Империя желания
- Автор: Рина Кент
- Жанр: Современные любовные романы / Эротика / Любительские переводы / Зарубежная литература о любви
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Империя желания"
Глава 31
Гвинет
— Добро пожаловать домой.
Папа улыбается, входя в гостиную. Ему больше не нужны ни я, ни костыли. Ему нужна была только физическая реабилитация, без психологической.
Через десять дней он смог ходить, разговаривать, а когда Дэниел и Нокс приехали навестить его, он даже отругал их за дела, которые они чуть не потеряли за несколько дней до аварии.
Он все помнит.
Врач сказал, что это потому, что у него не было серьезного повреждения мозга, поэтому он смог быстро выздороветь.
И вот так вернулся мой отец.
Я до сих пор не могу в это поверить, пока мы вместе не заходим в свой дом. Несмотря на то, что на нем рубашка и брюки, они сидят на нем не так плотно, как раньше. Он похудел и часто выглядит настороженным, как будто что-то тяжелое сидит на его плечах. Так что я массирую эти плечи, время от времени подпрыгивая, потому что папа действительно высокий.
Его критический взгляд блуждает по месту, исследуя каждый уголок и каждую поверхность, словно он что-то ищет.
Или кого-нибудь.
Я прекращаю подпрыгивать и шагаю перед ним, пытаясь отвлечь его.
— Каково это — вернуться домой?
— Странно.
— Что именно?
— Пахнет иначе.
В горле сжимается шарик размером с кулак. Дерьмо. У папы необычайно чувствительный нос.
Я предсказала, что он обнаружит все необычное, поэтому мы с Мартой вымыли дом после того, как Нейт съехал. Он уехал несколько дней назад, когда врач подтвердил, что папа сможет вернуться домой. Черт возьми, я постирала часть отцовского гардероба и повсюду распыляла свои духи и одеколон моего отца. Он никак не может его почувствовать.
Я просто параноик, верно?
Потому что, если папа так скоро узнает о нас с Нейтом, это ничем хорошим не закончится. Вся ситуация уже безобразная. Я не хочу, чтобы стало еще хуже.
— Это должно быть кексы, которые я испекла вчера.
— Это не они.
Я сглатываю и беру его за руку.
— Хочешь чего-нибудь?
— Конечно, я скучал по твоим кексам.
Мы идем на кухню, он садится на табурет, а я занимаю место за стойкой, раскладывая кексы на тарелку.
— Я говорю тебе, папа. Эти кексы стали хитом W&S. Последние пару дней я получала приставучие сообщения, потому что была с тобой и не приносила их.
— Кто те засранцы, которые осмеливаются цепляться за моего ангела? — папа откусывает кекс, и легкая улыбка дергает его губы. — Шоколад. Я думал, что любой вкус, кроме ванили, — кощунство.
— Это так, но, судя по всему, шоколад популярен.
— Видимо. Самонадеянный шоколад.
— Я знаю, — я наклоняюсь к стойке и внимательно наблюдаю за ним.
В последнее время я часто этим занимаюсь, наблюдая за ним, чтобы убедиться, что он действительно очнулся и находится прямо передо мной.
Мысль о том, что снова потеряю его, не дает мне уснуть по ночам.
После того, как он доедает кекс, он нюхает воздух или, точнее, меня.
— Опять этот запах.
— К-какой запах? — дерьмо. Черт.
Папины глаза сужаются, когда я заикаюсь. Мое сердце бешено колотится, ком в горле становится больше, пока не блокирует мое дыхание
О Боже.
О Боже.
Он знает. Понятия не имею, что именно он осознает, но это есть в ямочке на лбу и как он сгибает пальцы на столе, словно не дает им сжаться в кулак.
— Ты не хочешь мне что-то сказать, Гвен?
— Нет.
— Уверена?
О Боже. Теперь его лоб хмурится, и он, похоже, вот-вот вырвется из ада.
Когда я вышла замуж за Нейта, то не испугалась реакции отца, потому что делала это ради него, чтобы защитить этот дом и его имущество. Однако это было до того, как я отдала Нейту девственность и свое глупое сердце, которое сейчас почти не бьется.
Это было до того, как я действительно захотела быть его женой.
Так что я не знаю, как рассказать ему про это. Нейт сказал мне ничего не говорить и что он позаботится об этом. И это было несколько раз, когда мы разговаривали после того, как папа вышел из комы.
Он вернулся к своей трудоголической жизни, а я заботилась о папе. Он приносил мне все, что нужно, оставлял молочные коктейли по утрам, наполнял холодильник мороженым и спрашивал, нужно ли мне что-нибудь.
Но это все.
Он никогда не пытался прикоснуться ко мне, даже случайно, и держался на расстоянии, все то время, которое провел здесь, прежде чем папа вернулся домой.
И тогда меня осенило. Кажется, он доволен тем, как я оборвала наши физические отношения.
Кажется, он доволен тем, что снова стал дядей Нейтом.
Эти мысли не давали мне уснуть по ночам — не считая того, что я беспокоилась об отце, — и никакое сон на спине не помог мне уснуть.
Потому что даже сейчас, когда меня проглатывает суровый взгляд отца, я чувствую, как осколки моего разбитого сердца впиваются в грудную клетку, и я задыхаюсь:
— Да, я уверена.
— Почему же ты тогда стучишь ногтями?
Я кладу потные ладони на стойку, но это заставляет его сузить глаза.
— Ничего подобного, папа. Правда.
— Когда я был в коме, я слышал голоса.
— Голоса? — черт. Помнит ли он все, о чем я говорила, пока он был в коме? Хотя я не упоминала имя Нейта из страха рассердить его и рассказать о нас и о том, какой он придурок и как мне нравится быть рядом с ним. Не говоря уже о разговоре с Нейтом в ту ночь, когда он проснулся.
— Здесь все еще царит хаос, — он хлопает себя по голове. — Но я пытаюсь все восстановить.
— В этом нет необходимости. Вероятно, эти голоса ничего не значили.
— Напротив, я считаю, что они важны. Так что, если ты хочешь мне что-то сказать, сделай это сейчас, прежде чем я узнаю об этом самостоятельно. А я узнаю, Гвен. Я всегда делаю это.
Дерьмо. Дерьмо.
Моя рука тянется к браслету, и я словно чувствую через него Нейта. Как будто там есть его присутствие. Он сказал, что позаботится об этом, и я ему верю. Даже если ненавижу его прямо сейчас.
— На самом деле ничего, пап. Пойдем, погуляем.
Он не протестует, но его плечи напряжены, а шаги скованны.
После обеда он идет вздремнуть в своей комнате. Он делает это часто, дремлет, и доктор сказал, что это нормально.
Я целую его в лоб, а затем спешу вниз, чтобы перед ним не случился нервный срыв.
Ком в моем горле становится все больше и тяжелее, когда я шагаю по краю бассейна, мои кроссовки хлопают по бетону с каждым шагом.
Я снова стучу ногтями, ладони у меня потные и холодные. Миллион мыслей о том, что это будет катастрофой, проникает в мою голову, тесня ее моими темными.
Что, если папа меня никогда не простит? Что, если я потеряю его из-за моей глупой влюбленности, которая закончилась еще до того, как она началась?
— Не говори мне, что ты снова подумываешь о прыжках?
Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь так быстро, что чуть не падаю назад. Сильная рука обнимает меня за запястье и тянет вперед.
Мои кроссовки скрипят, а моя голова упирается в твердую грудь. Та самая грудь, в которой я пряталась, когда спал. Та грудь, о которой я думаю, когда пытаюсь заснуть и терплю неудачу.
Его аромат сильно поражает меня, его мужские ноты специй и дерева вызывают у меня головокружение и просачиваются в кровь, так что это единственное, что проникает в мое сердце и выходит из него.
Должно быть, потому что я давно не чувствовала этого или его. Прошло много времени с тех пор, как он был так близко, окружал меня своей теплотой или прикасался.
Боже. Его рука на моем запястье. И это похоже на пылающий огонь, который вот-вот распространился по моей коже.
Однако это не так, потому что, как только я могу стоять самостоятельно, он отпускает мое запястье и отступает. Теперь между нами снова безопасное расстояние.
И я ненавижу расстояние.
Ненавижу космос.
Но больше всего я ненавижу человека, стоящего передо мной, такого же красивого, как всегда, в своем темном костюме, с уложенными волосами и лицом сильным, как гранит.
Именно из-за него я рискнула всем сердцем и проиграла.
Или, может быть, это из-за того глупого ванильного сердца, которое все еще пытается вернуться к жизни при одном его виде. Сердца не понимают, не так ли? Все, что их волнует, — это остаться в живых, даже если это будет больно.
Даже если оно будет поломано в процессе, и все, что останется — это кровь с примешанным к ней запахом.
Потом меня осенило.
Нейт здесь.
Папа тоже здесь.
Вот дерьмо.
— Что ты здесь делаешь? Папа наверху, и тебе нужно уйти, пока он не проснулся. Он спросил меня, есть ли что-то, о чем он должен знать, и даже сказал, что пахнет иначе. Понятия не имею, почему у него такой чувствительный нос, но он есть, и я чуть не потеряла его, и он знает, Нейт. Он знает, что что-то не так, потому что он папа. Он кое-что знает, и я не могу лгать ему. Я не могу этого сделать…
— Эй. Дыши глубже.
Я вдыхаю, затем резко выдыхаю, глядя на него из-под ресниц.
— Я… мне страшно. Я боюсь его рассердить или потерять после того, как наконец вернула. Это чудо, что он дома и так быстро выздоровел, а я не могу… не могу думать о том, чтобы потерять его.
— Не потеряешь. Я позабочусь об этом.
— Серьезно?
— Я когда-нибудь давал обещание и не сдерживал его?
— Да.
— Тогда поверь мне в последний раз.
— Ты… собираешься с ним поговорить?
— Пора мне сделать это. Я ждал, пока он выздоровеет, но я должен быть тем, кто ему скажет, прежде чем он вернется к битве со Сьюзен и узнает об этом самостоятельно.
— Да. Я понимаю.
— Мы должны быть реалистами, Гвинет. Он, вероятно, не воспримет это хорошо.
— О Боже. Он… он будет так зол.
— Он будет. Но я выдержу это.
— Как… как ты собираешься это сделать?
— Я скажу, что убедил тебя на этот брак, а ты просто согласился с моими планами.
— Но это неправда. Я согласилась на это и могу нести за это ответственность. Я сказала тебе перестать обращаться со мной как с чертовым ребенком, Нейт.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем?
— Ты не можешь позволить себе потерять его. Он твой отец и твоя единственная семья.
Это вызывает у меня слезы, потому что смысл его слов поражает меня прямо в мое едва бьющееся сердце. Он знает, как много для меня значит папа, поэтому, чтобы я не потеряла его, он рискует потерять его.
Он рискнет быть брошенным ради меня.
Он предпочел бы, чтобы его снова бросили, чем мне пришлось бы снова пройти через это.
И это больно. Потому что он не должен падать на меня, когда не испытывает чувств. Когда он перестал прикасаться ко мне, вместо того, чтобы бороться за меня.
— Я собираюсь взять на себя ответственность за свои действия, Нейт. Тебе не нужно жертвовать собой ради подружки для секса.
На его щеке подскакивает мускул, и он сжимает челюсть. Я могу сказать, что его терпение на исходе, потому что он тяжело дышит, прежде чем говорит:
— Ты не такая, так что хватит использовать эти долбаные термины, Гвинет.
— Это то, что люди моего возраста называют сексуальными отношениями. Черт. Разве мы не были такими?
— Если бы ты была такой для меня, я бы не выполнил твои требования, когда бы тебя ни увидел. Я бы поставил тебя на четвереньки и трахнул. Так что нет, ты не подружка для секса.
Мое сердце сжимается от образа, который он насаждает мне в голову. Я сглатываю, потому что мое сердце принимает это как фальшивый знак, чтобы вернуться к жизни.