Ты здесь живёшь?

I

Осеннее утро.

Ледяной ветер швыряет из серой мглы крупные капли дождя вперемешку с мокрым снегом. Почти все глинистые перемычки и острые камни, связывающие воедино уличные рытвины, скрылись под водой. Порой и не скажешь, есть здесь улица или нет.

В такое утро никто в Городе не встает до положенного часа — никто, кроме старого Гисли с Главной улицы, дом 5. Каждое утро он неизменно просыпается в одно и то же время, мгновенно садится на край кровати и опускает старые кривоватые ноги на цветной коврик. В шерстяных носках, резиновых сапогах и широких бумажных брюках, голый по пояс, держа в одной руке клок шерсти, в другой — майку и рубашку, он выходит на крылечко. В любое время года, будь то зима, весна, лето или промозглое осеннее утро.

На улице он огляделся, втянул в себя воздух, стал спиной к ветру, с шумом выпустил газы, помочился на кустик щавеля у стены, что-то пробормотал. Быстро вернулся в дом, ощупал грудь, натянул майку, растер замерзшие места клоком шерсти и завершил туалет.

Гисли довольно высок ростом, сутул, худощав, тело довольно туго обтянуто кожей. Редкие, бесцветные волосы растут, не зная ножниц. Большие навыкате глаза как бы плавают по обе стороны острого, тонкого орлиного носа. Рот впалый, зубов уже сильно поубавилось. Нрав его отличается эксцентричностью.

По профессии Гисли мастер по изготовлению котлов. В прошлом его дело процветало: ему принадлежала самая большая котельная мастерская в этой половине Исландии. Но вот появилось центральное отопление от горячих источников, и всем расхотелось возиться с котлами, работающими на мазуте. Гисли свернул предприятие, остался в мастерской один и переключился на изготовление автомобильных глушителей.

Продукцию свою Гисли, однако, продавал не всякому желающему, а, напротив, немногим, да и то неохотно и после длительных уговоров. Во время действия нашей повести вся мастерская была поэтому забита штабелями глушителей, заполнен был ими также подвал дома, и даже на чердаке места оставалось совсем немного.

Каждое утро жена, невысокая, плотная женщина, приносила в мастерскую кувшинчик кофе, кусок ржаного хлеба с бараньим паштетом, две палочки хвороста и два кусочка сахара. Она молча глядела, как он ест, тайком посматривала на штабеля глушителей, забирала остатки трапезы и кувшинчик и, не проронив ни слова, удалялась.

Так же безмолвно она приносила обед и вечерний кофе. Ужинал он дома на кухне с этой молчаливой женщиной, от которой за двадцать лет не слышал ничего, кроме ругани по адресу центрального отопления.

Вечерами Гисли записывал в книгу, сколько глушителей он изготовил за день, выкуривал трубку, ложился в кровать, прикрывал лицо платком и начинал из-под него что-то говорить жене. Говорил, пока не засыпал.

Жена, как и всегда, молчала.