Трофей для хоккеиста

Глава 14. Загадай желание

Кухня выглядит какой-то… нежилой что ли. Плита, к которой словно ни разу в жизни никто не подходил, девственно-чистые подоконники, холодильник, на котором нет ни одного магнитика, а у стены простой деревянный стол и три стула.

— Это твоя квартира? — с любопытством спрашиваю я.

— Нет, снимаю, — отвечает Влад и ставит передо мной тарелку, на которой исходит паром аппетитная лазанья с поджаристой сырной корочкой. — А что?

— Не, ничего, просто… Приятного аппетита!

А дальше мы как-то очень по-домашнему устраиваемся друг напротив друга и начинаем работать вилками.

Влад ест жадно, быстро, и его огромная порция (раза в два больше моей!) уменьшается на глазах. Еще бы, такие мышцы надо хорошо кормить. Особенно после непростой игры, где он почти два часа носился по льду, и после наших физических упражнений в его коридоре. Вряд ли те несколько жалких кусочков пиццы, которые он успел в себя закинуть после матча, могли бы восполнить такой дефицит калорий.

Я же не столько ем, сколько искоса за ним наблюдаю.

Влад так и не оделся до конца: сидит в одних штанах, с голым торсом, и мой взгляд неизменно соскальзывает на его впечатляющие плечи и мощные грудные мышцы. Интересно, мы когда-нибудь окажемся с ним в кровати, чтобы я могла вдумчиво, без спешки, хорошенько рассмотреть и потрогать этот великолепный образец мужчины? А то в темноте коридора, тесноте салона машины и уже тем более в душевой спортзала мне было совсем не до этого.

— Ты наелась?

— Да, — я смущённо смотрю в тарелку, на которой осталась почти половина порции. — Мне правда достаточно.

— Я доем? — прагматично спрашивает Влад. — А то в холодильнике только куриная грудка осталась, я ее не особо люблю.

— Конечно, — меня это почему-то смешит, и я тут же пододвигаю к нему свою тарелку. — Ешь, тебе нужно гораздо больше энергии, чем мне. А я пока займусь цветами.

— Может, в душ и в спальню? — хрипло предлагает Влад, откровенно облизывая меня взглядом. Кажется, как только он утоляет один голод, у него сразу же просыпается другой. — А цветы подождут.

— А вот и не подождут, — возмущаюсь я. — Мы в ответе за то, что получили в подарок! Они без воды засохнут быстро. Ведро у тебя есть? Тазик?

Влад последовательно мотает головой на каждый мой вопрос.

— Ладно, а ванна хотя бы есть?

— И ванна, и душевая кабина.

— Вот и прекрасно, потому что мыться пока можно будет только в душевой кабине.

— Почему? — с интересом спрашивает он.

— Потому что в ванне будут жить мои розы, — отрезаю я и выхожу из-за стола, с достоинством шествуя в коридор, к своим цветам. И громко взвизгиваю, когда Влад щиплет меня за задницу. Еще и ржет, сволочь такая.

Но хотя бы помогает дотащить всю эту охапку до ванной. Там все тоже максимально безлико. Кажется, Влад здесь и не бывает почти, предпочитая соседнюю ванную комнату, где есть душевая кабина. Туда он и уходит, когда перетаскивает все цветы, и я слышу за стенкой мерный шум воды.

— Ты долго еще? — через несколько минут Влад просовывается в дверь.

— Не знаю, — отвечаю я, медитативно подрезая стебли роз. Дело это небыстрое, потому что кроме подрезки я еще и нюхаю каждый цветок, как будто до сих пор не веря, что вся эта красота — моя.

— Помочь?

— Не надо, я сама.

— Ну ладно, — он вдруг широко зевает и смущенно прикрывает рот ладонью. — Я в спальне буду, приходи туда. Полотенце чистое возле душевой кабины лежит, если что.

— Ага, спасибо.

Я заканчиваю с цветами, еще какое-то время время стою и любуюсь тем, как волшебно смотрятся плавающие в воде розы, а потом прохожу вперед по коридору и заглядываю в спальню. Поперек огромной двуспальной кровати лежит Влад. И он… спит. Мерно, глубоко дышит, обняв одной рукой подушку. На мгновение мне безумно хочется оказаться на месте этой подушки: снять с себя футболку, нырнуть к нему, прижаться кожей к коже и лежать, слушая ровный стук сердца и сонное, теплое дыхание.

Но у меня есть еще одно важное дело, про которое я едва не забыла.

Я бегу обратно в прихожую, нахожу свой рюкзак, достаю из него пряники, бананы, сметану и иду со всем этим добром на кухню. Сахар, надеюсь, у него в доме есть? На миксер я даже не рассчитываю.

Но, как ни странно, миксер как раз есть, видимо, входил в комплектацию кухни. А вот сахар я нахожу с трудом, на дне какого-то пакета, и его меньше, чем нужно по рецепту. Ну ладно, все равно должно получиться вкусно.

Я взбиваю сметану с сахаром, ломаю на кусочки пряники, режу кружочками банан и делаю самый быстрый в мире торт, который меня научила готовить бабушка. Я тороплюсь, поэтому выходит не очень аккуратно и не так красиво, как мне бы хотелось. В идеале должна получиться белоснежная ровная горка, которой надо дать время постоять в холодильнике, а затем украсить ее растопленным шоколадом. Но про шоколад я забыла, времени на охлаждение у меня нет, и выглядит торт…ну…так себе, если честно.

Но не успеваю я расстроиться по этому поводу, как в коридоре раздаются тяжелые шаги, и через несколько мгновений совершенно обнаженный Влад вырастает в дверном проеме.

— Алина? Ты что тут…

— Закрой глаза! — отчаянно кричу я, стараясь заслонить собой торт. — Закрой! Пожалуйста!

Как ни странно, Влад замирает и послушно зажмуривается. А я быстро распаковываю свечку, втыкаю ее в центр своего кулинарного творения и трясущимися от волнения пальцами чиркаю спичкой о найденный в одном из кухонных ящиков коробок. Получается со второй попытки: свечка, дрогнув, загорается ровным длинным пламенем, а я выключаю свет и, быстро обтерев вспотевшие ладошки о футболку, говорю:

— Можешь открывать.

Темные длинные ресницы распахиваются, и Влад смотрит на торт и свечку таким охреневшим взглядом, какого я у него в жизни не видела.

— С днем рождения, — тихо говорю я, чувствуя ужасную неловкость за свой корявый тортик. — Загадывай желание.

— Что это? — хрипло спрашивает Влад, по-прежнему глядя на мерцающее пламя свечи.

— Это торт, — мямлю я. — Понимаю, что он не сильно красиво выглядит, но он вкусный, правда. Ну если, конечно, тебе нравится сладкое. И если нет аллергии на бананы. У тебя же нет аллергии на бананы?

Влад мотает головой. Он все еще выглядит так, будто его шарахнули чем-то тяжелым по голове.

— У меня было мало времени, — продолжаю оправдываться я. — Это максимум, что я смогла, просто хотелось как-то…

— Ты сама сделала торт? — резко перебивает меня Влад.

— Ну да, — бормочу я, уже не уверенная в том, что это была хорошая идея. Он, наверное, вообще такое не ест…

И тут Влад одним шагом преодолевает расстояние между нами, обхватывает мое лицо ладонями и целует. Непривычно нежным, слегка растерянным и таким сладким поцелуем, как будто он уже съел весь мой торт и теперь этот вкус остался на его губах.

От этого поцелуя сердце у меня сначала замирает, а потом сильно-сильно бьется, и дышать становится почти невозможно, а Влад все держит меня в своих ладонях, и его губы нежные и требовательные одновременно.

Я отрываюсь от него, задыхаясь:

— Тебе… ты… рад?

Вместо ответа Влад снова целует меня, как будто слова, которых у него и без того было немного, совсем кончились. А потом просто смотрит на меня. Молча. И у него совершенно непонятное выражение лица.

— Ты рад? — снова робко спрашиваю я.

— Не знаю, — он растерянно усмехается и трет лоб ладонью. — Слушай, я правда никогда не отмечаю этот день.

— Даже с друзьями? — я честно пытаюсь это понять, но у меня не получается. — И они не поздравляют? Не дарят тебе подарков?

— Они знают, что не надо.

— А эта Алиса тебя поздравляла сегодня, — вырывается у меня, и я тут же опускаю взгляд вниз, как будто Влад может прочесть в моих глазах, как сильно я ревную.

— Алиса упрямая, — по лицу Влада скользит мимолетная теплая усмешка. — Ей бесполезно что-то говорить. Делает всегда так, как сама решила.

«Ты еще не знаешь, какая я упрямая», — зло думаю я. Но вслух этого, конечно же, не говорю, зато спрашиваю с непонятно откуда взявшейся смелостью:

— Что случилось в этот день?

— Родители разбились на машине, — он отвечает просто и спокойно, как будто прогноз погоды на завтра сообщает. — Но я маленький был, не помню этого. Зато помню, что на столе вместо торта в этот день всегда были блины. Тетка поминала сестру. Мою мать то есть.

Кошмар.

Просто слов нет.

— Ты с тетей жил, получается?

— До двенадцати, потом уехал в спортивный интернат.

Мне очень хочется его обнять, поплакать — то ли из-за него, то ли вместо него — но я интуитивно чувствую, что нельзя.

— Знаешь, — говорю я вместо этого. — У моей бабушки была лучшая подруга, которая умерла в день ее рождения. Бабушка после этого просто не могла в тот день радоваться, но тогда она придумала одну штуку. Сдвинула его. Двадцатого апреля поминала тетю Катю, а двадцать первого пекла торт и принимала поздравления.

— Зачем? — не понимает Влад.

— Затем, что должен быть хотя бы один день в году, когда все твои близкие и друзья могут сказать, что они тебя любят, — упрямо говорю я. Потому что и правда так думаю.

Влад молчит, и непонятно, согласен он со мной или нет.

Я смотрю на электронные часы, которые горят над духовкой, и бодро сообщаю:

— Кстати, уже две минуты как завтрашний день. Как насчет того, чтобы все же попробовать?

— И что надо делать?

— Надо поскорее задуть свечку, пока она не закапала нам торт воском, но перед этим загадать желание.

— Понял, — Влад задумчиво хмурит брови.

— Только говорить нельзя, — поспешно предупреждаю я. — Иначе не сбудется!

Он вдруг ухмыляется.

— Значит, можно сказать что-то плохое, задуть свечку и быть уверенным, что это никогда не произойдет?

— Эээ, такое мне в голову не приходило, — признаюсь я после секундной паузы. — Вроде как ты прав, но давай не портить традиции, ладно?

— Ладно, — Влад улыбается мне очень теплой, какой-то личной улыбкой, а потом резко задувает свечу.

Кухня погружается в темноту.

— Песня! — вдруг вспоминаю я и от досады едва не бью себя ладонью по лбу. — Я же должна была тебе спеть «Хэппи бездэй ту ю»! Блин!

Влад вдруг оказывается близко-близко, и в темноте это ощущается особенно остро.

— Нафиг песню. Это и так мой лучший день рождения, — шепчет он мне на ухо, и от его горячего дыхания по позвоночнику и рукам у меня пробегают мурашки. — Торт есть, желание я загадал. Подарки тоже будут?

— А ты входишь во вкус, — тихо смеюсь я. — Ладно. Что бы ты хотел?

Его руки ныряют под мою футболку, сжимают голые ягодицы, а твердый член толкается в бедро, без слов давая понять, чего хотелось бы его владельцу.

— Без проблем, — шепчу я и тянусь к губам Влада, закрепляя свое согласие.

Он подхватывает меня на руки, несет в спальню, укладывает на кровать, которая хранит его личный запах — смолы и металла — и избавляет от футболки.

А потом раздвигает мои ноги, сгибая их в коленях, и его горячий наглый язык ныряет между моих влажных чувствительных складок. Влад так жадно меня вылизывает, что, если бы я могла думать, я бы засомневалась, кому тут дарят подарок. Но думать я не могу, вместо мозга у меня горячий сахарный сироп, а тело плавится от удовольствия.