Охота на русскую Золушку

Глава 7

Марко

Руки ее казались бесконечно-длинными. Я скользил ладонями от тонких пальцев по изящным запястьям, слегка сжимая предплечья, задерживаясь на острых локтях, выше, выше, выше… Дыхание перехватило, в груди бухало так сильно, что отдавало в гортани. В висках шумело. Я почти ничего не видел, я тонул в изумрудной зелени ее глаз. Мы ведь уже целовались. Так страстно, так откровенно, так обнаженно. Почему же сейчас я волнуюсь, как будто это наш первый поцелуй? Или действительно первый? Не безумный, опьяненный десятком коктейлей и орущей со всех сторон музыкой. Теми поцелуями я затащил ее в свой мир. В мою реальность. Где все просто, где тела сливаются, пока мозги в отключке. Но этот поцелуй будет ее. Другим, вот в чем фишка. Первым нашим настоящим, глаза в глаза, рот в рот, душа в душу. Воздуха не хватало, кончики пальцев покалывало. Все мое тело натянулось струной и стало телом дерганного неврастеника. Наверное, она чувствовала то же. Она смотрела на меня, не отрываясь, а тело ее мелко вздрагивало от каждого касания. Кистями, предплечьями, ключицами, шеей. Ладони мои обхватили ее скулы, потянули губы к губам. Теперь между нами лишь наше дыхание. Робкое, осторожное, прерывистое. Я медлил, не зная, как передать ей все, что чувствую в этом первом и таком важном поцелуе. Чтобы стало понятно без слов, что она для меня значит. Стыдно, но я никогда не задумывался, как это объяснять поцелуями. Мой стандартный поцелуй — это по-деловому быстрое обозначение намерений. Доведенный до автомата натиск, когда сминаешь губы девчонки властно и жестко, сразу показывая, кто тут хозяин. Так было в Черной королеве, когда мы с Машей накинулись друг на друга. И продолжилось в номере отеля. Но сейчас, сейчас она ждала, а я готовился сделать самый важный шаг ей навстречу. Как же это трудно. И как же страшно. А вдруг она не поймет? Или поймет не так?

Ее приоткрытые, готовые принять меня губы настолько близко, что я почти чувствую их вкус. Я хочу их так сильно, что у меня сводит под языком как от капли лимонного сока. Спазм сдавливает горло. В глазах темнеет. Я задыхаюсь. Пытаюсь вдохнуть, но не выходит. Я словно парю в безвоздушном пространстве.

— Марко! Марко! — шепчут ее губы, а тонкие пальцы, обхватили мои плечи, — Марко, дорогой, что с тобой!

Голос ее стал резче, громче:

— Марко! Чертов идиот! Да, очнись ты!

Я распахнул глаза скорее от неожиданности. Маша не могла проорать такое мне в лицо. Ну, да, все правильно. Это и не Маша. Это… как же ее…

Я жадно вдохнул, чувствуя, как поток воздуха с болью врывается в легкие. Узкое бледное личико в обрамлении черных кудряшек, сдвинутые широкие брови правильной формы. Неужели брови теперь тоже наращивают? Или рисуют? Или что они там с ними делают, чтобы придать им идеальный вид? Двести лет назад девицы наклеивали мышиные шкурки. Надеюсь, индустрия моды шагнула куда-нибудь от этого тренда…

— Усмехаешься. Значит тебе полегчало, — она выдохнула, и губы ее тоже какие-то уж слишком пухлые растянулись в улыбке, — Думала, ты сейчас окочуришься.

И где мне повезло подцепить этот продукт апгрейда? Обычно я такое за пять шагов обхожу. Когда вся дурь сразу на лице. Никаких тебе загадок, и полное отсутствие надежды хотя бы на легкие проблески разума. Нет, это не мой охотничий ареал. Видимо, вчера все было куда хуже, чем подкидывает мне услужливая память. Я выдохнул и закрыл глаза.

От Софи я свалил почти в четыре. Дотащился до клуба Черная королева. Долго барабанил в закрытую дверь, потом доказывал охраннику, что на их стоянке все еще пылится мой автомобиль. Повезло, что он там оказался единственным. Сев за руль, еще раз вытащил телефон из кармана. На что я надеялся? Чего ожидал? Ответного сообщения от Маши? Но что можно ответить на идиотское «Давай останемся друзьями». Любой из вариантов полоснул бы меня хуже розги. И все же я проверял телефон каждые четверть часа. Но Маша молчала. Подъезжая к дому, я уже решил, что должен сам с ней встретиться и поговорить. Объяснить, что имел в виду. И вырулить как-то на то, что мы могли бы не оставаться друзьями. Если, конечно, она не презирает меня так же, как я сам себя сейчас презираю. Да, я сходил по ней с ума, да, хотел ее безумно каждой клеткой своего поганого организма, но это же не повод накачивать ее алкоголем и тащить в койку. Не таким должен быть наш первый поцелуй. Не в клубе, не в пьяном угаре, не с переходом в номер через лифт и коридор отеля, когда лучше всего запомнился ужас в глазах двух пожилых леди. Сейчас ночное пьяное благородство уже не казалось мне таким правильным. Таким рыцарским поступком. Все это средневековье с платоническими чувствами к прекрасной даме, в которое я погрузился ночью, при свете дня показалось мне полной чушью. И достойно было лишь восклицания: «Это надо ж было так нажраться!». Маша нормальная, современная девушка, а я обычный парень. Найдем мы как-нибудь с ней компромисс. Я расскажу ей о себе, расскажу о своих чувствах, и тогда, она примет решение. Я надеялся, что она даст мне шанс. В конце-то концов, если у нас не получится, ну, мы хотя бы попытаемся. Или она пошлет меня. Но это будет честно. Я должен дать ей такую возможность. И вот это последнее, о возможности меня послать, пугало меня до одури. И поэтому, я до самого вечера тянул. Раз двадцать брал в руки мобильный в намерении ей позвонить. Или хотя бы малодушно написать, попросив о встрече. И всякий раз откладывал. Нет, а если она опять мне не ответит? Если проигнорирует, как то мое идиотское сообщение «Давай останемся друзьями». Господи боже, как в дешевом кино про подростков. Кто вообще сейчас такое предлагает девушке, которую бросил в номере отеля?! Я серьезно видел перспективу такой дружбы? Буду заваливаться к ней как к Софи, чтобы поплакаться на жизнь? Пообещаю стать крестным ее дочке? Меня передернуло. Нет уж, спасибо огромное. У нас с Машей могут быть лишь два варианта отношений: любовь или пустота. Любовь… Что я подразумевал? Софи посоветовала мне оставить Машу. Странно, но именно эти ее слова убедили меня в обратном. Черта с два я ее оставлю! Да я костьми лягу, чтобы быть с ней. И сделаю для этого все, что нужно. Если она захочет совместных завтраков до самой старости и кучу детей в придачу, что ж, я буду с ней завтракать и рожать детей. А со своим телом, желающим разнообразия я как-нибудь разберусь. Современная медицина творит чудеса. А уж психоаналитики… В конце концов, лоботомию никто не отменял.

Я знал, что мир для меня уже изменился. Что с нашей встречи, с того момента в залитой солнцем галереи колледжа, когда наши пальцы слегка соприкоснулись над флаером, я больше не смогу чувствовать себя достаточно живым, если ее не будет рядом. Да, я смогу дышать, пить, есть и трахаться. И даже смеяться, но все это уже не будет иметь вкуса. Для меня есть жизнь только там, где есть Маша. Надолго ли? Сейчас мне казалось, что навсегда. Но как сделать, чтобы и она мне поверила? И вообще, а если она не чувствует ко мне хотя бы десятой части того, что чувствую к ней я? Вот поэтому я и боялся нашего разговора. И все тянул со звонком и сообщением. Еще я малодушно ждал Альберта. Я надеялся поделиться с ним и получить, нет не совет, пожелание удачи. Я остро нуждался в поддержке. Настолько, что даже набрал номер отца. Но вместо него, ответила его секретарша Сьюзи.

— Мистер Сеймур на совещании, — проворковала мне в ухо девица, — Хотите, чтобы я передала сообщение?

Я отключился. «Папа, ты мне нужен. Возможно, в первый и последний раз в этой жизни». Хрень какая-то.

Альберт ответил сразу.

— Извини, старик, я задержусь в Лондоне, раз уж я сюда добрался. Маман хочет о чем-то со мной серьезно поговорить. А ты не заболел? Голос хриплый.

— Просто, Ал, пожелай мне удачи.

— Удачи, приятель.

Мне стало легче. В девять я все-таки собрался с силами и вытащился из дома. И как назло, где-то на середине пути мне позвонила Лизи. Вообще-то я весь день хотел с ней поговорить, но она не отвечала. До увальня этого Платона, с которым она растворилась в завывающих недрах Черной королевы, я достучался сразу. Еще ночью, после того как оставил Машу в номере, я подумал, что утром ее должен кто-то оттуда забрать. Собственная кандидатура при всей доступности показалась мне малопривлекательным вариантом. Ну, да, я идиот. Но тогда, в рыцарском порыве я дозвонился до Платона. Разговор двух пьяных парней звучал примерно так:

— Я оставил Машу в отеле Ритц. Забери ее утром, пожалуйста.

— Прям в отеле? В лобби что ли? Ну ты, блин, даешь, англосакс.

— Платон, соберись, она спит в номере.

— Ты, мать твою, гребаный мачо!

— Я просто уложил ее в кровать и ушел.

— О, ну, прости, друг. Это… я заберу, конечно. А чего вы вместе-то укатили?

— Ей стало плохо… хм… и если бы мы нашли тебя…

— Да понял я, понял…

Сейчас Лизи затараторила мне в ухо, закидывая вопросами:

— Ну как все прошло? Ты мне благодарен? А я сразу поняла, что у тебя к этой Маше особый интерес. Я тебя знаю! Когда ты хочешь девчонку, ты всегда на нее так смотришь… ну, как волк на больную косулю. Не отрываясь.

— Я не смотрел на нее так.

— Еще как смотрел! И что? Я молодец, да?

— Что ты сделала с Платоном?

— Ай, ерунда. Дала ему попробовать кое-какую смесь. В общем, если не вдаваться в подробности он до утра был абсолютно счастлив.

— А ты?

— И я чуть-чуть. Но ты ведь знаешь, для меня дружба все! Марко, ты спас меня вчера от бешеного стриптиза под песню из Титаника. Но теперь мы в расчете.

— Платон забрал Машу из отеля?

— Э?

— Лизи, я не хочу вдаваться в подробности. Я просто уложил девушку спать. И ушел.

— Ты что, дурак?

— Возможно.

— Ну, тогда все сходится. А я все голову ломаю, как же они снова сошлись с Платоном, если ты ушел с ней с вечеринки? Это же настоящий скандал. Марко Сеймура кинули.

— Лизи, я уже ничего не понимаю.

— Боюсь, словами тут не объяснишь. Я тебе ссылку пришлю. Это видео уже часа три по пабликам гуляет.

Она выполнила обещание. Так я увидел, как Платон сделал Маше предложение на площади Глостер-Грин. Стремное, конечно. Маша была в ярости. И все-таки они уехали вместе. И Платон ведь прямо на камеру сказал: «Вот так мы русские делаем предложение». Или что-то в том же духе. А у меня натурально снесло крышу. Я пересмотрел видео раз сто. Все пытался найти подвох. Но нет, в Маше было столько страсти. Так лупить рюкзаком парня может только очень влюбленная в него девица. А Маша лупила Платона со всей яростью. Если бы она вот так же меня отходила рюкзаком, я бы кончил. А со мной… со мной у нее случилось временное помешательство. Возможно, под воздействием алкоголя она видела во мне этого своего увальня-мажора. И что она в нем нашла? Девчонки, которые спят с деньгами такого побоища себе не позволяют. Они сдержанные и производят впечатление девиц, воспитанных в лучших традициях чопорного света. А Маша… Да, она же влюблена в Платона. Это видно невооруженным взглядом.

Вот с такими мыслями я притормозил у ближайшего бара. Сначала пил скотч. А потом уже потеряло смысл, что пить. Просто пил что-то. Очнулся возле ее дома с ополовиненной бутылкой дешевого бренди в руке. И вроде бы попал на вечеринку в честь себя. Свет горел лишь в одном окне на третьем, последнем этаже. И там, внутри бушевал шабаш. Это когда девчонки пьют только с девчонками. Жуткое действо, скажу я вам. Языческое. Они обязательно танцуют и еще орут всякое. На этот раз орали про меня. Какие-то две особы распахнули окно и насиловали уши окружающих лозунгами в стилистике первых феминисток из общества Лэнгхэм Плейс. Ну, если бы именно меня те дамы считали основным угнетателем их свобод. Одна из них показалась мне смутно знакомой. Со второй у нас не было шансов быть представленными. Я бы даже под гипнозом и близко не подошел к девушке с выбеленным ежиком на голове и круглой серьгой в носу. Что она вообще делает в Оксфорде? Таких тут тоже учат? Чудеса демократии, если так.