Светован. Штудии под шатром небес.

Тело — глина, душа — огонь

— Вспоминаете ли детство?

— Довольно часто. Чем дальше, тем чаще. Жизнь — словно лук. Его конец смыкается с началом. И мы все возвращаемся туда, откуда пришли. Возвращаемся в детство с его свободой и искренностью. Ибо искренность и открытость — признаки целостности.

— Что больше всего запомнилось вам из детства?

— Мамины руки, пахнущие хлебом… Сверчок за печью… Высокие сосны, сквозь которые на тебя сеется солнечный дождь… Твердое, как камень, течение реки… Рыба, которая льнет к ногам… Конь, ласково дышащий в темя… Горячая пыль на дороге, обжигающая пятки… Острый запах дегтя, которым дед смазывает мои побитые коленки… Колокольный перезвон, даже душу поднимающий из постолов… Скрипение возов и мычание скота поутру… Горячее яйцо из-под курицы, облюбовавшей для этого крапиву… Вода из-под ясеня, такая студеная, что ломит зубы… Теплое, словно мамины руки, молоко…

— А в чем счастье? Как его достичь?

— Не знаю, ибо не понимаю этого слова — счастье. Зато знаю одну маленькую причту. Слепил Бог человека из глины, и остался у него еще небольшой кусочек. "Что еще тебе слепить?" — спросил Бог. "Слепи мне счастье", — попросил человек. Ничего не ответил Бог, только положил ему этот кусочек на ладонь… Этот мир — глина и огонь. Тело — глина, душа — огонь. Глину можно хорошо вымесить, слепить из нее что-то красивое, полезное, но она все равно остается сырцом до тех пор, пока огонь ее не выжжет, не закалит. Тогда она становится теплой, звонкой, крепкой. И ничто ее не страшит, ибо сплетены они воедино в силе и законе. Глина и огонь. Земное и небесное. Церево приносит нам сладкие плоды. Но из того же дерева и крест. И он есть плодом для души… Счастье, говоришь… Мы сидим под этим деревом при мирной беседе. Слышим друг друга и чуем жужжание уставшей пчелы. Это миг счастья… Послезавтра собирается на мелкий дождик. Мы будем сидеть со своими книгами и прислушиваться к его вкрадчивому шуршанью за стеклом. И в наш приют войдет тихое счастье… А потом будут и другие моменты тихого счастья.

— Какой период самый лучший в жизни?

— Тот, которым живешь. А день — сегодняшний. И время то, которое сейчас. Не тоскуй по вчерашнему, не ожидай счастья от будущего. Нынешний день очень скоро станет вчерашним, а завтрашний перейдет в вечность. Так пройдет молодость, так пройдет все.

— Не представляю вас без морщин…

— Мои морщины (смеялся) — часть моей кожи, меня самого. Как и рука, сердце, глаза. Это, наверное, письмо нашей жизни, отображенное на лице. У каждой морщины есть свое имя, и оно что-то значит. Для тех, кто умеет это читать. Я считываю лица одним мимолетным взглядом.

— Что написано на вашем лице?

— Быть может… зрелость мыслей и чувств. Зрелость сердца. Я живу долго, я пережил время, сотворившее меня и мой мир.

— Стареет ли душа?

— Все стареет, даже камень. Но душа стареет только та. которая поддалась этому.

— Поддалась чему?

— Поддалась умиранию. Душа стареет, но не умирает. Она вечна, как и Тот, что подарил нам ее.

— А жизнь тленная?

— Не бывает такой жизни, в которой хоть на минуту не присутствовало бы бессмертие. Продление жизни — в наших рукотворных и нерукотворных делах. Что успел сделать человек — того смерть забрать не может.

— Чувствуете ли вы старение?

— Живя — да. Но во сне я возвращаю молодость.

— Сон так важен для человека?

— Очень. Возможно, даже больше, чем дневное бдение. Но день следует прожить так, чтобы заслужить хороший сон. Мы с тобой "зарабатываем" его работами, а в свободное время — плаванием и прогулками. Особенный сон — "молодильный". Некоторые люди имеют две молодости: та, которая позади, и та, что впереди. Но это если научишься не поддаваться старению.

— И все-таки, есть ли рецепт молодости?

— Есть (смеялся). Радуйся каждой мелочи. И делай то, что тебе любо. Нету ничего милее, чем "сродное дело", которое любишь и знаешь, и нет ничего хуже, чем делать что-то, пересиливая себя.