Империя желания

— Теперь я действительно трахну тебя, малышка.

Я визжу, когда он поднимает меня в воздух с одной рукой под моей задницей. Это так легко, как будто он не несет человека, и я вынуждена отпустить его лицо, чтобы обнять его шею руками.

Тогда я оказываюсь в ловушке между твердыми выступами его живота и стеной. Я немного выше его, впервые смотрю на него сверху вниз, болтая в воздухе ногами.

— Обними меня ногами и держись крепче.

Я обхватываю ногами его узкую мускулистую талию, пока он скользит кончиком своего члена вверх и вниз по моим чувствительным складкам. Ощущение мучительное, и я инстинктивно качаю бедрами.

— Чувствуешь это? Это ты смазываешь мой член, чтобы он мог тебя трахнуть позже. Чувствуешь, как он становится влажным от твоих соков?

— Да… — смущение согревает мои щеки и шею, но я не могу не намочить нас обоих, пока мое возбуждение не покрывает мои бедра и его рубашку. Кажется, ему это нравится, потому что он все размазывает по нам.

— Так чертовски грязно, моя Гвинет.

Я почти исхожу из того, как он назвал меня своей Гвинет. Прикосновение его члена к моим складкам становится все интенсивнее и ритмичнее, пока я не вешу на волоске. И как только я думаю, что нить порвется, и я упаду со скалы, он проскальзывает внутрь. Это не больно или яростно, но все происходит за доли секунды.

Один. Все.

Каждый дюйм его огромного члена глубоко во мне. Так чертовски глубоко, что я хнычу и задыхаюсь, и мне кажется, что мои внутренности разрываются на части.

Потому что я так думаю.

Черт возьми. Это так больно. Это больнее, чем я представляла. Все истории, которые я слышала об этом моменте, бессмысленны. Они сказали, что будет больно, как будто ты хочешь умереть или заплакать, а я действительно хочу плакать, но совсем по другой причине, нежели от боли.

Например, насколько это нереально, полно, глубоко и правильно.

Нейт, кажется, не разделяет моих мыслей, потому что он замирает почти полностью, хотя дышит тяжело и глубоко. И его глаза цвета тьмы немного расширяются, когда они смотрят в мои.

— Блять, блять, блять! — его проклятия сначала тихие, потом становятся громче. — Ты девственница?

— Больше нет.

— Какого черта ты мне не сказала, Гвинет?

— Я не думала, что это имеет значение.

— Конечно, это чертовски важно. Я бы не трахнул тебя в первый раз у стены. Я был бы нежным.

— Мне не нравится нежность, — я глажу прядь волос, упавшую ему на лоб. — Мне нравится именно такой ты — грубый и непримиримый.

— Ты даже не представляешь, что такое, черт возьми, грубый, — он немного покачивает бедрами, медленно толкаясь, и черт бы его побрал, вспышки удовольствия, пробегающие по мне, слишком сильны, чтобы с ними справиться.

— Ты можешь научить меня. Мне нравится, когда ты делаешь это, — я тоже качаю бедрами, и это заставляет его немного прибавить темп.

— Тебе больно? — одна из его рук обхватывает мне за спину, а другая так крепко держит мое бедро, что его пальцы впиваются в мою кожу. Я думаю, он жаждет терпения, чтобы не трахнуть меня так сильно, как его член приказывает ему прямо сейчас.

— Нет, — я опускаюсь на его член еще несколько раз. — Так что не успокаивай меня и даже не думай сдерживаться. Покажи мне всего себя.

— К черту это.

И вот так он и делает. Он отдает мне всего себя.

Сначала он движется во мне глубокими, медленными толчками, и я плачу от того, как это хорошо, чертовски полно.

А потом он становится быстрее, и мое тело чувствует, что оно упало бы, если бы не сила его хватки, которая держит меня прикованной к нему цепью.

Каждый удар такой восхитительный и чувственный, и я хочу продолжать впитывать его. Его толчки, сила в его плечах и даже мои длинные стоны и медленное хныканье.

Но я не могу, потому что чувствую, как дикая волна кульминации вот-вот затянет меня под землю.

— Девственница. Блядь. — он кряхтит мне в грудь, берет сосок в рот и сосет его, а затем кусает, пока я не собираюсь рассыпаться здесь и сейчас. — Почему ты гребаная девственница, Гвинет?

— Я не хотела… заниматься сексом… — я не знаю, как я говорю со всем, что происходит внутри меня. Все слишком ярко и напыщенно.

— Почему?

— Я не нашла того, кому отдать её.

— Серьезно?

— Да, — и я думаю, что в глубине души я приберегла это для него. Я хотела, чтобы он был первым человеком, который исследовал эту часть меня, но я этого не говорю. Я не могу.

— Но я все равно пришел и взял её, не так ли?

— Да

— Потому что это моя киска, и она должна быть только моей, верно?

— Ага…

Мне больше нечего сказать, потому что я кончаю. Кульминационный момент затягивает меня и держит в заложниках, и я кричу от этого напряжения.

Нейт позволяет мне, он позволяет мне кричать его имя и как сильно я люблю это, как сильно я люблю то, что он со мной делает. Обычно он засовывает мне что-то в рот, чтобы я не закричала, свои пальцы или кусок одежды, но теперь он даже не пытается меня заглушить.

Вскоре после этого я слышу его низкое, глубокое ворчание и чувствую, как он сжимается и становится еще сильнее внутри меня. Мои стенки сжимаются вокруг его члена, желая, чтобы он остался там навсегда.

А еще тепло. На моей груди. Потому что он вышел из меня в последнюю секунду, отпустил и кончил на мою грудь.

Понятия не имею, почему мрачное чувство, такое похожее на разочарование, покоится на моей груди.

Но плохое настроение недолговечно. Стоя на шатких ногах, я не могу перестать смотреть на брызги его спермы на моей бледной груди, на кончиках сосков, и как она стекает по животу на сорванную им рубашку.

Но Нейт не смотрит на это. Он смотрит на мои ноги, хмурясь. Я также смотрю вниз и своим расфокусированным зрением различаю кровавый след, скользящий по моей ноге к щиколотке, затем пропитывающий мои белые кроссовки красным.

Между нами наступает долгая пауза, когда мы наблюдаем свидетельства того, что я стала женщиной.

— Блядь, — его проклятие тихое, почти шепот, когда он поднимает меня и несет на руках в свадебном стиле.

Я обвиваюсь вокруг него, вздыхаю, затем целую его шею и погружаюсь в глубокий сон.