Спорим, влюбишься?

Глава 2

Спокойно… это просто один из этапов на моем пути. Я — сильная и со всем справлюсь. Осмотрела еще раз коморку и перевела взгляд на Мишу. Как же люди могут жить в таких условиях? Попыталась улыбнуться, но, кажется, это не получилось.

— У меня для тебя плохая новость, Маша.

— Что случилось?! — Господи, неужели он позвонил папе, пока я спала в машине?!

— По всей видимости, у тебя инсульт. Ну-ка, попробуй улыбнуться еще раз.

К счастью, годы тренировок не дают мне возможности обижаться на подтрунивание малознакомого человека.

— Благодарю за заботу. Я здорова. За исключением маленьких травм. Скажи, а это что вообще? Пробник комнаты?

— Пробник комнаты? — иронично приподняв бровь, повторяет за мной Медведев.

— Ну… я теряюсь в догадках, почему сие помещение столь маленькое. Оно не пригодно для жилья. Может быть, это кладовка? Или четверть гардеробной?

— Нет. Это бывший сортир. Ой, нет, ты ж таких слов не знаешь. Это бывшая туалетная комната.

— Уборная, — улыбаюсь в ответ на его очередную издевку.

— Садись давай, пробник, — подталкивает меня к очень неприятному с виду дивану.

Как только Миша усаживает меня на этот грязный предмет мебели, чувство брезгливости берет надо мной верх. К счастью, Медведев не становится свидетелем моего скривленного лица, потому что сразу покидает коморку. Вновь осматриваю помещение.

Кругом пыль, потолок с плесенью и очень грязный пол. Кроме потрепанного дивана, впритык которого стоит столик со слоем пыли, в коморке имеется шкаф и потертый стул. Как же неприятно здесь находиться. Еще и из окна дует. Ни один человек, даже самый плохой, не должен жить в таких условиях. Ладно, спокойно. Надо пережить здесь всего лишь одну ночь. Я справлюсь.

По ощущениям, Медведева не было минут пять. В комнату он вернулся не с пустыми руками, а с чашкой горячего чая. Поблагодарила за напиток и стала пить его маленькими глотками, под неустанным зрительным контролем Миши.

Когда я поняла, что мои самые худшие опасения сбылись? Скорее всего в момент, когда с виду непробиваемый Миша как-то засуетился и стал постоянно смотреть на наручные часы. Точно позвонил папе. Вопрос только в том, когда и есть ли у меня хотя бы минута, чтобы покинуть это отвратительное место. Только без резких движений. Встаю с дивана и ставлю на столик чашку с недопитым чаем.

— А где здесь уборная?

— Сядь.

— Ну мне нужно в уборную.

— Я сказал сядь, — настойчиво повторил он, не вставая со стула. Я реально считала, что у него глаза добрые? Он такой же как все. А может быть, даже хуже!

Я даже не успела дернуться с места, Медведев схватил меня за руку и вернул на диван.

— Ничего личного, но мне проблемы с твоим папашей не нужны. Он уже подъезжает.

— У меня через неделю свадьба! Я умру, если это случится. Он старый, мерзкий тип. Знай, что моя смерть будет на твоей совести!

— От замужества еще никто не умирал, — будничным тоном произносит Миша, чем еще больше выводит меня из себя. Нельзя показывать людям свои слабости, но предательские слезы скатываются по щекам.

— Не отдавай меня ему, пожалуйста, — предпринимаю отчаянную попытку достучаться до Медведева. Готова поклясться, что выражение его лица изменилось. — Я проделала большой путь, чтобы оказаться на свободе. Да я спрыгнула со второго этажа, чтобы сбежать, и ты вот так мне все испортишь?! — молчит, прожигая во мне дыру. К счастью, интуитивно я почувствовала, что Медведев сдается.

— На кой черт я поехал по этой дороге?! — хватается за голову.

— Это риторический вопрос?

— Заткнись!

Замолкаю, но вовсе не от приказа Миши. А все потому что отчетливо слышен звонок в дверь. Ну вот и все.

— Я тебе с того света не буду давать покоя. Каждую ночь буду сниться и мучить тебя! Ненавижу! Ты все исп…

Договорить я не успела, Медведев закрыл мне рот своей ладонью.

— Замолчи. Ни звука, если хочешь, чтобы тебя не нашли, — прошептал еле слышно.

Медленно убирает ладонь и тут же наклоняется к дивану. Приподнимает странную конструкцию и взглядом приглашает меня в этот «гроб».

— Залезай.

Несмотря на то, что внутри «гроб» пыльный, я, не раздумывая, залезаю внутрь. Какая-то секунда и стало очень темно. А еще через несколько мгновений я услышала папин злой голос:

— Когда успела?!

— Она попросилась в туалет. Когда я понял, что ее долго нет, пошел за ней. Входная дверь на распашку, обуви — нет. Извините, Григорий Александрович.

— Когда это было?

— Минут пять назад, — ну все, не буду его мучить с того света. Все-таки глаза добрые — это не хухры-мухры.

— Ладно, главное жива. Сейчас мои ребята тут все прочешут. Камеры рядом есть?

— У нашего подъезда точно есть.

— Ладно, спасибо, Миш. Хоть какая-то зацепка.

Дальше голоса становятся все тише, я же лежу в своем гробике донельзя счастливая с дурацкой улыбкой на губах. Ровно до тех пор, пока не открывается крышка «гроба». Нельзя столь яро демонстрировать свою радость.

— Как только освоюсь в новой жизни, я обязательно схожу в церковь и поставлю свечку за твое здравие. Буду молиться за тебя каждый день. Спасибо, что не сдал меня папе.

Молча протягивает мне руку и помогает выбраться. Отряхнувшись от пыли, перевожу взгляд на задумчивого Медведева.

— Тебя все равно найдут.

— Из-за камеры в подъезде? Они поймут, что я никуда не убегала?

— Нет. Здесь не работают камеры. Даже мне было бы сложно скрыться с баблом и связями от такого человека, а ты…

Договорить Медведев не решился, просто махнул рукой и сел на диван. Шумно вздохнул и перевел на меня взгляд.

— Я все продумала. У меня вся сумочка набита украшениями. Сумма должна выйти внушительная. Надо только добраться до ломбарда.

— Бестолочь, — еле слышно произнес Миша. — После посещения ломбарда тебя сразу вычислят.

— И тут я тоже продумала. Я поеду в другой город, надо только немного денег достать.

— Сядь, не мельтеши. Мне надо подумать.

Сидеть и молчать, когда тело в таком неподобающем виде — сложно. Не люблю грязь.

— Миша?

— Что?

— А у тебя можно принять душ? Я просто вся в пыли, да и вообще.

— Можно. Если там свободно. До конца коридора и направо. Синяя дверь.

— Спасибо тебе огромное за все, — уже у двери останавливаюсь я.

— Стой.

Ожидала какой-нибудь колкости или издевки, но точно не того, что Медведев достанет из шкафа полотенце и футболку.

— Спасибо.

— Сумку можешь оставить здесь, я не украду твои украшения.

— Там не только они. Там… гигиенические принадлежности и сменное белье.

— Ну, Маша, ты прям подготовилась, — иронично произносит Медведев.

— Гигиена — наше все. И, пожалуйста, просто Мария.

— Хосе Игнасио, — протягивает мне руку.

— Что?

— М-да… иди уже, просто Мария. Только тихо, оставь свои эмоции при себе от посещения ванной.

Да уж, все познается в сравнении. Коморка не такая уж и страшная по сравнению с этим. Рвотные позывы так и просятся от созерцания ужаса, творящегося в ванной комнате. Глядя на унитаз, я поняла, что физиологические нужны я справлять до завтра точно не буду.

Кое-как залезла в неподобающего вида ванну и стала с усердием мыться. Еще никогда с такой скоростью я не мылась. Благо, полотенце и футболка, предложенные Мишей оказались приятно пахнущие порошком. Не брезгуя, надела на себя футболку и, удостоверившись, что она доходит мне до середины бедра, вышла из ванной.

Тут же наткнулась на недоброжелательного вида женщину крупной комплекции.

— Ты кто такая?

— Добрый вечер. Я — Мария, — протягиваю женщине руку, но та и не думает мне ее подавать.

— Теть Жень, это моя девушка, — в коридоре тут же появляется Миша. Фух, слава Богу.

— О, явился, еще и не один. Ну и отлично, значит завтра твоя Маша и дежурит, — улыбаясь, произносит женщина.

— Лучше просто Мария. А дежурить, это что значит?

— Убрать кухню, а здесь — унитаз, раковину и саму ванну. Ну и полы, конечно.

— Извините, это не совсем честно. Я пользовалась только ванной и не собиралась справлять свои нужны на этом унитазе. Почему я должна его мыть, если я в него не ходила?

— Так пописай. Патлы за собой убрала? — стою как вкопанная, не зная, как реагировать на такое хамство.

— Вообще-то у меня красивые шелковистые волосы, а не патлы.

— Теть Жень, — тут же встревает Медведев. — Завтра уберем. Не волнуйтесь. Пойдем, — Миша хватает меня за руку и с силой уводит в свою коморку.

— Можно аккуратнее. Больно же.

— Я тебе сказал вести себя тихо, а ты что делаешь?!

— Разве я была громкой?

— Я тебя сейчас прикончу…

Закрыла ладонями уши, когда изо рта Миши полился отборный мат.

— Пожалуйста, никакой нецензурной лексики при мне!

— Это вообще-то моя комната!

— Но уважение к собственной гостье должно быть? Разве я о многом прошу?

— Еще раз. Это мой дом. Мои правила. И я живу так, как хочу. Если мне хочется матюгнуться, я это сделаю.

— Зачем? Какую смысловую нагрузку несут эти некрасивые слова?

— Никакую. Нет ничего красноречивее матов.

— Их можно заменить. Ну или обойтись хреном. Которое растение. Которое используют не как растение.

— Да иди ты… на растение. Значит так, слушай меня внимательно и запоминай, — подтолкнул к дивану и, не деликатничая, с силой усадил меня на него. — Пока ты находишься при мне — ты обязана делать то, что я говорю. В общем, делать то, к чему ты привыкла — слушаться. В данном случае меня.

И вроде бы понимаю, что он прав. Это его дом, его правила и сейчас, так или иначе, я завишу тоже от него. Но почему мне сейчас так обидно? Это ведь, по сути, правда. Я привыкла слушаться. Никчемное создание.

Из-за раздумий о собственной никчемности, я не сразу осознала, что ладонь Миши гладит мою коленку, а вторая рука поднимает вверх футболку, оголяя мои бедра.

— Что ты делаешь?! — перехватываю его руку.

— А что я делаю?

— Гладишь мои ноги. Лапаешь. Разглядываешь.

— Не глажу и не лапаю, а ощупываю. Не разглядываю, а смотрю. Коленки ты знатно отбила. Встань, посмотрю бедро.

— Не надо мне ничего смотреть.

— Маш, ты меня не привлекаешь как женщина. Так что выдохни.

Мне бы радоваться надо, никаких поползновений на мой счет не будет. Но почему же так обидно? Снова!

— Я сейчас постараюсь какую-нибудь мазь найти. Если не найду, утром йодовую сетку сделаю.

— Что сделаешь?

Вместо ответа Медведев лишь махнул рукой и вышел из коморки. Вернулся через несколько минут с мазью в руке. Небрежно кинул ее мне в руки, буркнув «мажь», сам же принялся копаться в шкафу.

— Есть хочешь?

Есть хотелось неимоверно, но, во-первых, уже очень поздно, во-вторых, не хотелось больше ничего принимать от этого человека. Да, стоит признать, что его последние слова меня задели особенно сильно.

— Спасибо, я не голодна.

— Застилай наволочку, — кидает мне в руки подушку.

Сам же принимается расстилать диван. Стою как вкопанная, понимая, что подушки две. Он что собрался здесь тоже спать?

— Мы будем спать вместе?

— Придется.

— А ты не уступишь мне место? Как джентльмен? Ты же можешь поспать на полу.

— Я что похож на дебила? — невозмутимо бросает Миша.