Олимп, штат Техас

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Забравшись в джип, Арти с Марчем некоторое время перекладывают охотничье снаряжение, чтобы освободить место для собак. Проезжают мимо Юны — она шагает к выпасу, — но не останавливаются.

— Могло быть и хуже, — комментирует Арти. Руки у нее гудят — она по-прежнему ощущает заскорузлую поверхность деревянного черенка лопаты и вес Марча, которого оторвала от Гепа. Впрочем, об этом она молчит. Никогда ей не нравилось рассказывать Марчу, что именно он пропустил, пока был в отключке: ведь тогда, чего доброго, у него проснется чувство вины.

— Я мог вышибить из тебя дух? — спрашивает Марч.

Арти поворачивается к нему, но он избегает ее взгляда. Собаки повизгивают — машину трясет на ухабах, над ними нависают удочки и мягкие чехлы с ружьями.

— Прости, что тебе пришлось нас разнимать.

— Не в первый раз и не в последний. Судейство — плата за вход, когда я приезжаю к вам, Бриско. Куда едем, командир? — интересуется она.

— Если не собираешься пожизненно работать моим шофером, поехали к торговцу машинами. Устроим трейд-ин.

— Ну-ну.

— А гастролями Арло не ты занимаешься?

— С февраля не занимаюсь. У него прибавилось заявок, как раз когда мне захотелось передохнуть. Арло нашел нового менеджера, настоящего профессионала.

— Недолюбливаешь его?

— Наоборот, сильно ему признательна. Арло, похоже, слегка обиделся, что я сошла с дистанции. Но у этого новенького хорошие связи с площадками, да и пыль в глаза он пускать умеет. Так что выиграли все. Впрочем, месяц назад мне позвонил ударник и пожаловался, что с этим новеньким не так весело пить.

— А ты?

— Наконец-то осуществляю старую задумку: работаю охотничьим гидом. Как выяснилось, при организации гастролей я освоила все необходимые профессии: групповой психотерапевт, специалист по логистике, поставщик и организатор всего, связанного с оборудованием. Зато теперь работаю на воздухе, занимаюсь тем, что мне нравится, а не мотаюсь в тесном фургоне с пьяными придурками.

— Зато твои новые придурки все с ружьями.

Арти смеется. Впервые на охоту она пошла с Питером — тот был счастлив, что хоть кто-то из детей этим заинтересовался. Геп и Тея решительно отказались после первой же охоты на оленя — их возмутило то, что они сочли вопиющей несправедливостью. Марч делал вид, что ему и пробовать-то не хочется, хотя все знали: родители никогда не дадут ему в руки ничего огнестрельного. Арти подозревала, что именно поэтому Марч после школы пошел в армию, а не в колледж: продемонстрировать, что они зря боялись.

— У меня бывают и охотники, и рыбаки, так что не все с ружьями. Вот только клиентов маловато, чтобы зарабатывать на жизнь. Так что я пустила в дело свой диплом животновода: помогаю c племенной работой на нескольких ранчо.

Марч ухмыляется:

— В смысле продолжаешь портить быкам весь кайф своим искусственным осеменением.

— Типа того.

Арти едет в город по одному из проселков. Олимп никогда не казался ей слишком маленьким, в смысле тесным, при этом она понимает: с выбранной ею привычной дороги, в объезд шоссе, откроется вид — через сорговое поле, которое вот-вот пора жать, на зады дома Гепа и Веры. А когда они въедут в город, то окажутся в квартале от мастерской Гепа.

— Ты чего так улыбаешься? — спрашивает Марч.

— Как «так»?

— Незнакомой улыбкой, не как у Арти. Типа коварной.

Видимо, она все вспомнила, увидев мастерскую, хотя сама не отдала себе в этом отчета.

— Так, просто один парень, — говорит она. — Райан. Приехал сюда пару месяцев назад, работает посменно у Гепа. — Ей приятно произносить его имя вслух, возникает ощущение, что он здесь, в машине: лосьон после бритья с кедровым запахом, сильные проворные руки.

— Из-за «просто парней» ты никогда так не краснела.

Теперь она отводит от него глаза.

— И что о нем думает Арло?

Улыбка Арти гаснет.

— Арло редко бывает дома, так что они не знакомы. — Она умолкает, пытаясь понять, хочет ли слышать ответ Марча на следующий вопрос. — Хотя ты его, может, и знаешь. Или его родных. Райан Барри, учился в школе в Буллингере. На год нас старше.

— Чего? Сын Лавинии Барри?

Нотка испуга в голосе Марча подтверждает, что смутные воспоминания Арти о Лавинии Барри — чистая правда.

— Он самый. Впрочем, с ней я пока не знакома.

Много лет назад Барри лишились участка земли в Олимпе, и миссис Барри обвинила в этом Питера. Дети были еще слишком малы, чтобы понять, что к чему, знали только, что Лавиния хулит Питера в разговоре с каждым, кто согласится ее слушать. Когда Арти спросила об этом Райана, он пожал плечами и сказал, что на деле виноват его отец: не заплатил налог на собственность.

— Помню, мы как-то столкнулись с ней на почте, — произносит Марч. — Были вдвоем с папой. Она так и шерстила его прямо в очереди, не успокоилась, пока не дошла до кассы. А папа вообще не реагировал, будто ее и нет.

— Да, но это было давным-давно. А кроме того, строго говоря, я вообще не Бриско. — Арти сбрасывает скорость, чтобы разминуться на узкой дороге с другой машиной, машет рукой в ответ на приветствие водителя.

— Но она же знает, что ты его дочь, — возражает Марч.

Теория Райана состоит в том, что в свете семейной истории Арти только сильнее понравится его маме — она увидит в ней еще одну жертву Питера. Этакий воплощенный попутный ущерб, нанесенный человеком, который считает: что хочу, все заполучу. Арти такая трактовка сильно смущает, так что проверять теорию Райана на практике она не торопится.

— Что-то я Райана не помню. Он в школьной футбольной команде играл?

— Да.

— Ну, наверное, увижу — вспомню.

Они поднимаются на небольшой холм, Арти помимо воли бросает взгляд на дом Гепа вдалеке: небесно-голубая краска, светло-желтые наличники. Марч через боковое стекло внимательно разглядывает знак «Перегон скота».

Арти в душе надеется, что Марч не вспомнит Райана. И Арло тоже не вспомнит. Даже если вынести за скобки семейную историю с Лавинией Барри, у Райана репутация бабника (не вполне, по мнению Арти, заслуженная), и этого достаточно, чтобы Геп, узнав, что они встречаются, встревожился и вызвал ее на неприятный разговор. Что до Арло, даже если он и не знает Райана, то все равно решит, что Арти сваляла дурака. Именно поэтому она не стала знакомить Райана с Арло, когда тот на прошлой неделе приехал в город. У них с братом у каждого своя тактика, хотя они это и не обсуждают. А вот город все видит: Арло интересуется всеми женщинами, но постоянной подруги у него нет, Арти же вообще ни к кому не проявляет интереса (она сама предпочитает думать, что просто осмотрительна. В конце концов, она же не девственница). Сплетницы винят в обеих ситуациях их мать, которая своим примером дала им сокрушительное определение любви.

Их мать Ли обожала Питера и провела с ним почти год — тайно, скрытно, но все же целый год, и только потом забеременела. Она так его любила, что смогла от него отказаться, потому что его собственный брак, собственная семья начали рушиться. Его счастье было для нее важнее собственного, а по складу характера она имела склонность к мученичеству. А кроме того, у нее осталось о нем целых два воспоминания: близнецы, ее собственная семья. Но это надо же подать такой пример: целая гробница фотографий на туалетном столике, сделанных «Полароидом», подарком обманщика; из школьных фотографий детей она предпочитала те, где было видно их сходство с Питером; на Марча, отцовского двойника, Ли всегда глядела с тоской. Арти, если ее спросить, не стала бы спорить с мнением города. Если романтическая любовь подразумевает столько глупости, утрат, тоски, зачем к ней стремиться? Ей она представлялась стихийным бедствием вроде урагана: чем переживать, лучше эвакуироваться. Хотя поди ж ты. Нет у нее сейчас ощущения, что налетела буря. Она счастлива.

Они въезжают в Олимп; Арти хочется притормозить у проулка, ведущего к мастерской Гепа, высунуться, проверить, не видать ли Райана в открытом боксе, но Марч на сегодня уже насмотрелся на брата. Через три квартала они попадают на главную улицу, где за молочной лавкой примостился единственный в городе автомагазин.

Ни Марч, ни Арти не склонны обниматься, поэтому она просто машет рукой, когда брат вылезает из джипа, а потом ждет, пока он выпустит собак. Он подходит к ее окну, хочет, видимо, что-то сказать, но слова застревают в горле.

— Рада, что ты вернулся, — говорит она.

— Честно? — Он делает шаг назад, свистком подзывает собак.

Арти разворачивается и едет прочь из города. У нее свой домик на двух гектарах земли — достаточно, чтобы на виду не было других домов, других людей. Бывшая ферма, две спальни: одна ее, другая — Арло, когда ему нужно где-то перекантоваться. В его возрасте не иметь собственного жилья, хоть арендованного, хоть какого, довольно грустно, однако его дом всегда был рядом с ней. И он вечно странствовал, даже до того, как полгода назад песня его впервые стала радиохитом.

Светло-голубой «бронко» Арло стоит на подъездной дорожке. Его машина перед ее домом — не редкость, но сегодня она его не ждала. Несколько дней назад он прислал ей эсэмэску из Флагстаффа: начал пятую неделю шестинедельных гастролей. Арти паркуется сзади, на душе неспокойно. Если Райан сегодня не на смене, он придет к ней еще до обеда. Вроде бы отличный повод представить их друг другу, но она ловит себя на том, что вытаскивает телефон из кармана.

— Уже еду, красавица, — произносит Райан вместо «здравствуй». — Гепа сегодня не было, работы мало. А валандаться просто так не по мне. — Она слышит его старенький радиоприемник: Кенни Роджерс в консервной банке через полуживые колонки — и понимает, что он уже на пути к ее дому.

— Давай-ка отложим, пожалуй. — Она колупает кожаную оплетку руля.

— Что так?

— Арло вернулся, неожиданно. — После паузы придумывает ложь. Говорит себе: так проще, быстрее — а разницы-то никакой. — Я еще в дом не входила, но кажется, что-то случилось. Наверное, он захочет поговорить.

Райан вздыхает:

— Он что, весь день говорить будет? Если весь день, я с ума сойду.

Арти улыбается:

— Да вряд ли.

— Тогда я к реке, порыбачить, на наше обычное место. Подъедешь, как освободишься? А то и Арло привози. Мы с ним познакомимся. — Пауза. — Нам ведь стоит познакомиться?

Укол в сердце от жалости к нему. Райан как-то умудряется жить на свете, не считая за данность, что по умолчанию имеет право на что угодно — он не съест последний кусок курицы и не отберет у нее телевизионный пульт. Он даже не считает, что девушка обязана представить его своему брату.

— Я его приглашу. — Это для нее тоже звучит ложью, хотя можно и попробовать.

Он же ей верит. Это слышно по голосу, по смеси радости и нервозности в его: «Ну, до скорого». Голосу, совершенно не способному что-то скрывать, — поэтому его звук всегда рождает в ней чувство безопасности.

А вот она предпочла бы все скрыть. Брат воспримет ее внезапную любовь к Райану так же, как решение податься в сайентологи или в полигамную секту. Сочтет, что сестра просто сдурела. Они с Арло всегда были людьми трезвомыслящими. Арти ощущает его недовольство еще до того, как оно успевает зародиться.