Трофей для хоккеиста

Глава 10. Второй раунд

По закону подлости вот такая эйфория после прекрасного секса должна смениться обоюдной неловкостью, когда все смущаются, опускают глаза и пытаются поскорее разбежаться. Но в нашем случае неловкость просто не успевает прийти, потому что едва я начинаю судорожно думать о том, как бы мне сейчас поизящнее поднять с пола трусы и надеть их, как Багров шумно вздыхает, облапывает меня со всех сторон и, подхватив на руки, тащит под душ.

А потом без всякого предупреждения включает воду, которая теплым потоком обрушивается на нас откуда-то сверху, и я моментом промокаю вся. От волос до зеленых носочков. Хорошо, что, кроме носочков, на мне больше ничего нет.

— Ааааа! Что ты делаешь? — воплю я, отфыркиваясь от летящих в лицо брызг, а потом яростно сдираю с ног мокрые, сразу ставшие противными носки и швыряю их куда-то в угол.

— Подумал, что ты замерзла, — спокойно объясняет Влад, с интересом глядя на мои метания.

— Почему?

— У тебя руки были холодными.

— У меня всегда руки холодные, — ворчу я, убирая с лица мокрые, липнущие к коже пряди волос. — Слабая терморегуляция.

— Ты просто очень тоненькая, — внезапно говорит Влад, прижимая меня к себе и удивленно рассматривая мою руку, которая в его лапах и правда кажется невероятно узкой, хрупкой и бледной, как будто это не моя привычная ладошка с обломанным ногтем на мизинце, а рука какой-то аристократки. Принцессы крови, как минимум.

И это… приятное чувство.

Но еще приятнее становится, когда Влад властно обхватывает ладонями мое лицо, наклоняется к губам и целует. Уже не так яростно и голодно, как в первый раз, а долго, чувственно и очень сладко.

Мне кажется, я могла бы навсегда остаться в этом мгновении, когда мы стоим так близко, делим одно на двоих дыхание и медленно, неторопливо сцеловываем с губ друг друга теплую воду, а вокруг как будто никого и ничего. Как будто случился потоп, и остались только мы вдвоем — и теперь никуда не надо бежать, ничего не нужно делать. Можно стоять тут и целоваться под мерный шум воды целую вечность. Или даже две вечности.

Но Влад вдруг как-то очень низко и жарко выдыхает, а я выныриваю из нашего поцелуйного мирка и понимаю, что в меня уже давно упирается что-то большое и твердое. Очень настойчиво, надо сказать, упирается. Ясно, что одними поцелуями тут не обойдешься.

— Можно…я? — шепчу я Владу в губы и осторожно касаюсь кончиками пальцев его бедра, надеясь, что он поймет, про что я.

Вместо ответа он перехватывает мою руку и уверенно укладывает ее на свой член. Горячий, гладкий, твердый… Как же приятно ощущать его готовность и желание. Он так явно ждет моей ласки, что тут же настойчиво толкается мне в ладонь, едва я начинаю неумело скользить пальцами по толстому напряженному стволу.

Влад низко, беспомощно стонет, ловит губами мой яркий от горячей воды сосок, потом впивается в шею и по-хозяйски лапает меня за задницу — ее половинки как раз отлично помещаются в его огромных ладонях.

— Обопрись на стену, — хрипло командует он, разворачивая меня спиной к себе. — И прогнись.

Влад на мгновение приоткрывает дверь кабинки, и голую кожу тут же лижет холодком сквозняка. Он куда-то тянется (я даже догадываюсь, за чем), а потом возвращается, обхватывает меня одной рукой за грудь, другой за бедро и медленно, плавно нанизывает на свой огромный член. В этой позе нет нежности или осторожности, она слишком животная, слишком возбуждающая. Нет ни горячих касаний губ, ни перекрещенных взглядов, только бесстыдная открытость и выматывающее наслаждение от каждого толчка члена, раз за разом ударяющего внутри в самую чувствительную точку. Хорошо до криков, но кричать не получается, только глухо постанывать, потому что у меня во рту его пальцы, которые я посасываю в такт тому, как Влад меня трахает.

И вдруг раздается сильный стук в дверь, как будто стучат ногой или кулаком.

— Кто здесь? Есть кто?

Влад выключает воду и громко говорит:

— Да, я моюсь.

— А что так поздно? Матч кончился давно.

— Я задержался в зале, а что?

— Кто это — я?

— Багров.

— А, Влад, ты. Прости, я думал, кто-то левый, — голос охранника (а это явно он) сразу меняется, становясь более дружелюбным. — Я ключ от раздевалки оставлю в замке, закроешь и отдашь мне, как домой пойдешь, ладно? Чтобы мне сто раз туда сюда не ходить.

— Конечно, — ровным голосом отзывается Влад.

А сам продолжает иметь меня резкими сильными толчками. Все это время, пока в паре метров от нас за тонкой дверью стоит охранник!

Меня трясет от ужаса, злости и острейшего, вышедшего на какой-то новый виток возбуждения. И когда шаги стихают, а за дверью снова становится тихо, меня вдруг скручивает таким мощным оргазмом, что даже голос куда-то пропадает. Я открываю в безмолвном крике рот, выгибаюсь еще сильнее и едва не падаю, потому что судорога наслаждения сотрясает все тело.

Влад ловит меня, не давая упасть, прижимает к себе, толкается еще пару раз и тоже разряжается с хриплым длинным стоном.

— Это все на сегодня, — сипло предупреждаю его я, когда у меня снова получается говорить. — Не знаю, как ты, а я больше не могу.

— Все так все, — соглашается он.

— А тебе еще больше что ли надо? — вяло удивляюсь я, но Влад только ухмыляется и ничего не отвечает.

Зато приносит сухое чистое полотенце, вытирает меня, подхватывает на руки, несет в раздевалку и осторожно усаживает на свое место, над которым горит алая надпись «BAGROV». Интересно, что бы отдали его фанатки за то, чтобы посидеть здесь? Подозреваю, половину жизни как минимум. А мне вот, считай, бесплатно такая привилегия досталась.

Пока Влад одевается, быстро и привычно натягивая на себя боксеры, мягкие черные штаны и простую белую футболку, я горестно копаюсь в кучке моих вещей, которые он мне по-джентльменски притащил.

Итог осмотра неутешителен: носки похожи на две мокрые тряпки, лифчик вместе с футболкой упали куда-то, где была лужа, и теперь тоже к надеванию непригодны, а джинсы… что ж, мир их праху. Вряд ли я еще когда-то смогу их надеть: пуговица там выдрана с мясом, а тонкая джинса сзади разошлась по шву, потому что кто-то слишком сильно хотел увидеть меня без штанов.

— С тобой разоришься, — ворчу я, влезая в трусы — единственное, что у меня осталось сухим и целым.

— Не понял.

— Говорю, ты мне джинсы порвал.

— Куплю новые, — тут же отзывается Влад.

Видимо, это можно считать мужским аналогом фразы «прости, пожалуйста, что так вышло, я не специально».

— Купишь, — соглашаюсь я, даже не думая ломаться. Ну а где мне взять лишние деньги на новые штаны? — Конечно, купишь. А сейчас как идти? Вот посмотри на меня.

Влад с явным удовольствием рассматривает меня, сидящую на скамейке в одних трусах, и, кажется, вообще не видит никакой проблемы. По нему заметно, что лично его все устраивает.

— Влад!

— Прости, — он отводит взгляд и тоскливо, как-то очень по-мужски, вздыхает. — Увлекся. Тебе нечего надеть?

— Да!

— Сейчас что-нибудь придумаем.

В итоге, когда мы выходим из арены (хорошо хоть охранник не провожает нас взглядом, потому что уткнулся в телефон!), на мне самый странный комплект из всех возможных: на ногах болтаются носки Влада — черные, с эмблемой нашей команды, на бедрах его шорты, которые катастрофически сваливаются, зато издалека выглядят похожими на балахонистую юбку, а сверху, под курткой, длинная, почти до колен, футболка Влада.

И пусть я похожа на чучело или на бомжа, но мне так приятно идти в его вещах, что я с трудом сдерживаю глупую улыбку.

Зато когда мы садимся в машину, настроение неуловимо меняется, причем у нас обоих. Совершенно ясно, что надо поговорить и каким-то образом понять, что между нами происходит, но начинать такой разговор ужасно неловко.

Хорошо, что первым заговаривает Влад.

— Тебе было хорошо? — спрашивает он со спокойным интересом, а я давлюсь воздухом и стремительно краснею.

Ну вот зачем он задает такие ужасные вопросы? А сам не видел, как я под ним стонала?

— Да, — тихо признаюсь я, старательно разглядывая свои руки, чтобы не смотреть ему в лицо. — Очень. Лучше, чем тогда.

Тогда я словно плавала в тумане, все ощущения были немного притуплены, а вот сегодня… Сегодня меня накрыло по максимуму. Так чувствительно, так остро, так выматывающе хорошо мне не было никогда в жизни.

А ведь я была уверена, что это Оксанина таблетка превратила меня в похотливую кошку и подарила мне такой фейерверк ощущений, а оказывается, те вещества всего лишь окрасили мой мир в кислотно-яркие цвета, а за все остальное ответственность лежала на Багрове. Он…

— Будешь моей постоянной любовницей?

— Ч-что?

Я в таком шоке от этого вопроса, что даже не нахожусь с ответом.

А по острой обиде, кольнувшей в груди, понимаю, что, кажется, надеялась на что-то другое. Например, на то, что Влад позовет меня на свидание. Предложит встречаться. Снова скажет, что хочет только меня.

Впрочем, последняя фраза никак не противоречит тому, что он мне сейчас предложил. Нормальный деловой подход: я хочу тебя, ты хочешь меня, давай трахаться на постоянной основе. Очень по-современному. Почему же я тогда так мерзко себя ощущаю?

Наверное, потому, что никогда в жизни не отделяла секс от любви. Очень старомодно, согласна, но по-другому у меня не получалось. Даже в школе я целовалась только с тем мальчиком, в которого была влюблена, и отказывалась играть в «бутылочку», потому что тогда пришлось бы касаться губами остальных одноклассников. А я не хотела, потому что ничего к ним не испытывала.

Но Влад ведь об этом не знает. Для него я — та самая девушка, которая сначала переспала с ним в ночном клубе, а потом без всякого стеснения дала трахнуть себя в спортивной раздевалке. А в таких… в таких не влюбляются. Таким предлагают стать любовницами, а влюбляются в других. Чистых, гордых, недоступных.

Почему нельзя отмотать время назад и познакомиться заново?!

— Алина? — хмурится Влад, когда мое молчание затягивается. — Что-то не так? Ты… у тебя уже кто-то есть?

Из моей груди вырывается истерический смех.

— Багров, ты настолько плохого мнения обо мне? Мы же вроде выяснили уже, что я не проститутка. Так вот, я еще и не изменщица, прикинь?

— Ты обиделась? — через паузу спрашивает Влад.

— Нет, — вздыхаю я. — Просто очень удивлена твоим…эээ… предложением.

— Отказываешься?

«Да!» — хочется выпалить мне. А потом громко хлопнуть дверью и красиво уйти в закат, по пути подтягивая постоянно спадающие шорты. Ну потому что я не такая, я всегда была против отношений без любви, а здесь ни о какой любви и речи не идет, только о примитивном плотском влечении. Взаимном. До ужаса взаимном.

И я уже открываю рот, чтобы вежливо послать Влада искать себе любовницу в другом месте, как вдруг понимаю: а он ведь найдет. Ему стоит только свистнуть, и у служебного входа очередь из желающих выстроится.

И при мысли об этих длинноногих, грудастых фанатках, которых Влад будет обнимать и трахать, меня обжигает такой злой и острой ревностью, что я поворачиваюсь к нему и выпаливаю:

— А давай! Я согласна.

Но едва он хочет что-то сказать, как я добавляю: