Завещание

— Полагаю, у тебя куча дел, — сдалась я.

— Да. И одним из них была моя женщина. Дело сделано. Я должен привести свою задницу в порядок.

Я усмехнулась его словам, когда Джейк приподнялся, поцеловал меня в плечо и мягко отстранился. Затем он переместился так, что я поняла, чего он хочет. Когда он откатился назад, я повернулась к нему, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Теперь темно-синего цвета.

Феноменальные.

Я любила его глаза.

Любила его волосы.

Очень любила шрам на его щеке.

Любила его сильное тело.

Любила его тепло.

Любила все еще чувствовать его между своих ног.

Я просто любила его.

— Черт, — прошептал он, и мои мысли перешли от любви к Джейку Спиру к реальному Джейку, лежащему со мной в постели.

— Что? — прошептала я в ответ.

Его рука поднялась, чтобы обхватить мою челюсть, и он ответил:

— Ты не облегчаешь мне уход.

— Я ничего не делала, Джейк.

— Ты смотрела на меня, думая о чем-то, Лисичка, и что бы ты там ни думала, это затрудняет то, что мне приходится оставить тебя.

Я втянула в себя воздух.

Он приподнялся, прикоснулся своими губами к моим и оставил их там, его глаза смотрели в мои, когда он сказал:

— К счастью, я знаю, что вернусь.

— Да, — тихо ответила я. — Это тоже делает меня счастливой.

Его глаза улыбались, и это было теплее и глубже, чем его обычная улыбка, что означало, что я наслаждалась этим больше, чем обычно, прежде чем он коснулся своим носом моего и отодвинулся.

Я смотрела, как он встает с кровати и идет в ванную, натянув простыню, я сообщила его спине:

— Я собираюсь немного поваляться.

— Давай, — крикнул он.

Я так и сделала, и все еще находилась там, где он меня оставил, когда он вернулся, одетый в тренировочную одежду. Он облокотился руками на кровать, наклонился и поцеловал меня.

— Увидимся вечером, — сказал он, отстраняясь.

— Непременно, — ответила я.

Еще одна улыбка в его глазах, прежде чем он поднялся, поцеловал меня в висок, и я смотрела, как он выходит из комнаты.

Именно тогда я улыбнулась про себя и обвила руками его подушку.

Через пять минут после этого я вспомнила, что у меня была встреча за ланчем с Алиссой, и мне нужно было вернуться в Лавандовый Дом за вещами, так как вся одежда, которую я привезла, была грязной. Кроме того, нужно было заняться стиркой. И мне нужно было убедиться, что у нас есть то, что нужно на сегодняшний ужин.

А это означало, что мне пора было двигаться.

Я вылезла из постели, собрала с пола свою одежду, и пошла готовиться к новому дню (снова).

Но когда я закончила и направилась к лестнице, что-то привлекло мое внимание.

Я повернулась, чтобы заглянуть в кабинет Джейка, и остановилась как вкопанная.

На его столе стояла моя фотография в рамке.

Я затрясла головой, глядя на нее.

Я знала эту фотографию. Генри сделал ее несколько лет назад. Мы были на пляже в Каннах. Фотосессия была завершена накануне. Генри решил, что мы останемся еще на пару дней, чтобы расслабиться. Мы гуляли по пляжу, и Генри заставлял меня смеяться.

Это было хорошее воспоминание, теперь горько-сладкое.

С какой стати у Джейка эта фотография?

Я вошла в комнату, мысли и вопросы переполняли мой мозг.

Когда Генри отдал эту фотографию бабушке, та, должно быть, отдала ее Джейку.

Но почему?

И я не часто бывала в кабинете Джейка, но бывала там не раз и никогда не видела эту фотографию. На самом деле верхний правый ящик его стола, который всегда был закрыт, теперь был открыт.

Может, фотография находилась там?

А если да, то почему он держал ее в ящике стола?

Я подумала, что, возможно, он забыл, что она у него есть, по какой бы причине бабушка не дала ее ему. Одна из многих вещей, которые она делала в отношении Джейка за последние семь лет, о которых я была не в курсе, но перестала беспокоиться, поскольку не могла возразить конечным результатам.

При этой мысли у меня перехватило горло, когда я увидела в ящике стопку конвертов, перевязанных голубой лентой.

— О Боже, — прошептала я, слова звучали сдавленно, когда я смотрела на эти конверты.

Я знала, что это такое. За последние двадцать лет я достаточно часто видела их на бабушкином столе.

А у Джейка они лежали в ящике стола вместе с моей фотографией.

Почему?

Зачем они ему понадобились?

Должно быть, их ему отдала бабушка, но зачем ей это понадобилось?

И почему он не сказал мне, что они у него есть?

Почему?

Я медленно протянула руку и обхватила пальцами стопку. Что-то очень неприятное промелькнуло во мне, когда я наткнулась на бумагу и вытащила ее из ящика, тем самым доказав, что она настоящая. Они были там.

Вся моя история. Вся моя жизнь.

В письмах.

В столе Джейка.

Бабушка не рассказывала Джейку обо мне, бабушка не отдавала меня ему по завещанию.

Она уже отдала меня ему. Полностью.

Но она ничего не сказала мне.

И он тоже.

— Детка, забыл свой бумажник, — крикнул Джейк совсем рядом, и я резко повернулась к двери.

Я увидела его на лестничной площадке, и я также увидела, как он повернул голову, увидев меня, увидев то, что я держала в руке, и остановился как вкопанный.

И по выражению его лица я поняла, что эта фотография, эти письма, они не были чем-то, о чем он забыл и оттого забыл сказать мне, что они у него есть.

Нет, они были чем-то, что он скрывал.

У честного, настоящего, откровенного Джейка Спира, который рассказывал мне все, имелась тайна, которую он скрывал.

От меня.

Он вошел в комнату, его глаза встретились с моими, и начал:

— Лисичка…

Я слегка приподняла письма и прервала его, спросив:

— Их дала тебе бабушка?

Он остановился на необычном расстоянии, то есть на любом расстоянии вообще, и ответил очень неподобающе.

— Что ты делала в моем столе, детка?

— Их дала тебе бабушка? — повторила я.

Он не ответил. Он повторил свой вопрос.

— Что ты делала в этом столе, Джози?

— Он был открыт. Фото стояло здесь. — Я отодвинулась в сторону, чтобы показать фотографию. — Это моя фотография и она принадлежала бабушке, а я и не знала, что она у тебя, так что естественно, что я зацепилась за нее взглядом.

Джейк перевел взгляд с фотографии на меня.

— Фотография стояла на столе?

— Джейк, — сказала я твердо, хотя не знала, как мне это удалось, так как все остальное во мне дрожало. — Проблема не в том, где находилась фотография. Бабушка дала тебе эту фотографию? Эти письма? — я снова подняла письма.

Его глаза вновь встретились с моими, и он наконец ответил:

— Да.

Мое сердце сжалось.

— Ты их читал? — спросила я.

— Детка…

Мой голос стал резче, когда я спросила:

— Ты читал их, Джейк?

— Да.

Я посмотрела на письма, потом на него.

— Сколько раз?

— Солнышко, это не имеет значения.

— Для меня имеет, — ответила я. — Сколько раз?

— Ты же знаешь, что Лидия рассказывала мне о тебе, — заметил он.

Я продолжала держать письма, но опустила руку, соглашаясь:

— Я знаю, что она рассказывала тебе обо мне. Я же говорила тебе, Джейк. Но я и понятия не имела, что она делится с тобой моими личными письмами. Зачем ей это делать? И зачем тебе их читать?

— Потому что она дала их мне.

— Но они были, — я наклонилась к нему, — личными.

Он посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал.

Поэтому я спросила:

— Когда она дала их тебе?

— Некоторое время назад.

— Как долго некоторое время назад?

Он шагнул ко мне и сказал:

— Джози…

Но я отступила назад.

Он остановился, и я огрызнулась:

— Как давно это было?

Я видела, как он сжал челюсти, прежде чем ответить:

— Пять, шесть лет.

Я уставилась на него, мое сердце сжалось сильнее.

— Пять или шесть лет? — прошептала я.

— Да, детка. Сейчас…

Я снова подняла сверток.

— Ты в течение пяти или шести лет так много знал обо мне, всё, что я обнажила собственной рукой, с помощью предательства моей бабушки?

Все его тело замерло, когда он сказал:

— Лидия не предавала тебя.

Именно тогда это и произошло.

Все сломалось.

Или сломалась я.

И я сделала это, яростно швырнув сверток об стену и закричав:

— Она, твою мать, предала! — он снова двинулся ко мне, но я отступила, затем стала его обходить и, когда он не остановился, предупредила: — Джейк, если ты подойдешь ко мне, клянусь Богом, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.

Он мгновенно остановился.

В любом другом настроении я бы нашла это невыносимо милым.

Но не в моем нынешнем состоянии.

— Почему бабушка не представила тебя мне? — спросила я.

— Джози, мы уже проходили это, — сказал он мне.

— Проходили и это не имело смысла. И знаешь, что, Джейк? Ничего из этого не имеет. Ничего из этого никогда не имело. Она была близка с тобой, с детьми. Она любила тебя. Она проводила с тобой много времени. Она открыла тебе свой дом. Открыла тебе свое сердце. Она рассказала тебе о себе, и рассказала обо мне. Она рассказала тебе все. Так как же, во имя Господа, я не встретила тебя?

— Сейчас мы не можем узнать, почему она сделала это, солнышко. Ее нет.

— Нет, — быстро согласилась я. — Не можем, точно так же, как не можем знать, зачем ей встречаться с мужчиной и делиться не только своими самыми сокровенными тайнами, но и моими.

— Лисичка, просто сделай вдох и…

— Не собираюсь я делать гребаный вдох, Джейк, — выпалила я. — Тебе это не кажется странным? Совершенно странным? Зачем кому-то делать такое?

— Мы не можем узнать…

— Держу пари, что можем, — прошипела я, откидываясь назад и скрещивая руки на груди. — Так скажи мне, Джейк, когда она дала тебе эти письма, что она сказала? «Вот, возьми. Немного чтения перед сном, чтобы поскорее заснуть». Она так сказала?

Джейк не ответил.

Он не ответил.

Джейк, который выкладывал все начистоту, не ответил.

О Боже, он определенно что-то скрывал.

— Она отдала меня тебе до того, как завещала, — сказала я ему то, что он хорошо знал. — Ты держал меня в своем доме. — Я указала на фотографию, а потом на письма. — Всю меня. Каждую мысль. Все секреты. Все, что должна была дать тебе я.

— А ты бы дала? — мягко спросил он.

— Мне бы хотелось иметь такую возможность, — парировала я.

— А ты бы дала это, Джози? — настаивал он, осторожно продолжая.

— Может, и нет, — резко согласилась я. — Но даже если и так, если у нее был какой-то грандиозный замысел, а он у нее должен был быть, поскольку доказательства очевидны. — Я провела рукой по комнате. — Возможно, ты мог бы поделиться им со мной, как она, очевидно, поделилась им с тобой. Не знаю, может, сделать это в один из тех случаев, когда я задавалась вопросом, почему, будучи на земле, она сделала то, что сделала. Рассказать мне, как много ты на самом деле знал обо мне и что у тебя было все это.

— Детка, это произошло, и сейчас мы там, где мы есть. Почему это имеет значение?

Это был неправильный ответ.

— Потому что я задаю вопросы, которые считаю важными, и единственный человек в этой комнате, у которого есть ответы, не дает их мне, — возразила я.

Он ничего не сказал.

Ничего.

Просто смотрел мне в глаза и ничего не говорил.