Дом у реки

27

Кит долго стоит у дома Сибеллы, не решаясь постучать в дверь. Она не знает, зачем пришла. Просто проснувшись, вдруг почувствовала отчаянную потребность поскорее сбежать из Уиндфолза. Ей была невыносима мысль о том, какой день сегодня предстоит: вынужденное веселье, смех, тосты за будущее, которое теперь кажется таким мрачным и таким неопределенным. Пустой шатер, натянутый между деревьев в саду, — символ бессмысленности происходящего. Сегодня он здесь, а завтра его уже не будет. Она не могла смотреть на него еще и по тому, что теперь знала причину, по которой Люси ринулась к алтарю.

Какое-то время она гуляла вдоль реки под склонившимися деревьями, наблюдая, как меняются их отражения в бегущей воде. В обычный день она была бы рада такой мягкой и сухой погоде. Тому, что вот-вот они будут надевать свадебные наряды, открывать шампанское. Но этот день совсем не обычный. Она даже не верила в то, что он пройдет так.

Ее дочь больна раком. Неизлечимо. Это слово, казалось, вырвало из ее рук будущее, которое она считала уже состоявшимся.

Она идет бесцельно и в какой-то момент вдруг обнаруживает, что шагает по ступенькам каменного моста, а затем по тропинке, ведущей к дому Сибеллы.

Сибелла открывает дверь и кивает в знак приветствия.

— Входи, — говорит она и делает шаг назад, чтобы пропустить Кит на кухню.

Кит заходит и в замешательстве оглядывает это захламленное, уютное помещение. Дом, в котором живет Тед, находится всего в миле от Уиндфолза, через реку. Но она никогда не бывала в нем.

— Тед ушел в деревенскую ратушу за столами.

Кит кивает. Она не знает, что делает здесь. Она пришла явно не для того, чтобы увидеть Теда, но и вряд ли для встречи с Сибеллой. Ей нужно возвращаться домой, помогать готовиться к празднику. Она совсем потерялась.

— Я собиралась варить кофе, — говорит Сибелла. — Выпьешь чашечку?

Кит кивает, чувствуя на себе внимательный взгляд Сибеллы.

— Да, спасибо.

— Садись.

Кит снова кивает и опускается на скрипучий плетеный стул. И вдруг как будто что-то внутри нее ломается. Не успев ничего сообразить, она начинает плакать. Слезы рекой льются по ее щекам. Она закрывает лицо руками. Сибелла, бросив чайник, садится рядом, протягивает ей салфетку, кладет теплую ладонь на холодную руку Кит и тихо ждет, когда поток слез иссякнет. Только после этого она встает, роется на полке в поисках банки с кофе и кофейника, затем приносит его уже дымящийся, ставит на стол и снова садится рядом.

— У тебя пока первый шок, — говорит она.

Кит вздыхает.

— Знаю, что Люси хочет, чтобы мы сегодня веселились. Но, думаю, я просто не смогу. Не смогу притворяться, что мне весело. — Она натягивает рукав пониже. — Почему Люси? Почему именно сейчас? Она же еще так молода. У нее столько всего впереди.

Сибелла кивает.

— Я так зла на это.

— Да.

— Как мне оставаться сильной ради нее? Как вообще выносить все это?

— Это нелегко.

Кит шмыгает носом.

— Черт возьми, время не лечит. Я столько времени ждала, когда же излечусь после того, как Тед ушел. Но, кажется, я до сих пор не пережила эту потерю. До сих пор ее чувствую. Эту боль невозможно облегчить.

Сибелла прикрывает глаза:

— Мне очень жаль, Кит.

Та пожимает плечами:

— Это был выбор Теда. И он выбрал тебя. Наверняка он был прав. Я перестала обращать на него внимание. Мы потерялись. Но оттого, что я все понимаю, мне не легче. Я любила его. Да и все еще люблю по-своему. Но вот как, как можно потерять ребенка и пережить это? Мне кажется, я не смогу. — Кит смотрит на Сибеллу, и глаза ее наполняются гневом. — Но тебе этого не понять. Ты не знаешь каково это.

— Я потеряла мужа… — Сибелла прикрывает глаза. — И ребенка… Давным-давно. Я знаю, что такое потери, Кит. И я знаю, что такое эта боль.

Кит откидывается на плетеную спинку стула, который громко скрипит под ней. Она долго смотрит на Сибеллу, после чего опускает глаза.

— Прости меня.

Сибелла кивает:

— Я никогда не была такой матерью, как ты, Кит. Правда. Я не знаю, каково это.

Кит хватается за ее слова, точно утопающий за соломинку:

— Я… мне очень жаль. В тот день на рынке… Когда я наговорила тебе… Я не знала… о ребенке.

Сибелла пожимает плечами:

— Я поняла. И понимаю. В идеальном мире я бы не полюбила Теда. А он — не полюбил бы меня. В идеальном мире я бы нашла в себе силы порвать с ним. Но я не идеальна, Кит.

— А кто из нас идеален? — горько усмехается Кит. — Черт, да это же я сама разрушила отношения с Тедом и, похоже, подвела своих девочек. — Внезапно она смотрит на Сибеллу обезумевшим взглядом: — У тебя уже есть Тед, пожалуйста, не забирай хотя бы девочек.

— Я не могу, Кит. Даже если бы захотела. Их мать — ты. Они любят тебя.

Кит просияла, но потом вздохнула:

— Люси вскоре понадобится вся наша поддержка. И она сама решит, к кому обратиться. Я не смогу диктовать.

— Ей понадобишься ты.

Кит снова вздыхает:

— Наша жизнь, оказывается, такая хрупкая.

— Так и есть, кивает ей в ответ Сибелла.

Кит оглядывается вокруг, рассматривая кухню. На плите в керамическом кувшине стоит засушенный чертополох. Маленький белый череп какого-то животного вместе с сосновой шишкой лежит на каминной полке. Хрупкие фарфоровые изделия Сибеллы стоят на окне, улавливая свет. В одном из углов она замечает портрет красивого темноволосого молодого мужчины.

— Это и есть твой покойный муж? — спрашивает Кит после долгого молчания.

Сибелла кивает:

— Да. Это Патрик.

Кит снова оглядывается, и с глаз ее как будто падает пелена. Она понимает: дом Сибеллы просто завален символами утраты, потери, отражающими хрупкость и временность любой жизни. Она наконец поворачивает голову и впервые с тех пор, как перешагнула порог, смотрит Сибелле в глаза.

Кит обеими руками обхватывает протянутую Сибеллой чашку, от которой исходит крепкий кофейный аромат — знакомый и немного успокаивающий.

— Как мне принять это? Как вынести эту боль? Я не знаю, что делать.

Сибелла вздыхает:

— Принятие — это дверь, которая пока скрыта от тебя, Кит. Она еще далеко. И тебе придется найти ее.

— Такое ощущение, как будто с моих глаз сорвали шоры. И теперь я везде вижу только смерть. — Кит снова оглядывает кухню. — Ветер раскачивает деревья, и мы просто валимся кто куда. — Ее взгляд останавливается на белом черепе. — Есть ли в этом всем хоть какой-нибудь смысл?

— Я не знаю ответа на этот вопрос, — говорит Сибелла. — Но уверена: там, где боль и смерть, еще есть жизнь и любовь. Они идут рука об руку.

Кит смотрит на нее и не понимает. Ведь пока все, что она видит, — это полная бессмысленность происходящего. Зачем жить и любить, если в конце концов все равно тебя ждут только боль и пустота. Она не может защитить Люси. Не может принять эту боль на себя. А свой материнский провал она ощущает как острую агонию.

— Я знаю, что ты не хочешь чувствовать это, Кит; знаю, что хочешь это изменить. Но если ты будешь отрицать и печаль, и боль, значит, ты будешь отрицать и радость, и любовь. Одно без другого просто не бывает.

Где-то в дальнем углу комнаты Кит замечает легкий всплеск цвета. Маленький домашний розовый куст в корзинке, покрытый желтыми бутонами, которые вот-вот распустятся. Она поворачивает голову и видит бабочку, бьющуюся в стекло с той стороны, — ее уносит ветер. На другом конце комнаты к холодильнику приклеена фотография Теда, который обнимает улыбающихся Хлою и Мэй. Кит еще раз внимательно оглядывает кухню. То, что поначалу казалось жутким — символы потерь, оболочки неживых или вовсе мертвых существ и растений, — становится странным и почти красивым в тесном соседстве с живым.

— Я не знаю, как пережить этот день с улыбкой на лице.

— Люси хочет отпраздновать его с тобой, — говорит Сибелла. — Сегодня — день для жизни. И возможно, — мягко добавляет она, — потом он покажется нам еще более прекрасным, если мы проживем его со знанием того, что никто не останется в нем навсегда. Он будет стоить целой жизни, какой бы длинной или короткой она ни была.

Кит снова откидывается на плетеную спинку стула. Что-то в этих словах задело ее, она закрывает глаза и пытается успокоиться. Через некоторое время, открыв их, она поворачивается к Сибелле:

— Как жаль, правда?

Сибелла наклоняет голову в немом вопросе.

— Думаю, мы с тобой могли бы стать друзьями.

Сибелла кивает и отвечает с легкой улыбкой:

— Да. Я тоже так думаю.