Охота на русскую Золушку

Глава 24

Марко

Странно, но вдали от Маши я не бесился и не сходил с ума. Не зависал в барах, не пытался вытравить тоску клубной кислотой. Я словно замер. Сердце билось ровно, голова работала четко. Мне казалось, что у меня даже температура тела понизилась.

— Марко, у тебя все хорошо?

Я обернулся. Отец стоял в дверях террасы пентхауза и смотрел на меня… с тревогой? Я припомнить не мог, когда в его глазах видел что-то подобное. Мой родитель чрезвычайно рассудительный человек. Настоящий англичанин, считавший эмоции признаком слабости. А слабость не то, чем стоит гордиться мужчине, если он родился на суровых берегах нашей с ним родины. Я легко дернул плечом. Я что настолько паршиво выгляжу? Да черта с два. Я вторую неделю не пью и даже травку не курю. У меня кожа на щеках уже приобрела отвратительный розовый цвет попки младенца. Сегодня утром я серьезно подумывал, не надраться ли в профилактических целях. Но проблема в том, что мне ничего к глотку не лезет. Да и вкуса я не чувствую. Никакого. Питье и еда как пенопласт.

— Все отлично, пап!

Я махнул ему рукой и снова повернулся к блистающему разноцветными огнями Нью-Йорку. В ночи он поистине прекрасен.

— Человек, у которого все отлично не стоит как столб под проливным дождем, Марко! — отец пошел в гостиную.

А я только теперь понял, что все это время мешало мне любоваться видом. Вода! Капли мелькали в воздухе, барабанили по макушке, лицу, плечам. Костюм, рубашка, ботинки все давно уже намокло и разбухло.

Потом я долго стол под горячим душем, пытаясь понять разницу. И не смог. Вокруг меня клубился пар, смягчающий очертания ванной комнаты. Вот и вся разница с дождем. Я ничего не чувствовал. Я сходил с ума.

— Ты не пьешь, не куришь, не зависаешь ночами черт знает где. Тебя не приносят раздраженные полицейские, нашу дверь уже давно не поджигали девицы. Марко, я понимаю, другой отец радовался бы. Но мне кажется в твоем случае это все дурные знаки.

За завтраком отец решил проявить заботу. Я подавил ухмылку. Нельзя корить родителя за такую попытку. Особенно если он единственный тебе близкий человек во всем мире. И никому ты кроме него по большому счету не нужен. И тем не менее, он опоздал лет на двадцать. Я уже давно привык жить без любви и участия. Я приноровился, вырастил вокруг себя целый кокон. Мне в нем спокойно. И я никому не позволю его пробить. Разве что одному человеку. Но она слишком далека сейчас от меня. Во всех смыслах.

Дни потянулись бесцветной, безвкусной вязкой субстанцией. Завтрак, офис, дом. Первое время отец предпринимал попытки вытянуть меня из дома. Но я стоял на своем.

— Поговори хотя бы с психоаналитиком, — вздыхал он.

Я задумался. Психоанализ для американцев стал частью массовой культуры. Или религии. Тут как посмотреть. Ни то, ни другое меня не увлекало. Я помотал головой:

— Это метод воздействия на психику, папа. Чтобы он сработал надо либо его уважать, либо в него верить. Я пролетаю по всем статьям.

На самом деле я ждал. Надеялся, что у тоски есть свой срок. Говорят же время лечит. Только либо времени все-еще прошло недостаточно, либо со мной это не работало. Я закрывал глаза, и Маша веселая, реальная, живая шла мне навстречу босиком по пляжу. Что за странное видение? Мы познакомились с ней осенью. Я и не видел ее никогда в легком сарафане. А так хотелось.

Пиликнул телефон. Я открыл глаза, глянул на экран замер. Мне пришло сообщение от Маши.

Впрочем, перевозбудиться по этому поводу я не успел. Мой трезвый мозг тут же выдал, чтобы я расслабился. Маша писала не мне. А моему аватару — толстушке Нэнси Коул, из колледжа Святого Иоанна. Я напросился под этим ником к Маше в друзья в начале нашего знакомства. Хотел войти в доверие. Но наша переписка дальше дежурных фраз тогда не продвинулась. А потом бурные офлайн события совершенно вытеснили он-лайн подружку из нашей жизни. Я о ней забыл даже. И вот теперь о ней почему-то вспомнила Маша. Я разблокировал экран.

«Привет, — писала мне девушка, которая только что терзала меня в грезах, — Извини, что я пропала. Ты в порядке, Нэнси?»

В порядке ли Нэнси? Увы, порядком это не назовешь.

«Привет, Маша, — написал я, — У меня все ок. Спасибо, что спросила. А ты как?»

Сердце дернулось. От неожиданного сбоя я чуть сознание не потерял. Перед глазами поплыло. Нет, это не аритмия. Это Маша снова вошла в мою жизнь без стука. Пинком открыв в нее дверь. Я улыбнулся, глядя на мерцающие три точки под ее именем — знак, что она пишет мне сообщение.

Через полчаса я мчался в аэропорт. Хотел успеть на ближайший рейс до Лондона. К уху прижимал телефон.

— Какого черта, Ник! — орал я.

— Мы не можем приставить к ней охранника, босс, — гундел мой чертов подчиненный, нервно елозя задницей в моем кресле. Я оставил придурка вместо себя управлять охраной Ала, и дал четкие указания по поводу Маши. Я думал, у меня отличная команда.

Что за лютая хрень твориться в нашем королевстве? И куда смотрит ненаследный принц? Он же клялся, что обеспечит безопасность Маши!

«Нэнси, что ты скажешь об инициации новичков? В вашем колледже тоже проводятся испытания в стиле американского хоррора?»

Чего?! Но как я не пытался вытащить из Маши больше информации, душу раскрывать перед онлайн приятельницей она не собиралась. Очевидно, у нее была обратная цель — получить ответы. Почему она обратилась к незнакомому человеку? Почему не поговорила с подружками? Не обратилась к своему парню, в конце концов. Ведь Ал все еще ее парень?

— Ал, привет! — я заставил себя набрать его. Мы не общались с моего отъезда из Дувра. Даже сообщениями не перекидывались. И вот теперь я пытался перекричать пропасть, — Как ты?

— Марко? — удивленный голос, — Что-то случилось?

— У меня все в порядке, — секундная пауза и он поправился, — У нас все в порядке. Как там Нью-Йорк?

— Он только в блокбастерах рушится. Так-то стоит пока.

— Ну и славно. Ты звонишь по какому-то делу?

«Я звоню, чтобы наорать на тебя, балбес. Потому что у вас все не хорошо. У вас все отвратительно».

Я уже открыл рот, чтобы высказать все это, но потом передумал. Две недели назад, а Лондоне, я бы так и сделал. Но теперь охлажденная голова научилась думать рационально.

— Дежурная проверка, Ал. Ты же понимаешь, я все еще руковожу твоей службой безопасности. В деле Маши подвижек нет?

— Полиция работает, — протокольно заверил он меня из чего стало понятно, что расследование заглохло и вряд ли возобновится. Неужели ему пофиг, кто напал на его девушку? А ведь преступник и не думает останавливаться. Черт возьми! И как я мог улететь так далеко от Маши?! Как я мог доверить ее охрану таким идиотам.

«Вся королевская конница, вся королевская рать…» — припомнилась строчка из детского стишка. Столько народу не могут защитить одну студентку. Мистика!

Что же там с тобой случилось, Маша?! И у кого спросить? У нее самой? Но я дал обещание Алу, что она меня не увидит до Рождества. Да и расскажет ли она мне? Обратиться к ее подружкам? Я поразмыслил, к кому можно? Эльзе я не то, чтобы не доверял. И все-таки в ночь нападения на Машу в Дувре она отсутствовала всю ночь! Сказала, что искала телефон. Который садовник нашел в кустах утром. Но может быть потеря телефона лишь отговорка? Я набрал Мию. Мы обменялись с ней контактами еще в Дувре, когда во всю шли поиски Маши.

— Марко? — она удивилась, но потом в ее голосе послышалось облегчение, — Я и сама хотела тебе позвонить. У нас тут кое-что произошло. Но если Маша узнает, что я слила тебе ее секрет, мне не поздоровится.

В самолете я не мог долго сидеть в кресле. Вставал, садился, болтался по проходу, то и дело натыкаясь на встревоженный взгляд стюардессы. Потребовать от меня статичного спокойствия она не могла — полет в бизнес-классе имеет свои преимущества. Только вот остальным летелось со мной не спокойно.

— Мистер, выпейте воды.

Наверное, эта ведьма что-то мне подмешала. Я очнулся, когда шасси самолета коснулись посадочной полосы. Сорвался с места, выскочил, не прощаясь. За пять часов бодрствования я уже все для себя решил. Я не стану объявлять о своем возвращении. Поселюсь поблизости и понаблюдаю за всем, что творится вокруг Маши со стороны. Мне не нравилось то, что произошло после моего отлета в Нью-Йорк. За несчастные две с половиной недели, казалось, ситуация пошла вразнос. Ал разругался с Машей и перестал с ней общаться. Сама Маша поссорилась со своим единственным другом — химиком. А еще на горизонте возник подозрительный бывший ухажер Иб. И Платон самоустранился. Выходило, что Маше и рассчитывать-то не на кого. И Ал… как он мог бросить свою девушку в такой опасный момент. Как он может спокойно жить, зная, что ее напугали до истерики какие-то подонки, обстреляв из пейнтбольных ружей? Об этом мне Мия в красках рассказала. Как и о том, что принц не проявил никакого участия. Что же произошло между этими двумя, если Ал не хочет больше видеть Машу? И даже нависшая над ней опасность его не пугает. Я терялся в догадках. По телефону задал жару своим подчиненным, обязав ходить за Машей попятам. Они сообщили, что ходить за ней особенно не придется, ведь она в основном сидит дома. Умничка!

Я поселился в небольшой квартире недалеко от дома, где она жила. Сам факт того, что она рядом делал меня намного счастливее, чем тысяча комфортабельных домов со слугами. Во всем остальном квартирка оказалась ниже среднего. Холодная, неуютная берлога со старой мебелью и черным грибком в ванной. Но у квартиры было одно неоспоримое преимущество окно спальни смотрело на бульвар, по которому Маша должна была проходить к автобусной остановке. И остальное уже не имело значения. Утро мое начиналось с того, что я замирал за занавеской в ожидании чуда. Два раза… всего два раза за неделю она вышла из дома, и ее фигурка мелькнула на стремительно теряющей разноцветную осеннюю привлекательность буковой аллее. К ноябрю эти деревья становятся сухими и неприятно рыжими, словно их листья точит ржавчина. Оба раза я вздрагивал от неожиданности, едва она появлялась в моем окне, и надолго замирал, продолжая пялиться на опустевшую дорожку.

«Как же я без нее? Смогу ли выжить?» — в те дни меня мучили примерно эти вопросы.

Там в этой халупе ко мне вернулись чувства. Я буквально задыхался от хлынувших в меня ароматов кофе, пряной листвы, чьих-то легких духов, приносимых ветром в открытую форточку. Жизнь моя снова наполнилась светом, теплом, холодом и болью. Сердце ныло, как ноет зуб, пораженный кариесом, нудно и постоянно. Зато живот пробивали острые боли, от которых хотелось кричать. Словно меня то и дело расстреливали раскаленными пулями. Голова гудела, мысли путались. Мне хотелось всего и сразу. Потом я брал себя в руки. Садился за комп, долго работал, пытаясь понять, оценить, найти правильный вывод. Кому выгодны нападения на Машу? Кто стоит за ними: один человек или разные? К концу недели, собрав и проанализировав информацию я был почти уверен, что знаю ответы на все свои вопросы. Но для начала мне надо поговорить с Машей. Конечно, я мог бы просто заявиться к ней домой. В тот час, когда она корпела в одиночестве над книгами. Но я был слишком возбужден последними событиями, мой организм мотало как маятник в напольных часах, и в таком невменяемом состоянии в воспаленном мозгу мог родиться только безумный план. Этим я себя теперь успокаиваю, когда становится особенно больно. Я ошибся, решив устроить из нашей встречи нечто из ряда вон. Теперь, по прошествии времени, я отчетливо понимаю, что самое заурядное столкновение на улице было бы куда лучше и безопаснее для нее. Но все мы «Hindsight isalways twenty-twenty». (Перевод с английского «Прекрасно в идим прошлое». Аналог русской пословицы «Задним умом всяк крепок»). А тогда меня накрыло. То ли я жил слишком близко от нее, то ли потому, что все это время, едва прикрыв глаза, видел ее на пляже Малибу в легком сарафане со счастливой улыбкой на губах, — я не смог устоять. Я спланировал нашу встречу. Написал Мии, попросил уломать Машу прийти на вечеринку в честь Хэллоуина в клуб Колледжа Всех Душ.