Святой вечер

Он спас меня.

Я убежала, а он все равно спас меня.

Грей схватил футболку и чистые трусики и прижал их к моей груди. — Приведи себя в порядок, а потом мы займемся этими ранами. — Его взгляд упал на мои руки. До этого момента я даже не замечала, что они покрыты порезами и кровью от падения на гравий.

Я сделала, как он сказал, закрыла за собой дверь ванной и включила душ. Я содрала одежду со своего тела. Моя лодыжка распухла и уже стала фиолетовой от синяков. В моих руках все еще оставались крошечные кусочки гравия и камней. Мои волосы были спутаны. Я даже прорвала дыру на колене джинсов.

Я шагнула в душ и позволила теплой воде омыть меня. Я закрыла глаза, когда вода стекала с моей макушки, по лицу и вниз по телу. Я потерялась в своих мыслях.

Кто был этот человек?

Он не вернул меня и не бросил в темницу.

Он просто разорвал горло мужчины голыми руками.

И даже после того, как я попыталась сбежать, он отнес меня в мою комнату и беспокоился о моих ранах.

Кто был тот человек в доме и как он узнал, кто я? Кто были те, о ком он все время говорил?

Что должно было произойти дальше? Когда я выйду из ванной, будет ли Грей ждать меня?

Что бы случилось, если бы он не появился?

Я провела руками по лицу, очищая глаза от воды, а голову — от мыслей. Затем я выключила душ и взяла полотенце, чтобы обернуть его вокруг своего тела.

Я провела рукой по зеркалу, очищая его от пара, и посмотрела на девушку, которая смотрела на меня. Где-то на этом лице была улыбка девушки, которую я больше никогда не увижу.

От этого не убежать.

Пути назад не было.

Я смотрела в свое будущее и видела только пустоту. Боль от этого небытия была неописуемой. Она разверзлась и тянулась бесконечно.

Суровая реальность, наконец, начала проникать в душу. Моя единственная свобода пришла с капитуляцией.

Мой единственный выход… был внутри.

Дверь открылась. Порыв прохладного воздуха поцеловал мою еще влажную кожу, когда Грей шагнул в ванную.

Я плотно натянула полотенце на тело, прижав его рукой. — Этот человек… Ты… Он… — Я не могла произнести слова.

— Он сейчас захлебывается собственной кровью.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него. В его глазах не было ничего, ни раскаяния, ни вины. — Так ты убил его?

— Ты не оставила мне выбора. — Его глаза вспыхнули, когда он стиснул зубы — единственный физический признак того, что все это его задело. — Если они узнают, что ты пыталась бежать, они используют это против меня — против тебя. Это заставит меня выглядеть слабым. Как ты думаешь, в какой безопасности ты будешь тогда?

Я никогда не думала об этом. Я никогда не представляла, как мои действия повлияют на Грея.

— Что будет, когда они найдут его мертвым?

— Я послал сообщение Киптону Донахью, чтобы он знал, что если он планирует послать еще кого-нибудь шпионить за мной, то ему лучше убедиться, что они способны защитить себя, когда их поймают. Он не должен ничего знать о том, что ты там была.

— Ты думаешь, его послал Киптон?

Он открыл шкафчик под раковиной и взял аптечку. — Я знаю, что это он.

— Думаешь, есть еще такие, как он? — Мои слова были медленными и прерывистыми, испуганными.

Грей взял мои руки и перевернул их ладонью вверх. Он вымыл руки, пока я была в душе. Они больше не были испачканы кровью другого человека. Он открутил колпачок тюбика с мазью, затем посмотрел мне в глаза. — Здесь ты в большей безопасности, чем снаружи. — Он размазал мазь по кончику пальца, а затем нанес ее на порезы на моих руках. — Может быть, теперь ты это поймешь. — Его голос был спокойным, но все еще излучал столько необработанной силы. — Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. — Его челюсть сжалась. — Одевайся и ложись спать. Мы еще поговорим, когда ты проснешься.

***

Я не знаю точно, как долго я спала, но, когда я проснулась, моя комната уже была согрета светом солнца. Я не могла объяснить это, но меня больше не переполняла потребность бежать. Может быть, это был страх перед тем, что там еще есть. А может, это была уверенность в том, что я знаю, что находится здесь. Грей не собирался причинять мне боль. Если бы собирался, он бы сделал это прошлой ночью. Я дала ему все основания. Вместо этого он обращался со мной, как с хрупким сувениром. Те же самые руки, которые были способны отнять жизнь, нашли меня сломанной, отнесли домой и собрали обратно.

Грей был страшен. Я не сомневалась, что он опасен.

Но он не был опасен для меня.

Я оделась и спустилась вниз, чтобы найти Грея в библиотеке. Как и обещал, он объяснил, кто такое Обсидиановое братство и какую роль он играет. Очевидно, это было тайное общество, основанное давным-давно пятью старыми богачами, которые считали себя кукловодами, а нас — марионетками. Все должно было пройти через то, что они называли Трибуналом. Законы. Освещение в СМИ. Финансовые события. Даже война. Все это тщательно контролировалось лидерами этого общества. В игре были и другие игроки, но только те, кто происходил из пяти родословных, известных как Трибунал, обладали достаточной властью, чтобы изменить ситуацию. Грей был одним из этих пяти. Его отец был мертв, поэтому Грей — в свои двадцать семь лет — был самым молодым членом Трибунала. И, судя по тому, что я видела прошлой ночью, он был настолько же жесток, насколько Каспиан о нем говорил.

Каспиан также принадлежал к одной из пяти кровных линий. Его прадед основал Братство, и однажды он будет править их царством коррупции и жадности. От одной мысли о том, что Татум может быть хоть сколько-нибудь близка к этому, у меня свело живот. Хотя ее фамилия не оставляла ей другого выбора. Мне было интересно, знает ли она, в какой мир ее вверг отец. Я надеялась, что Каспиан продолжит защищать ее от этого. Я молилась, чтобы он не был похож на своего отца.

Меня чуть не стошнило, когда я узнала, что Линкольн тоже был одним из пяти. В конце концов, он займет место своего отца в Трибунале. Он будет таким же, как один из тех мужчин, который забрал меня.

Что это значило для меня? Увижу ли я его снова? Узнает ли он правду?

Через пять лет ему исполнится двадцать пять лет, а именно тогда, по словам Грея, мужчины должны были присутствовать на Судном дне. Пойдет ли Линкольн? Придется ли ему сидеть в той комнате и выбирать жену? Или он откажется так же, как Грей?

Придется. Братство Обсидиан решало все вопросы.

— Пока, — сказал Грей. — Но не навсегда.

— Что это значит?

Он улыбнулся, затем подошел и прислонился к дверному косяку. — Думаю, для одного дня достаточно информации.

А потом он оставил меня наедине с моими мыслями и стаканом виски, который я не собиралась пить.

Надежда. Иногда это было крошечное семечко, посаженное для того, чтобы расцвести чем-то ярким и прекрасным. Иногда это была хрупкая вещь, которая разбивалась и рассыпалась у ваших ног, когда она не сбывалась.

Не навсегда.

Два простых слова, которые либо расцветут во мне, либо разорвут меня на части.