Рождественский пирог

У двери я обернулась:

— Ну и чудаки же вы!

Они затряслись сильнее, а я отправилась в холл сражаться с цепями и щеколдами тяжеленной входной двери.

Человек на крыльце услышал скрежет замков и прекратил шуметь. Я оглянулась. Все Стентоны, за исключением Эдварда, притащились за мной и теперь прятались по углам.

— Я тебя вижу! — яростно прошептала я Дэйви, скрючившемуся за роялем. Он слегка подвинулся и запихнул в рот бахрому от накидки, чтобы не выдать себя хохотом.

Наконец я с трудом отворила дверь, впустив в дом ледяной ветер. За дверью стояла шикарная блондинка, длинноволосая и длинноногая, за ее спиной высилась гора чемоданов.

— Приве-ет! — протянула она, обнажив ослепительно белые зубы. — А я-то уже поду-умала, что дома никого не-ет! — Акцент у нее явно был американский.

Я разинула рот от удивления. И речи быть не могло о том, чтобы велеть ей отчалить и прийти завтра.

— Заберите мои чемоданы, а я пока заплачу этому симпатяге, спасибо, что нашла его в этом лилипутском аэропорте.

Она вытащила толстенную пачку купюр и принялась отсчитывать под взглядом ошалевшего таксиста.

— Так, а где же старички? А, конечно, вы же не в курсе, кто я. Боже, где мои манеры? — Она опять рассмеялась и протянула мне руку: — Я Клавдия, невеста Алекса, а вы?..

О нет.

Черт.

А я? Кто я? Меня заклинило. А, ну да, я — та самая девица, которую ваш жених подцепил в поезде, а потом вытаскивал из ее голого зада стекло. Которая держалась с ним за руки под столом, обжималась в погребе и даже не поленилась натереться с ног до головы увлажняющим кремом, готовясь к страстному сексу с ним. Которая четверть часа назад изливала ему душу, сетовала на одиночество и признавалась в желании срочно завести семью, похожую на его.

Я подавила в себе желание запихать блондинку обратно в такси, рухнуть на колени и умолять таксиста отвезти ее туда, где взял.

— А я Поппи… э-э… подруга… я работаю у Дэйви, — промямлила я, ненавидя красотку все сильнее.

Алекс вышел из своего укрытия за арфой. Судя по выражению его лица, сюрпризу он не особо обрадовался. Ну хоть так.

— Дорогой! — вскрикнула Клавдия и уронила мне на ногу сумку. — Я звонила тебе на мобильный, но он все время недоступен, так что я приехала сама!

— Вижу, что приехала, — холодно ответил он.

Дэйви и Джокаста также решили, что прятаться уже бесполезно. Выглядели они слегка смущенными.

— Рада тебя видеть, Клара, — сказала Джокаста. — Как дела? Ты нас удивила. Алекс, негодник, не предупредил о твоем приезде. Я была уверена, что ты вернулась в Амери…

— Привет, Клавдия. С Рождеством, — вмешался Дэйви, кинув на мать осуждающий взгляд, который, к моему удовольствию, Джокаста проигнорировала.

Клавдия поцеловала Дэйви. Он едва вырвался из ее крепких объятий — похоже, Клавдия, в отличие от меня, регулярно посещала спортзал. Потом Клавдия прижалась челюстью к щеке Джокасты и осмотрела холл. Табита сидела верхом на карусельной лошадке. Клавдия помахала ей рукой:

— Эй, Табита, отлично выглядишь. Рада тебя видеть. А где мистер С.?

По дороге к расписной гостиной я упорно пялилась в пол, не смея взглянуть на Стентонов. Эдвард сидел за столом и как ни в чем не бывало уплетал салат. Воспитание оказалось сильнее раздражения, и он поднялся, чтобы поздороваться с Клавдией.

Все снова расселись. Дэйви предложил Клавдии вина.

— Спасибо, не надо. Мне приходится ограничивать себя — кожа слишком сильно реагирует на алкоголь. А «Волвика» у вас нет?

— Чего нет? — тревожно спросил Эдвард.

— Минеральной воды «Волвик». Клавдия сверкнула широкой голливудской улыбкой.

— Э-э… нет. — Эдвард залпом влил в себя весь бокал, словно испугавшись, что пристрастие к минералке может оказаться заразным.

Вынуждена признать, Клавдия была ослепительно красива. Шикарная кожа с нежным абрикосовым загаром и густые светлые волосы. Голубые глаза, миндалевидные, чуточку раскосые, идеально гармонировали с высокими скулами. Я пристально вглядывалась в это точеное лицо, пытаясь отыскать признаки хирургического вмешательства. Впрочем, может, она и впрямь уродилась такой красавицей.

Дэйви тайком скорчил сочувствующую мину, и мне стало немного легче. Алекс не отрывал глаз от скатерти, ковыряя ее вилкой. Табита гоняла по тарелке одинокий лоскуток салата. И только Джокаста, как истинный небожитель, не замечала всеобщего напряжения и упорно продолжала именовать Клавдию Кларой. Что меня даже развлекало.

— Ну, Клара, как поживаешь? Как прошла та реклама крема для загара? Кажется, из-за нее тебя вызвали в прошлый раз? Ты совсем исчезла из виду. — Джокаста любезно улыбнулась.

Клавдия закинула голову и мелодично рассмеялась:

— Ох, я все время забываю про ваше английское чувство юмора! Вы же наверняка видели меня: я была лицом и телом серии «Лабелла» для загара в прошлом году. Отличный был контракт, меня даже напечатали на обложке «Вог». Уж это-то вы не могли не видеть!

У нее была премерзкая привычка повышать голос в конце фразы, отчего все, что бы она ни сказала, звучало как вопрос. И еще я сразу заподозрила, что этот акцент прилипчив. Не пройдет и недели, как все мы начнем разговаривать, точно герои американских сериалов.

— Дорогая моя, если твое фото не появлялось в «Корнуоллском вестнике», «Еженедельнике антиквара» или «Новостях сада», то мы просто не могли тебя видеть, — безмятежно ответила Джокаста. — Но не волнуйся, мы никому не скажем. Возможно, тебе и так неловко, что твои фотографии мелькают где попало. Лицо и тело, говоришь? Не понимаю почему, но мне совершенно не хочется писать твой портрет… Нынче модели слишком худы, чтобы представлять интерес как натура. Хотя это, наверное, оксюморон, в смысле «модель» и «интересная натура». Модели, они как спортсмены, у них нет личности. В любом случае, голый скелет вряд ли можно счесть привлекательным, правда, Алекс?

Я и подумать не могла, что Джокаста способна на такие язвительные замечания. На лице ее были написаны коварство и высокомерие, а глаза так и сверкали. Уж не знаю, за что она ополчилась на Клавдию, но мне это определенно нравилось. Я искоса глянула на Дэйви, который смотрел на мать будто завороженный. Так наблюдает за манипуляциями медсестры человек, сам до смерти боящийся шприца. И смотреть страшно, но и не смотреть не получается.

Клавдия реплику Джокасты проигнорировала, лишь улыбка ее, обращенная к Алексу, стала шире.

— Ой, нет, рыбу я не буду. Я уже исчерпала свой суточный лимит белков. А в салате масло есть? Ясно, я так и думала. А не мог бы кто-нибудь промыть для меня листья салата?

Промыть салат? Господи, она что, тоже на воздушной диете? Табита выразила желание очистить от скверны листья салата, которые лежали в тарелке гостьи.

Клавдия сверкнула в ее сторону улыбкой и опять сосредоточилась на Алексе.

— Милый, я не могла до тебя дозвониться. Что с твоим сотовым?

Я чуть не прыснула, вспомнив, как Алекс вышвырнул телефон в окно.

— А потом я звонила сюда, но тут тоже никто не подходил к телефону, вот и решила са-ама приехать! — протянула она и стрельнула в Алекса взглядом.

Примерно такой взгляд недавно репетировала и я, решив, что он придаст мне сексуальности. Неудивительно, что Алекс спросил, не тошнит ли меня.

— Мы никогда не подходим к телефону, если в этом нет острой необходимости, — зыркнул на Клавдию Эдвард. — Обычно звонят разные остолопы и задают свои остолопские вопросы. Однажды взял трубку, а там какой-то идиот спросил, как я отношусь к двойной глазури!

Табита вернулась с промытым от масла салатом и почтительно поставила тарелку перед Клавдией. Я опустила глаза и обнаружила, что незаметно умяла все, чтобы было у меня на тарелке. Наверное, от переживаний. Недолго думая, я придвинула к себе масло, щедро намазала кусок хлеба и впилась в него зубами. Клавдия уставилась на меня.

— Знаете, молочные продукты вам только во вред.

— Это точно, — энергично поддержала ее Табита.

— Ерунда! — возразила Джокаста, плюхнув щедрую порцию майонеза в тарелку Клавдии и постаравшись, чтобы он замарал лист салата. — Полная чепуха! Мы всю жизнь едим масло, и никто еще не пострадал! А теперь давайте наконец выпьем бренди и прекратим эту нудную болтовню.

С этого момента вечер пошел на спад. Мы сидели за столом и слушали, как Клавдия распинается о том, что нужно выпивать не меньше литра воды в день, пока Дэйви с Джокастой не увели нас в зал — играть в «магазины». Клавдия, конечно, стала магазином здорового питания, чем фактически обеспечила себе победу, потому что никто, за исключением Табиты, понятия не имел, что продается в таких лавках.

Весь вечер я старательно избегала смотреть на Алекса и Клавдию и очень обрадовалась, когда Джокаста объявила, что всем нужно лечь спать пораньше, дабы хорошенько выспаться перед завтрашним днем. Джокаста долго тискала Джики, потому что это была его последняя ночь в замке, и пичкала его виноградом со своей тарелки. Дэйви вел себя просто как ангел — наверняка догадывался, каково мне, — и весь вечер развлекал меня разговорами. Но я не слишком охотно поддерживала беседу. Как только Джокаста пожелала всем спокойной ночи, я попрощалась и ушла с ней наверх, прижимая к себе Джики.

Джокаста поцеловала меня и скрылась в своей комнате. Только я открыла дверь в свою, как услышала чей-то шепот. Это был Алекс.

— Поппи, я не знал, что она приедет, честное слово. Слушай, давай я сегодня вечером с ней разберусь, ладно? А завтра мы с тобой поговорим. Жаль, что так получилось.

Я беспомощно смотрела на него.

Мне тоже жаль. Еще как жаль.