IT AS IS

Тузик

Воздух пах сыростью, травой и мазутом. Тимофей заглушил двигатель «девятки» и вылез из машины, поёживаясь на холодном ветру. Стояла ранняя осень, и, хотя днём ещё было тепло, сейчас, за час до рассвета, он чувствовал себя крайне неуютно. Дорога, на обочине которой он припарковался, была грунтовым проездом между заброшенным дачным массивом и железнодорожной ремонтной станцией. Именно на эту станцию Тимофей и его друг Гриша по прозвищу Тумба и приехали с целью личного обогащения.

Своё прозвище Гриша получил ещё в начальной школе. Тогда ему в голову пришла замечательная идея напугать преподавателя, а заодно и посмешить одноклассников. Для этого он разлил перед доской подсолнечное масло, а сам спрятался в стоящей рядом тумбе, чтобы выскочить оттуда прямо под ноги заслуженному педагогу Валентине Николаевне. Этот план вполне мог бы быть реализован, если бы не её запредельный вес. Испугавшись, она зачем-то упала вперёд, а не назад, как изначально планировалось, и толкнула Гришу, отчего тот подскользнулся на луже масла, упал и сильно ударился головой об пол.

Если учитывать реалии, в которых проходило Гришино детство, небольшая черепно-мозговая травма пошла ему только на пользу. К тому же, после этого случая Гриша стал больше расти в ширину, нежели в высоту, что давало ему некоторые преимущества против высоких и тощих одноклассников.

Кстати, сама Валентина Николаевна отделалась лишь лёгким испугом.

Тимофей познакомился с Гришей спустя пару лет в детском оздоровительном лагере.

— Будешь? — Гриша оскалился, обдав Тимофея водочным перегаром, и протянул сигарету. До обеда было ещё часа два.

— Давай, — доверчиво протянул руку Тимофей, и тут же согнулся от неожиданного удара в нижнюю часть грудной клетки.

— А я не дам! — рассмеялся Гриша, но тут же сам свалился от мощного удара по коленной чашечке. Сцепившись клубком, подростки покатились по траве.

Спустя час, выслушав от грудастой студентки-вожатой монолог о том, что её под суд отдадут из-за таких придурков, и получив порцию зелёнки и бинтов в медпункте, Тимофей и Гриша Тумба стали лучшими друзьями. Их так и называли с тех пор — Тимон и Тумба. Тимофей убедился, что Гриша — недалёкий и довольно открытый человек с хорошо поставленным ударом в солнечное сплетение. А Гриша никаких выводов не сделал — он вообще не имел привычки рефлексировать.

Им обоим тогда было по четырнадцать лет.

Сегодня Тимон и Тумба грабили железнодорожную ремонтную станцию. Точнее грабил Тумба, а Тимон осуществлял руководство. Накануне вечером он представил своему подельнику подробный план действий. Нужно было пролезть через дыру в заборе, зайти в незапертый цех, взять один из ящиков с маркировкой КП1 и вернуться обратно. Раньше рассказывать ему всё равно не имело смыла — Тумба обладал довольно плохой памятью. Как и не нужно ему было знать, сколько времени Тимофей потратил на отслеживание графика снабжения ремонтной станции комплектующими и изучение распорядка дня и привычек железнодорожников.

На случай, если что-то пойдёт не так, у Тимофея было прикрытие. Припарковав машину рядом с дырой в заборе, Тимофей вытащил из багажника домкрат и закурил. Даже если кто-то и застанет его здесь, он всегда сможет сказать, что у него спустило колесо, и сейчас он докурит, поменяет и поедет дальше. А в предрассветных сумерках всё равно не видно, спущен баллон или нет. Ну а если собеседник окажется слишком навязчивым, у Тимофея за поясом был травмат.

Тимофей затянулся, вытащил сигарету изо рта и уставился на огонёк.

— Эй, ты! — окликнул кто-то Тимофея. Кто бы это ни был, ничего хорошего встреча в четыре часа утра, в безлюдном проезде возле железнодорожного склада предвещать не могла. Тимон нащупал под курткой пистолет и медленно повернулся на голос. В любом случае, если с ним сначала заговорили, а не огрели сразу бутылкой по голове, значит не всё так плохо.

По обеим сторонам грунтовой дороги стояли заборы. По одну сторону — высокий кирпичный, со следами штукатурки и колючей проволокой наверху. За ним виднелся ангар железнодорожной ремонтной станции. По другую сторону — деревянный, за ним когда-то были дачи, но теперь там всё заросло сорняками. Из тумана, метрах в двадцати от машины, на середину дороги вышла тощая рыжая собака и уставилась прямо в глаза Тимону.

— Эй, ты! — повторила она, — Что ты здесь делаешь?

Тимон достал из-за пояса травмат и молча направил его на собаку.

— Не самая лучшая идея. Ты же понимаешь, что стоит мне сейчас залаять, как проснутся все собаки в округе, и на шум прибегут сторожа, — спокойно сказала собака, — давай, опусти пушку.

Тимофей на шелохнулся. Если это галлюцинация, то ничего с ним не случится. А если это и вправду говорящий пёс, то лучше его всё-таки застрелить. Хотя, с другой стороны, он вроде не агрессивно настроен. А с такого расстояния есть риск не попасть, тогда и правда на шум сюда все собаки и сторожа сбегутся.

— Ты кто? — как можно спокойнее спросил Тимон.

— Тузик, — ответил пёс, — Когда здесь дачи были, меня хозяева бросили. С тех пор так и живу. А вы с другом, наверное, грабить ремонтную мастерскую пришли?

«Хорошо, Тузик так Тузик, — подумал Тимон. — Но не раскрывать же ему свои планы. Пусть и легенда про колесо уже как-то не очень». А вслух произнёс:

— Вали отсюда, или я стреляю.

— А ты никогда не задумывался об ответственности за свои деяния? — спросил Тузик.

— Ты мне зубы не заговаривай, — огрызнулся Тимон.

— Так значит всё-таки задумывался, — казалось, Тузик улыбается.

— Да, задумывался, — коротко ответил Тимон, — но было только одно условное.

— Это ты про человеческий суд говоришь. А не думаешь ли ты, что есть какой-то больший, надчеловечный суд?

Тимон и сам не заметил, как опустил пистолет.

— Мне кажется, есть такой. Наверняка есть.

— И почему же ты так в этом уверен? Какие у тебя есть основания так полагать? — ехидно спросил пёс. Тимону интонации пса не понравились.

— Ты ерунду говоришь, — ответил он, — как ты вообще живёшь с такими мыслями, сука?

— Вовсе не ерунду. Я хочу подвести тебя к размышлениям о непостижимости окружающего тебя мира. Разум, человеческий разум, не владеет инструментами, даже самыми простыми, для изучения объективной реальности. Вот ты мог предположить, что встретишь говорящую собаку?

— Я сейчас тебя застрелю, и будешь мёртвой молчаливой собакой, — Тимон снова направил на пса травматический пистолет.

— Значит ты уже подвергаешь сомнению собственную мысль о наличии некой высшей справедливости? — спросил пёс.

Тимон выстрелил. В этот же самый момент Тузик прыгнул в сторону, к забору, и забился под бетонную плиту. Прозвучал хлопок, и пуля выбила облачко пыли из земли. Тузик громко залаял из своего укрытия. «Ушёл, чёрт», — подумал Тимон.

В этот момент с другой стороны дороги послышались шаркающие шаги, кто-то откашлялся и крикнул:

— Так, кто это тут у нас?

Из тумана вышел дед в телогрейке, высоких кирзовых сапогах и ватных штанах. Его левый глаз закрывала чёрная повязка, а на голове была бесформенная войлочная шапка. В руках дед держал двуствольное ружьё.

— Молодой человек, что вы здесь делаете? — спросил он, направляя ружьё на Тимофея, — неужто колесо спустило?

— А ты ещё кто такой? — спросил Тимон.

— Я здесь что-то типа сторожа. Смотрю, чтобы не растащили казённое имущество.

— Шёл бы ты отсюда дед, пока цел, — Тимон снова достал травматический пистолет и направил его на сторожа.

— Не кипятитесь, молодой человек. Сами же знаете, как гнев отрицательно сказывается на здоровье, — спокойно ответил дед и поудобнее перехватил двустволку, — вы бы лучше убрали свою игрушку, а то ещё пораните кого-нибудь.

Тимон вздохнул и заткнул пистолет за пояс.

Тогда дед, не опуская ружья, достал из внутреннего кармана телогрейки очки без дужек и, приложив их к глазам, внимательно посмотрел сначала на собаку, потом на Тимона.

— О чём вы говорили? — поинтересовался старик.

— Да я мало что понял, — честно ответил Тимон. — Эта собака как-то непонятно говорила.

— Да зря ты вообще ей отвечать начал, она же агностик, — сторож подошёл к собаке и пнул её сапогом. Собака поджала хвост и в затрусила прочь по дороге.

— Вот увидишь, мы ещё встретимся с тобой, — прохрипела она, оглядываясь на ходу.

— У тебя закурить не будет? — спросил сторож, когда Тузик скрылся в тумане.

Тимон молча протянул ему пачку сигарет. Сторож вытащил одну, прикурил, закрывая огонёк зажигалки от ветра ладонью, вернул пачку Тимону и спросил:

— Знаешь, кто такие агностики?

— Понятия не имею, — ответил Тимон.

— Агностики, — начал старик, оперевшись на ружьё, как на посох, — это трусливые атеисты. И если настоящий атеист храбр, бесстрашен в отрицании божественного начала и готов мужественно принять уготовленные его душе вечные муки, то агностик труслив. Он, с одной стороны, не верит в Бога, а с другой — оставляет себе путь для отступления и оправдания, допуская его существование где-то за гранью собственного скудного разума.

— Все люди таковы, — заметил Тимон.

— А о себе что ты думаешь? — поинтересовался старик.

— Это не важно, — ответил Тимон. Он никогда прежде не задавался подобными вопросами.

— Зря, зря ты считаешь себя чем-то уникальным, — покачал головой старик, — Посмотри как-нибудь за окно — там полно домов, и в каждом доме, за каждой дверью, полным-полно людей. Дома практически набиты людьми. Огромные людские массы. И все люди такие же как ты. У всех жизнь такая же, как у тебя. Ну, плюс-минус.

— А что же делать?

— Ну попробуй как-то выделиться. Ну да ладно, мы тут с тобой отвлеклись. Вы тут с другом грабить мастерскую взялись, да? — старик снова поднял ружьё и направил его на Тимона.

— Сам-то как думаешь? — ответил Тимон вопросом на вопрос.

— Своим поступком ты портишь себе карму.

— Ладно, сколько? — сухо спросил Тимон.

— Пять штук, — ответил старик.

— Ты как думаешь, — обиделся Тимон, — Вот мы твой склад грабить пришли, буду я с собой столько денег таскать?

— Ну ладно, не горячись. Докатка нормальная у тебя?

— Ну так.

— Доставай.

Тимон не без труда извлёк из багажника автомобиля запасное колесо.

— Ну вот и чудно. Забирай своего друга с добычей и уезжай скорее. Тем более что он уже скоро вернётся. Да, и знаешь что? Попробовал бы ты себя на каком-нибудь другом поприще. Стихи пиши, например. О чём? Да о Родине хотя бы. О ней выгоднее всего писать. Или о любви там. Написание стихов по сути мало чем отличается от воровства цветных металлов, но на карме сказывается лучше, — дед закинул ружьё за плечо, взял запасное колесо под мышку и вперевалку ушёл по дороге, скрывшись в тумане.

Через пару минут из дыры в заборе вылез Тумба, таща за собой коробку с КП1.

— Кто говорил здесь? — спросил он, кладя коробку в багажник «девятки» и забираясь в салон.

— Забудь, — ответил Тимон, сел в машину, завёл двигатель и резко рванул с места. Какие стихи мог он писать, когда всё, что он видел — это грязные подъезды многоэтажек да мрачные подворотни. Свою мать он уже почти забыл, а отец получал пенсию по инвалидности и практически не выходил из дома. На жизнь Тимофей зарабатывал сезонными подработками и сомнительными мероприятиями типа сегодняшнего. «Я так и сделаю, я буду писать стихи о том, что я лучше всего знаю, — решил Тимон. — Я буду писать стихи о Родине!»