Империя желания

Глава 26

Натаниэль

— Черт! — я сбрасываю ботинки и бегу к бассейну.

Гвинет прыгнула в бассейн, потому что она ничего не соображала и была чертовски пьяна. Если бы у нее был доступ к своему мозгу, она бы вспомнила, что не умеет плавать.

Она из тех, у кого всегда есть какая-то опора, даже когда она находится в мелком бассейна. Как бы Кинг ни пытался ее научить плавать, у него так и не получилось.

Секунды бегут, как проклятая жизнь, и она не всплывает. Она даже не трясется, как обычно, когда опора исчезает.

Я ругаюсь себе под нос, ныряя за ней глубоко в холодную воду.

Чем больше времени я провожу с ней, тем сильнее бьется мое гребаное сердце. Оно не замедляется даже после того, как я схватил ее за руку и вытащил на поверхность. Она задыхается, кашляет и захлебывается водой.

Ее ноги обвивают мою талию, и она использует меня как спасательный круг. Все ее тело обнимает мое, пока я плыву туда, где могу встать.

Я хватаю ее за плечи, встряхивая.

— О чем, черт возьми, ты только думала?

— Я… не думала…

— Какого черта ты не подумала? Ты хочешь умереть? Это так, Гвинет?

— Нет, это просто…

— Просто что?

— Оно горит. Я только хотела, чтобы оно перестало гореть, — ругается она, смахивая воду с этих долбаных глаз. Теперь они более голубые, отражая поверхность воды.

— Что сгорело?

— Все, — ее плечи опускаются в моих руках. — Я думала, что вода все исправит.

— Вода, в которой ты не умеешь плавать.

— Ой.

— Правильно. Ой. Что бы случилось, если бы меня здесь не было?

Она вздрагивает, но ничего не говорит.

— Ответь мне. Что, черт возьми, случилось бы, если бы ты была одна, Гвинет?

— Я… утонула бы.

Ее тихие слова врезаются в мою гребаную грудь, и мне приходится на секунду закрыть глаза, чтобы отогнать их удар. Мысль о том, как она тонет, булькает и задыхается от воды, и некому её спасти, похожа на монстра, которого я боялся в детстве.

Оказывается, монстры могут появиться в любой момент вашей жизни. Я просто никогда не думал, что эта проклятая женщина может быть причиной этого.

А затем, когда я открываю глаза и смотрю на ее налитые кровью глаза и пряди волос, прилипшие к ее лицу и шее, я понимаю, что дело не только в возможности утонуть.

Дело в том, что меня не будет, когда ей хоть как-то причинят боль. Это убило бы меня.

Даже если я злюсь на нее, даже если я все еще выхожу из себя после того, как застал ее пьяной, танцующей с двумя парнями. Черт, с двумя.

В тот момент весь мой самоконтроль был израсходован, потому что, если бы это зависело от меня, я бы заявил на ее свои права перед ними и показал бы миру, кому она принадлежи.

Я бы трахнул ее на их глазах, а потом хорошенько бы им врезал.

Но этот гнев и жестокое собственничество — ничто по сравнению со страхом, что она могла бы умереть, если бы была здесь совсем одна.

То, что ее безрассудное поведение, которое я когда-то считала восхитительным, могло увести ее от меня.

— Верно. Ты бы, блять, утонула, — я впиваюсь подушечками пальцев в ее плечи. — Это больше никогда не повторится. Хорошо?

— Хорошо.

— И ты не будешь пить снова, пока тебе не исполнится двадцать один год, и ты знаешь, что значит пить ответственно.

На ее лбу появляется легкий хмурый взгляд, и она невнятно произносит:

— Перестань говорить со мной, как будто я ребенок. Я ненавижу это.

— Тогда не веди себя как ребенок. И в последний раз, черт возьми, отвечать на звонок, когда я тебе звоню.

Она прикусывает нижнюю губу, но ничего не говорит.

— Я серьезно, Гвинет. Ты не можешь снова исчезнуть без предупреждения.

— Почему?

— Что ты имеешь в виду, почему?

— Почему тебе не все равно, исчезну я или нет? Отвечаю я на твои звонки или нет?

Я стискиваю челюсть, но прежде чем я успеваю что-то сказать, она сжимает ноги, обхватывающие мою талию.

— Это потому, что ты мой муж?

— Да.

— Ты сказал это Крису и Алексу. Ты сказал, что ты мой муж, а я твоя жена.

— Да, ты моя жена, — я никогда не думал, что хочу произнести эти слова вслух, но в тот момент, когда это заявление было открыто, с моей груди упала тяжесть.

— И ты заботишься обо мне.

— Забочусь.

— Как о своей жене или как о дочери лучшего друга?

— Об обоих.

Она сморщила нос, кладя ладонь мне на щеку.

— Но это всего лишь секс, так что я твоя статусная жена.

— Ты не можешь быть моей статусной женой, если у тебя столько же всего, сколько у меня, Гвинет.

— Истина. Но это все равно не больше чем просто секс.

Я ничего не говорю, но в этом нет необходимости, потому что в ее взгляде блестит что-то еще, кроме воды, а серый воюет с зеленым и синим, убивая их, чтобы получить полный контроль.

Она отпускает мою талию, и я думаю, что она совершит короткое путешествие к краю бассейна, но она ныряет под воду.

Она снова будет безрассудной? Гвинет и алкоголь явно не лучшие друзья, и мне нужно держать ее подальше от этого в будущем.

В тот момент, когда я уже собираюсь нырнуть под воду и встряхнуть ее, она обеими руками хватает меня за бедра и расстегивает мой ремень.

Что за…?

Мой член, который был полутвердым с тех пор, как она села на меня в машину, утолщается и затвердевает, когда она высвобождает его своими крошечными ручками. Потом она выныривает, держась за мою рубашку.

Вода контрастирует с ее бледной кожей, розовые соски затвердевают. Я хватаю один из них и сжимаю, заставляя ее стонать.

— Что ты делаешь, Гвинет?

Она обнимает меня за шею, используя воду, чтобы приподняться так, чтобы оказаться на уровне моих глаз.

— Трахни меня, муж.

Мои мышцы напрягаются, и мои ноздри раздуваются от ее уверенного, но игривого тона.

— Ты пьяна, жена.

— Я могу принять тебя.

— Ты уверена, что твоя узкая киска сможет принять меня? В прошлый раз ты сказала, что он слишком большой.

— Ничего страшного, если будет немного больно. Мне это нравится, — она ерзает, прижимаясь своей грудью к моей груди. — Трахни меня и сделай больно.

— Почему ты хочешь, чтобы было больно?

— Потому что это означает, что ты отдаешь мне все, что в твоих силах. И я принимаю это, — в ее глазах — вызов, чистый гребаный огонь, пылающий посреди воды.

— Что ты примешь?

— Все, что ты можешь предложить, и все, что нет.

Мои пальцы впиваются в ее таз, далеко не нежно, и не мягко. Это грубо и непримиримо, потому что проблема в ее словах все еще жгучая, и ее нужно решить.

— Тебе нужно узнать свое гребаное место, Гвинет.

Она проводит пальцами по моим волосам и шепчет мне на ухо:

— Так покажи

Я прижимаю ее к стене бассейна, и она задыхается, когда ее спина ударяется о нее.

— Мы собираемся заняться сексом сейчас? — ее голос немного тихий, но разгоряченный и хриплый.

— Мы не собираемся заниматься сексом. Я собираюсь трахнуть тебя, жена.

Положив обе руки ей под ягодицы, я развожу их в сторону и приподнимаю её, а затем опускаю на свой член, пока полностью не оказываюсь внутри нее. За одну гребаную попытку.

Она хнычет, дрожа вокруг меня, когда ее стенки сжимаются, проглатывая меня.

— Видишь? Ты не можешь меня взять.

— Я могу… — шепчет она.

— Как насчет этого? — начинаю раскачивать и входить в нее с минимумом смазки за счет воды. Затем я раздвигаю ее ягодицы шире, давая своему члену больше доступа, так, что я вхожу в нее глубже, чем раньше.

— О, черт… — ее голова запрокидывается.

— Язык.

— Но я… ооо… это так хорошо, — она качает бедрами, толкаясь своими сиськами мне в лицо, и я засасываю сосок в рот, покусывая его, пока она не задрожит, а ее бессвязные звуки удовольствия эхом разносятся в воздухе.

Видеть ее такой довольной, такой потерянной и неспособной выдержать натиск ощущений — это самое приятное, что я когда-либо испытывал.

Ее ногти вонзаются в мои лопатки, когда она цепляется за меня изо всех сил, и ускоряю темп. Я отпускаю ее сосок и кусаю кремовую кожу ее груди, заставляя ее кричать и впиваться пятками в мою задницу.

Мои губы, язык и зубы путешествуют по ее груди и шее, оставляя после себя гигантские красные следы. Затем я держу ее за задницу одной рукой и хватаю за волосы, оттягивая назад, чтобы полакомиться чувствительной плотью ее точки пульса. Я облизываю ее и оставляю самый большой след. Тот, кто увидит это, то узнает, что она, блядь, принадлежит мне.

Я отметил ее. Я попробовал ее. Она моя.

Выпустив ее волосы, я сжимаю две пригоршни ее задницы.

— Тебе этого достаточно, малышка?

— Больше, — она тяжело дышит, покачивая бедра навстречу моим и частично терпит неудачу. — Пожалуйста… я хочу еще.

Я толкаюсь в ее узкую киску, выхожу почти полностью и снова вхожу. Затем я поднимаю ее так, что она почти отпускает меня, и опускаю на всю мою длину. Она стонет, затем всхлипывает и изо всех сил держится за меня.

— Значит ли это, что мне нельзя с тобой шутить?

— Нет. Не надо. Мне это нравится.

— Что именно?

— Грубость. Бесконтрольная, — ее глаза светятся слезами. — Мне нравится, что ты вышел из-под контроля.

Это заставляет меня потерять все свои запреты, и я врезаюсь в нее со скоростью, которая заставляет ее подпрыгивать, ее груди соблазнительно соприкасаются, поэтому я беру одну из них в рот, покусываю и посасываю. Я заставляю ее корчиться и трястись так сильно, что нас окружают волны из-за нашего взрывного соединения.

Все еще раздвигая ее ягодицы, я просовываю большой палец внутрь отверстия и говорю ей в грудь:

— Я скоро предъявлю свои права на эту задницу, малышка, и она будет испорченной и грязной. Будет больно. Хуже, чем когда мой член заставлял твою киску кровоточить.

— Да… пожалуйста… — она душит меня, ее влагалище душит меня, когда она кончает.

Есть шедевры, а есть лицо Гвинет, когда она испытывает оргазм. Ее голова запрокидывается, и радужная оболочка покрывается самым темным зеленым цветом, глаза опускаются, а кожа краснеет. Она дрожит, все ее тело испытывает шоковую реакцию, что является проявлением ощущений, терзавших ее тело.

Ее губы открываются, умоляя, чтобы что-то было в них или на них. Как мои собственные губы.

Мне нужно все мое терпение, чтобы не поддаться порыву. Это чертовски опасно, поэтому я трахаю ее сильнее, вставляя свой большой палец в ее задницу, пока ее напряженное кольцо мускулов не проглотит его, и она наполнилась мной.

Пока я не стану единственным, кого она может видеть, думать или чувствовать.

Только я.

— Ты не будешь снова тереться вокруг мальчиков, поняла?

— Да, да… — поет она, ее ногти скользят по моей спине и мышцам бицепса.

— Никто не коснется тебя, кроме меня.

— Ммм… да!

— А теперь скажи это.

— Никто не коснется меня, кроме тебя.

— Потому что ты моя.

— Я твоя.

Эти слова и ее непреодолимое тепло вызывают у меня собственный оргазм, и я прижимаю ее к себе, пытаясь выйти из неё.

Потому что я не использовал чертов презерватив. Снова.

Часть меня хочет наполнить ее моей спермой и моим ребенком, но эта часть — гребаный засранец. Она еще так молода, и я ни за что не заставлю её пережить историю матери.

— Я… я сейчас…кон… — выдыхает она, вонзая ногти мне в плечи, а ступни — в мою задницу. — Н-не вытаскивай. Я хочу это почувствовать.