Империя желания

Глава 17

Натаниэл

Ошибка.

Так и должно быть.

Каждую секунду с того момента, как она вернулась домой, и я потерял чертово хладнокровие, и до того момента, когда извивала подо мной, будто всю свою жизнь ждала, пока я сделаю это.

Словно она берегла это для меня, и в один момент кончила на мои пальцы, душа их внутри себя и не отпуская.

Все началось с того, что я увидел, как она спрыгивает с мотоцикла этого мальчишки. Ее губы были красными, волосы развевались на ветру, и она улыбалась. Широко.

Я должен был смотреть в другую сторону и держаться на расстоянии, как обычно, ведь это то, что я делал с тех пор, как переехал. Я позабочусь о том, чтобы у нее было все, что ей нужно, издалека. Как и ее запас ванильного мороженого, молочных коктейлей, снова с ванильным вкусом, и любимого фрукта — банана, просто потому, что нет версии ванильного фрукта.

У Марты есть особый приказ сообщать мне, когда эти вещи закончатся, чтобы один из нас позаботился о том, чтобы пополнить запасы.

— Все из-за Кингсли, — сказал я себе. Если бы он был здесь, то позаботился бы о том, чтобы у нее была нужная ей еда, для того, чтобы она не чувствовала себя подавленной.

В своей голове я снова использовал это оправдание, когда стоял посреди чертовой тьмы и смотрел, как ее юбка до колен едва прикрывает задницу, потому что она ехала на необычном байке, цепляясь за мальчишку.

Безопасный, скучный ребенок, которым, по ее словам, она ни хрена не хотела быть, но при этом находилась рядом с ним.

Затем он взял ее за руки, коснулся ее волос, притянул к себе и обнял. И я собирался пойти туда, снова используя Кинга в качестве предлога, поскольку точно знаю, что он ненавидит, когда она ездит на мотоцикле. Он был чересчур дотошным относительно удаления всего опасного из ее жизни.

Но, черт возьми, это не из-за Кинга.

Это из-за меня.

Взрослый мужчина задумал избить ребенка. Это было так ужасно, что мне пришлось воспользоваться моментом, и подумать, чтобы не реализовать эту мысль.

А потом она зашла в дом. После этого последовала цепь событий. Какими бы нелогичными они ни были, они просто сошлись вместе естественным образом.

Мне никогда не нравилось что-то настолько нелогичное, как когда она стонала на весь дом, потому что ее тугая киска едва могла взять мои пальцы. Мысль о моем члене внутри этого узкого места мучила меня с тех пор, как я вышел из ее комнаты, а она наблюдала за мной своими обвисшими глазами-хамелеонами, в основном зеленого цвета.

И теперь я знаю, как они выглядят, когда она возбуждена. Когда говорит о пальцах, желании и долбаных потребностях.

Сексуальных.

Теперь и у меня есть потребности, но они не сексуальные. Они яростные, как когда я увидел её, слезающую слезает с мотоцикла этого ублюдка.

Потому что она сейчас с ним.

Причина, по которой она ушла сегодня рано утром, не позавтракав, состоит в том, что ей не терпелось попасть на фирму и встретиться с ним.

Он прошел стажировку. Почему-то я даже не знал, что он подает заявку в W&S. Хотя должен был это предвидеть и убрать его с самого начала.

Его зовут Кристоф. И нет, я не ставлю перед собой задачу знать имена каждого стажера, но мне нужно было получить дело Кристофа.

И да, возможно, я хотел найти лазейку, чтобы выгнать его.

Я изучаю файлы, которые мне прислал HR, пока смотрю на зону стажеров из-за угла.

Гвинет и этот необычный байкер сидят вместе, толкают плечом друг друга и смеются.

Я смотрю на помощника адвоката, который должен ругать их за послабление. Или Нокс, который принял Кристофа, что неудивительно, и приказал своему стажеру вернуться к работе.

Очевидно, что ничего из этого не происходит.

Я снова смотрю на досье Кристофа, и моя челюсть сжимается с каждым фрагментом информации, который я читаю. Оценки, вопросы на собеседовании и посещаемость отмечены высокими отметками. Чрезвычайно многообещающе выглядит записка, оставленная о нем HR.

Может быть, я смогу отправить его в другой филиал и избавиться от него раз и навсегда.

Мои заговоры прекращаются, когда мой телефон вибрирует при звонке, закрывая мне доступ к электронной почте, а на экране мигает миссис Уивер.

Вот как мы с Себастьяном обращаемся к маме за ее спиной. Она последний человек, с которым я хочу говорить прямо сейчас. Или когда-либо.

Как только я нажимаю "Игнорировать", она отправляет сообщение.

Миссис Уивер: Ты просто проигнорировал меня, Натаниэль?

Очевидно.

Миссис Уивер: Ты можешь усердно играть в недотрогу, чтобы получить все, что хочешь, но я услышала нечто тревожное и мне нужно подтверждение, прежде чем все не полетит к чертям. Немедленно перезвони мне.

Что-то настораживающее, как например, кто-то, вероятно, спросил ее, гей ли я. Вот что говорят обо мне ее светские друзья, когда я отказываюсь встречаться с их чопорными и порядочными дочерьми. Что я гей.

Я игнорирую маму и ее поверхностное окружение. Мысль о ней и отце вызывает тошноту, от которой я пытался избавиться уже гребаные десятилетия.

Но Гвинет и необычный байкер все еще болтают и смеются. Они все еще заперты в собственном мире, будто всего остального их окружения не существует.

Я беру свой телефон и звоню ей.

Ее улыбка исчезает, когда она видит мое имя на экране, и несколько раз сглатывает, прежде чем берет трубку.

— Привет?

— Ты закончила отчет, который я отправил тебе сегодня утром?

— Почти.

— Почти еще не значит, что дело сделано, Гвинет.

— Мне нужно еще немного времени.

— В мой кабинет. Сейчас же, — вешаю трубку и поднимаюсь на лифте на верхний этаж, затем иду в свой офис и сажусь за свой стол.

Вскоре после этого в дверь стучат, и Гвинет заходит внутрь.

На ее лице легкий румянец, вероятно, из-за смеха с Кристофом. Мысль о том, как он слушает ее музыкальный голос и бодрость в нем, сжимает мою челюсть и наполняет внезапной, но мощной яростью.

Она останавливается посреди кабинет и вытирает руку о юбку. Сегодня она короче, а рубашка плотнее, первые две пуговицы расстегнуты. Но ее белые кроссовки все такие же на ней, как будто она не может с ними расстаться.

В каком-то смысле она не может. С тех пор, как у нее появился определенный вкус, постепенно начала формироваться и ее одержимость вещами. Я помню, как она впервые выпила молочный коктейль, когда ей было три года или около того.

Мы с Кингом готовились к экзаменам в колледже в его маленькой квартирке, в которую он переехал после школы. В то время он поступил глупо, отказавшись от тысячи вариантов нянь, потому что он не доверял никому вокруг себя — не то чтобы он кому-то доверял. В результате ему пришлось учить, кормить, менять подгузники и играть с ней.

Излишне говорить, что и меня втянули в это, поэтому мне пришлось потакать ей, чтобы она перестала ерзать и быть в целом раздражительной. Она не только была особенно требовательной, но еще и отказывалась спать и дать нам отдохнуть.

— Хватит ныть и иди спать, Гвинет, — отругал её я, когда она продолжала цепляться за ногу Кинга.

Ее подбородок задрожал, и она начала так сильно плакать, как будто наступил конец света. Кинг одарил меня смертоносным взглядом, ударил по подбородку, затем обнял свою маленькую принцессу и стал ее утешать.

Но она не переставала плакать. Потому что ей нужно было спать, но она отказывалась. Каждый раз, когда я смотрел на нее, она закрывалась лицом в шее отца и цеплялась за него, словно он был щитом.

В поисках решения я вспомнил, что Себастьян любил набивать лицо молоком, когда был младше, поэтому я пошел на кухню, чтобы нагреть немного, но остановился. Кинг подогрел ей бутылку, но толку от этого не было.

Поэтому я импровизировал и приготовил вместо него молочный коктейль, а затем добавил случайный вкус — ваниль.

Когда я дал ей детскую кружку, она прижалась к Кингу, принюхиваясь, как самый обиженный человек на земле.

— Все в порядке, Гвен, ты можешь взять это, — сказал Кинг приятным голосом, который он использовал только со своей дочерью. — Если дядя Нейт накричит на тебя, я дам ему по лицу.

— Нет, папа, — прошептала она. — Не трогай его.

Я улыбнулся, а она мне в ответ, прежде чем осторожно взять кружку. В тот момент, когда она сделала свой первый глоток, то замерла, ее глаза заблестели всеми тремя цветами, прежде чем широко улыбнулась и выпила его за рекордное время.

Через три минуты она, наконец, заснула, и мы получили возможность выучить материал как следует.

Безумие думать, что она сама сейчас студентка, примерно нашего возраста на то время.

Ее взгляд встречается с моим, все еще такой же яркий и невинный, как в детстве, хотя сейчас стал немного грустнее.

— Зачем ты меня вызвал?

— Как ты думаешь, почему я это сделал?

— Из-за отчета?

— Правильно. Почему он еще не закончен?

— Я все еще работаю над этим.

— Ты уверена, что делаешь это, а не флиртуешь в рабочее время?

— Я не флиртовала.

Я встаю и шагаю к ней. Она заметно вздрагивает, ее щеки становятся темно-красными.

— Что я сказал вчера?

— Ч-что?

— Что я сказал после того, после того, как ты кончила на мои пальцы? — я протягиваю руку, и она закрывает глаза, ее губы дрожат, прежде чем сжаться, но я просто закрываю дверь.

При этом она вздрагивает, ее глаза открываются и поднимаются, чтобы посмотреть на меня. На ее тонком лице запечатлено ожидание, смешанное с противоположной неуверенностью. У нее всегда был спектр диких, необузданных эмоций.

— Что я сказал, Гвинет?

— Что ты… позаботишься о моих сексуальных желаниях.

— И ты знаешь, что это значит?

Она медленно качает головой.

— Это означает, что ты немедленно расстаешься с этим парнем. Ты перестанешь флиртовать с ним или садиться на его байк.

Губы у нее дрожат, но в глазах горит огонь, синий пытается отбросить зеленый и задушить серый.

— Нет.

Я хватаю ее за подбородок и поднимаю голову.

— Что, черт возьми, ты мне только что сказала?

— Мне нравится ездить на байке Криса, и ты не имеешь право отнять это у меня.

— Ты покончишь с этим, и это окончательно.

— Нет.

— Ты же не хочешь, чтобы я тебя заставлял, Гвинет.

Я могу сказать, что она в равной степени напугана и взволнована по тому, как немного вздрагивает.

— Или хочешь? Ты этого желаешь? — мой голос понизился, я окинул взглядом ее скромные изгибы и те ноги, которые были у меня на плечах меньше чем двадцать четыре часа назад.

Она пристально наблюдает за мной, но ничего не говорит, поэтому я продолжаю:

— Ты хочешь, чтобы я снова вонзил пальцы в твою тугую киску, пока ты не закричишь? Или, может быть, на этот раз я воспользуюсь своим членом и трахну тебя так основательно, что тебе не хватит ума думать ни о каком мальчишке.

Ее губы приоткрываются, и она резко втягивает воздух, прежде чем сказать:

— Если ты хочешь, чтобы я покончила с этим, прекрати и ты.

— Что?

— Подвозить Аспен, — она сильно стучит ногтями, звук усиливается с каждой секундой. — Перестань улыбаться ей, флиртовать с ней и все такое.

— Что, черт возьми, ты несешь?

— Я видела тебя вчера. Вы вместе пошли пообедать и больше не вернулись.

— Потому что у нас были встречи с судьями.