Изменник

— В любом случае, — говорит Юлия, — ансамблю от меня было бы мало пользы.

Анна делает глубокий вдох. Как только она начинает говорить, понимает, что это бесполезно.

— Я собиралась спросить, Юля, может, твой муж мог бы… Ну, ты знаешь… Каким-то образом замолвить словечко за Андрюшу. Но теперь я понимаю…

— Нет, — тихо говорит Юля. — Прости. Я не смогу его об этом попросить, после всего, что он для меня сделал. Ты только представь, на что ему пришлось пойти, чтобы выправить для меня ленинградскую прописку. Это и было моим вторым чудом — то, что я встретила Георгия.

Анна понимает. Георгий с Юлией плывут в своей маленькой лодке, и только они знают, насколько высоко вода подступает к ее бортам. Лишний пассажир может утянуть всех на дно.

— Ничего, Юля, я все понимаю. — Тело ее налито такой тяжестью, словно она больше никогда в жизни не сможет пошевелиться. — Но если я скроюсь, Андрей подумает, что я его предала.

— Пей чай. Ты такая бледная, Аня, тебе нужно позаботиться о себе. Андрей ничего подобного не подумает. Он догадается, что случилось. В тюрьме о таких вещах узнаешь очень быстро. Но пока там не побываешь, ты этого и вообразить не можешь. На Лубянке одна женщина — тогда еще она была на свободе — просто стояла в очереди, чтобы передать посылку мужу. Или у нее было две передачи? Да, точно! Одну передачу они приняли, а вторая им чем-то не понравилась. Тут же ее выдернули прямо из очереди и увели допрашивать. И все! Ее тоже арестовали! А на воле не осталось никого, кто мог бы носить ей передачи. Хуже всего то, что у нее было двое детей. Ты должна помнить, что для них нет ничего проще, чем арестовать тебя тоже. И не думай, что этого не может случиться.

— Но я не могу допустить, чтобы вероятность того, что меня тоже арестуют, помешала мне попытаться хоть что-то сделать для Андрея. Я не собираюсь поднимать шум, просто тихонько расспрошу…

— До тебя и вправду ничего не доходит! Как я могу тебе помочь, когда ты даже не пытаешься помочь сама себе? Послушай, Аня: с нами в камере была беременная женщина. Сроку нее, наверное, был побольше, чем у тебя, я думаю, месяцев шесть. Но это не помешало им применить к ней конвейерный допрос.

— Что ты имеешь в виду?

— Это такая форма допроса. Они не дают тебе спать, заставляют все время стоять, день и ночь, в течение двух дней. Так они добиваются признаний, и иногда это не два дня, а все пять или шесть. Когда ее привели обратно в камеру, она заблевала весь пол, а потом потеряла сознание. На следующую ночь у нее случился выкидыш. Она затолкала одеяло в рот, чтобы мы ничего не услышали. Наверное, думала, что был шанс родить ребенка живым. Но, конечно, он родился мертвым. Они его забрали. Охранник вынес его в параше. Ее они тоже увели, с тех пор я эту женщину больше не видела. Ты там не была, Аня. Ты думаешь, с тобой такого не может случиться. Но я тебе говорю, они могут сделать с тобой всё. Всё что угодно.

Повисает долгое молчание. Сам воздух в комнате наэлектризован видениями того, о чем Юлия хотела бы позабыть. Она сидит, свесив голову. Анне наконец удается выйти из оцепенения, она наклоняется вперед, протягивает руку и гладит Юлю по голове. Ее руки так хорошо помнят это ощущение. В прежние времена, когда они играли под столом в коммунальной кухне, они все время заплетали и расплетали друг другу косы. Юлины волосы всегда были гуще и длиннее, совсем как у принцессы.

— Спасибо, Юля. Ты настоящая подруга. Я лучше пойду, пока Георгий не вернулся домой.