Трофей для хоккеиста

***

— Ну наконец-то! — рявкает Влад, когда я беру трубку. — Алина! Что за херня? На сообщения не отвечаешь, на звонки тоже. Я же волнуюсь.

— Не волнуйся, — отвечаю я так спокойно, как будто ничего не произошло, но Влад, кажется, что-то чувствует по моему тону и настораживается.

— Тебе плохо? — спрашивает он озабоченно. — Черт, прости, я не подумал. Я в аэропорту уже, иду на парковку. Минут через сорок буду у твоего дома. Заберу тебя и поедем ко мне.

— Я не дома, — говорю я, глядя на грязное стекло тамбура. Здесь так ужасно пахнет сигаретным дымом, что в горле першит, но выбора у меня нет. В вагоне разговаривать было бы нереально, там слишком много людей.

— Не дома?

— Нет.

— А где?

— В поезде.

Повисает пауза, во время которой я успеваю досчитать до пяти.

— Я не понял.

— Я тоже не сразу поняла, — сообщаю я. — Когда пришла вчера в бухгалтерию за авансом, а мне сказали…

Дыхание сбивается.

Я делаю паузу, чтобы успокоиться и только потом закончить предложение, но договаривать нет нужды. Все понятно и так.

— Блядь, — тихо говорит Влад, и я слышу в его голосе и ярость, и страх, и вину, и еще что-то трудно определимое. — Блядь…

— Я помню, как ты говорил, что тебе проще покупать секс. Но это не мой вариант. Я так не могу. И не буду.

— Проблема только в этих ебучих деньгах?

— Проблема во вранье, — тихо говорю я. — В том, что ты сделал все так, как нужно тебе, не спросив меня. Не дал мне выбора.

«А еще я была в глазах всей команды твоей личной проституткой! Но кого это волнует, правда?»

Я жду, что Влад хотя бы извинится, но он как будто пытается убедить меня, что это я не права. И что ничего страшного во всем этом не было.

— Тебя ведь все устраивало, — выдыхает он. — Так какая разница?

— Есть разница.

— Куда ты едешь? — спрашивает Влад.

Я молчу.

— Ты ведь не можешь просто так взять и уехать! Алина!

— Могу, — отвечаю я.

— Да какого хрена! — срывается он. — Ну да, это были мои деньги, но это ведь ни на что не влияло. Какая разница, кто платил тебе зарплату? Тебе ведь нравилось все, что было у нас! Нравилось спать со мной! Почему сейчас ты психуешь и убегаешь?

— Потому что…

Потому что люблю тебя.

Нет, не так.

— Потому что я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.

Повисает тишина, а потом Влад говорит сухо:

— Ясно.

И кладет трубку.

Вот и отлично. Вот и прекрасно.

Я иду обратно на свое место на боковушке, залезаю на верхнюю полку и забываюсь душным тяжелым сном без сновидений.

А через пару дней на перроне вокзала меня встречает седой невысокий мужчина в спортивной куртке.

— Алина Морозова?

— Да, здравствуйте! А вы…

— Андрей Юрьевич Кирсанов, тренер тех оболтусов, за здоровьем которых вы будете следить.

— Очень приятно! Я рада, что вы меня взяли, — искренне говоря я.

— Это нам надо радоваться, — он усмехается и извиняюще разводит руками. — На такую зарплату сложно найти хорошего специалиста, а кому попало я своих мальчишек доверить не могу.

Он забирает у меня чемодан и идет к машине — неожиданно это БМВ, хоть и не особо новая, но в отличном состоянии.

А пока я усаживаюсь впереди и пристегиваюсь, Андрей Юрьевич вдруг интересуется, резко переходя на «ты»:

— Что, серьезно в ЦСКА работала? Или приврала в резюме для красного словца?

— Правда работала. Но… не очень долго.

— А чего ушла?

— По личным обстоятельствам.

У тренера цепкий внимательный взгляд, которым он будто насквозь прожигает меня, но дальнейших расспросов, как ни странно, за этим не следует. Вместо этого он сам начинает мне что-то рассказывать. Про спортивную арену, про возрастные группы, про финансирование, гордо говорит про двух старших ребят, которых позвали в хорошие клубы, а потом неожиданно спрашивает:

— Хочешь глянуть на свое рабочее место? Нам до дороге. Я у арены тормозну, покажу тебе все, а потом до общежития подброшу. Но вообще тут близко, потом пешком сможешь ходить.

Если честно, я не хочу смотреть на лед или на кабинет врача — чего я там не видела? Я хочу помыться и выпить кофе. Но отказаться было бы невежливо, поэтому я соглашаюсь.

Зря.

Потому что первое, что меня встречает при входе в ледовую арену, огромная фотография Багрова на стене. Ему тут лет шестнадцать, не больше, но он все равно выглядит очень суровым, несмотря на юношескую мягкость черт.

Я молча пялюсь на фотку и ничего не понимаю. А потом перевожу взгляд на надпись «наши выпускники» и, кажется, потихоньку догоняю… Но это так невероятно, что мой бедный мозг отказывается в это верить.

— Мой ученик, — с гордостью говорит тренер, глядя на стену. — Такой талантливый парень! Вот сколько лет работаю, а никого способнее и упрямее Владика не встречал. Наизнанку готов был вывернуться, но забить гол. Нападающий от Бога! Да что я говорю, ты ж работала у них там. Сама все видела.

Я все еще молчу.

Нет, это уже даже не смешно.

Убежать от Багрова на другой конец страны, а в итоге зачем? Чтобы работать в хоккейной школе, где он вырос, общаться с его первым тренером и каждый день смотреть на его фотографию на стене?

Меня кто-то проклял? Почему это все вообще со мной происходит?

— Багров — хороший игрок, — ровным голосом говорю я. — Вы его отлично воспитали.

— Да я тут при чем? — машет рукой Андрей Юрьевич. — Я же так… как нянька в детском саду. Подтираю им сопли, учу стоять на коньках, а как только они на игроков становятся похожи, уже по нормальным клубам разлетаются. Так что, девонька, я себе особых заслуг тут не приписываю. Владик бы у любого тренера играл хорошо.

— Но он взял себе номер в вашу честь, — возражаю я. — Так что…

Я замолкаю, слишком поздно сообразив, что выдала себя с потрохами, а Андрей Юрьевич снова смотрит на меня своим фирменным тренерским взглядом, от которого хочется вытянуться в струнку.

— Личные обстоятельства, говоришь? — задумчиво спрашивает он.

— Именно, — Я прячу от него глаза. — Простите, а можем мы уже поехать в общежитие? Я очень устала с дороги.

И тренер кивает.