает Люси и снова улыбается.

Незнакомка кладет ей на руку свою ладонь.

— А когда родился малыш, — она кивает в сторону коляски, — я первые полгода только и делала, что постоянно рыдала. То от радости, то от грусти. Самые важные моменты в жизни часто вызывают у нас слезы.

— Простите, что я тут тоже рыдаю. А скажите, каково это — быть мамой?

— Это очень здорово, — отвечает женщина, улыбаясь. — Это вообще лучшее, что только можно придумать.

Люси смотрит на длинные ресницы малыша и гладкую кожу на его щечках.

— Знаете, что я обычно делала в такие моменты? — вдруг говорит незнакомка после паузы. — Шлялась по магазинам. Попробуйте побаловать себя чем-нибудь. И станет легче.

— Спасибо вам за доброту.

— Ох, это такая малость. Не знаю, как отблагодарить вас за то, что избавили от трагедии, которой было бы не миновать, если б мы потеряли мишку. Удачи вам в субботу. Пусть все пройдет замечательно!

Люси еще немного сидит на скамейке, пока не утихают слезы и приступы тошноты, потом подхватывает пакет с платьем и идет по мощеным улицам Бата. Незнакомка права, надо устроить себе целительный шопинг. Купить подарки. Еве — в качестве благодарности за помощь. И Тому. Тому нужны запонки к субботе. Он точно о них даже не вспомнит, потому что вообще одевается в другом стиле. Сидит с грязными ногтями, с очками на лбу, уткнувшись в свои природоохранные проекты, или расчищает загаженные леса и озера в дебрях Соммерсета, проверяет в заповедниках популяции животных. Так что ему вообще никогда не были нужны ни костюмы, ни, тем более, запонки к ним. Вот она и купит их ему в качестве свадебного подарка.

Она входит в универмаг и устремляется к прилавкам с украшениями, почти не обращая внимания на серьги и диадемы, которые подошли бы к ее платью. Зато обнаруживает там два скромных золотых браслета в виде веточек плюща — наверняка они понравятся Еве и Марго — и просит продавца завернуть их, а сама отправляется дальше.

— Не хотите ли взглянуть, — предлагает консультант, видя ее заинтересованность.

Люси пробегается по рядам блестящих, покрытых эмалью запонок. Домино. Мини-купер. Знак «СТОП». Бутылочки шампанского. Все они слишком хипстерские, совсем не в духе Тома.

— Знаете, мне нужно что-то попроще, менее… вычурное.

— Может, вот эти подойдут? — Продавец выдвигает ящичек и достает черную, обтянутую бархатом дощечку, на которую кладет два серебряных желудя.

Люси улыбается. Настоящие желуди с настоящего дуба. Такие же крепкие, как и сам Том.

Продавец уже заворачивает коробочку с запонками в папиросную бумагу, когда она вдруг слышит знакомый смех и оборачивается. Всего через не сколько прилавков от нее высокий, широкоплечий, уже начинающий лысеть мужчина в хорошем костюме подносит сверкающую бриллиантами серьгу к ушку своей спутницы, миниатюрной темнокудрой дамочки с пухлыми красными губами. Улыбка на лице Люси замерзает.

Эта дамочка с таким обожанием смотрит на ее зятя, и серьга искрится возле ее уха. Эндрю убирает с лица своей спутницы непослушный темный завиток и говорит:

— Они тебе очень к лицу.

Люси читает эту фразу по губам. Дамочка явно моложе Евы на несколько лет.

Эндрю отдает серьгу продавцу и вытаскивает бумажник. Спутница хватает его руку и страстно сжимает ее. Люси чувствует, как ледяной осколок ужаса вспарывает ее нутро. То есть Эндрю, ее зять, муж ее сестры, покупает украшения посторонней женщине? И та блаженно улыбается ему, точно выиграла джек-пот.

Ошарашенная Люси никак не может решить, что будет правильней: подойти к ним прямо сейчас или спрятаться, чтобы они не заметили ее. Продавец передает ей упакованные подарки.

— Спасибо, что приобрели у нас такие замечательные вещи. Приходите еще.

Едва кивнув, Люси хватает пакет и выбегает из магазина. Эндрю?! У него роман?! В это невозможно поверить. Бедная, бедная Ева.