Империя желания

Я снимаю ремень безопасности и сокращаю расстояние, разделяющее нас, прижимаясь грудью к его закрытой рубашкой руке.

— Какого хрена ты делаешь, Гвинет?

— Я показываю тебе, какая я шлюха, — я прижимаюсь губами к его горячей шее и провожу рукой от его груди до эрекции. Он оживает от моего прикосновения, и я сжимаю его, продолжая целовать ключицу.

— Вернись на свое место. Сейчас же, — он приказывает мне, но я зашла слишком далеко, чтобы слушать его. Его тело прижимается к моему, и я трусь грудью о его руку, пока соски не становятся чертовски набухшими и болезненными.

— Знаешь, мои соски раньше не были так сильно напряжены, — я беру его свободную руку и засовываю её под платье, пока он не дотрагивается пальцами до моих складок. — И не была такой мокрой тоже. Знаете ли ты, что это значит?

Он не смотрит на меня, все его внимание сосредоточено на дороге, но и не убирает руку с моей киски.

— Что?

Мои губы прижимаются к его уху, и я шепчу:

— Это означает, что я только твоя шлюха, Нейт.

Изменения в его лице едва заметны, но они заметны в его расширенных ноздрях и тиках в челюсти. Его пальцы сжимаются на моем клиторе, и я стону, чувствуя, как моя влажность пропитывает трусики и стекает по его руке, и моим бедрам. Это именно то, чего я хотела в течении гребанных пяти лет.

Хаос.

И это один из самых прекрасных хаосов, которые когда-либо создавались.

Тот, который сделал он. Тот, который он продолжает лелеять.

— Нет, ты не шлюха, — он убирает руку с моего клитора, и машина останавливается. Мы уже дома, но сейчас мне наплевать, потому что он перестал меня трогать.

— Что? Почему?

Его глаза встречаются с моими, и я думаю, что мне больше нравилось, когда они этого не видели, потому что там сильное течение, которое вот-вот унесет меня и похоронит в своих глубинах.

— Ты не моя шлюха, если позволяешь другим трогать то, что, черт возьми, мое. Слезь с меня.

Я делаю прямо противоположное и неловко наклоняюсь вперед, пока не сажусь к нему на колени. Мои ноги широко расставлены по обе стороны от него, так что я могу удобно сидеть. Но я не хочу сидеть на его коленях. Я поднимаю платье и опускаюсь на его эрекцию, так что его член упирается в мои мокрые трусики.

Мое сердце сжимается при воспоминании о нем внутри меня, и этот образ сводит меня с ума, когда я скольжу по его выпуклости.

— Гвинет, остановись.

Я отчаянно качаю головой.

— Я соврала. Мне это не очень понравилось.

— Что тебе не понравилось?

— Тереться об Алекса и Криса.

— Тогда какого хрена ты это делала?

— Потому что… — я облизнула губы. — Потому что я хотел забыть.

— Забыть, что?

— Тебя… и прочие вещи. Но это не сработало. Все, о чем я могла думать, это о тебе, — я прикусываю нижнюю губу, потому что его эрекция увеличивается и сильнее упирается в мои опухших складках, и я не могу удержаться. Двигаясь взад-вперед, пока не становлюсь невероятной влажной, позволяя липкой влаге размазываться по моим бедрам.

Его сильная рука обвивает мою талию под платьем, которое теперь прижато к моему животу. Он вздрагивает, когда я опускаюсь и хнычу.

— Ты думала обо мне?

— Да?

— О чем именно?

— О твоих сильных руках и твердой груди. А также о твоем члене, и о том, какой он большой, — сейчас я доставляю нам удовольствием через ткань одежды, мои движения становятся бешеными из-за его члена.

— Что еще?

— Я думала о том, как сильно моя киска хочет тебя. Ни кого-то другого, тебя.

— Потому что это моя киска?

— Да, твоя.

— А ты шлюха. Моя шлюха.

— Да, — он не спрашивал, но я все равно отвечаю. Я скольжу вверх и вниз, трусь о его выпуклость и нахожусь на грани, я так близко, что у меня дрожат ноги.

— Моя шлюха позволит кому-нибудь еще, кроме меня, снова прикоснуться к ней?

— Нет… нет… не…

— Верно, потому что, если ты это сделаешь, я испорчу им жизнь, Гвинет. Я серьезно.

И я кончаю. Он такой резкий и сильный, что я кричу. Я кричу громко и без цензуры, не заботясь о том, что кто-то может пройти мимо и увидеть, как я становлюсь его.

Этот кто-то мог видеть, как я кричу, тяжело дышу и стону по имени Нейта.

Собственно, должны.

Я действительно хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я тону в нём.

Его слова не должны меня возбуждать. Я не должна соглашаться на обещание, что он причинит людям боль из-за того, что они коснулись меня, но я это делаю, и это продолжается так долго, что я даже не думаю, что когда-нибудь упаду.

От алкоголя в моей крови у меня кружится голова, когда я смотрю на него опущенными глазами, все еще раскачиваясь взад и вперед на нём. В какой-то момент обе его руки обвивают мою талию, и теперь мне кажется, что так и должно быть всегда.

Что-то есть такое в его темном взгляде. Не знаю, что, но это есть, и это наполняет меня одновременно множеством эмоций.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Мой рот находится в нескольких дюймах от его губ, тех же губ, о которых я мечтала с пятнадцати лет и впервые почувствовала вкус, когда мне было восемнадцать.

Запретные губы, которые я не должна была целовать в первой же попытке, но ничего не могу с собой поделать.

Но прежде чем я успеваю прикоснуться к ним, он отстраняется и открывает дверь, и я отодвигаюсь назад, мое действие откладывается из-за всего алкоголя в моей крови.

Я этого не слышу, но чувствую, когда мое сердце разрывается на части.

О чем я вообще думала? Мужчины не целуют своих шлюх. Даже если они их жены.

Я отстраняюсь от него так же неловко, как садилась к нему на колени. Он выходит первым.

Он ждет меня перед машиной, наверное, чтобы отнести, но я бегу впереди него к дому. Мне жарко.

Очень жарко, слишком жарко.

И мои шаги шаткие и бессвязные. Но я горю, и это должно исчезнуть. Это и гребаный разрыв, который сейчас происходит в моей груди.

Мои ноги останавливаются на краю светящегося бассейна. Вода.

Я расстегиваю молнию и опускаю платье вниз по телу, затем снимаю трусики, полностью обнажаясь.

— Гвинет, не надо, — кричит Нейт издалека, но я не слушаю. Потому что он причина этого ожога. Он причина, по которой я должна это сделать.

Глубоко вздохнув, я прыгаю.

Меня охватывает шок, но ожог не проходит. Есть ли вода для внутреннего пожара? Потому что я вот-вот взорвусь от этого.

Мои легкие горят, и я понимаю, что это потому, что я не дышала. Тогда я осознаю и кое-что еще.

Я не могу пошевелиться.